– Аньес застряла в лифте, и он пошел посмотреть, то есть посмотреть он не сможет, он пошел проверить, нельзя ли ее вызволить. Мне кажется, пока у него не получилось.
– Кто?
– Найджел. Вы же только что спрашивали о нем.
– Я знаю, о чем я спрашивал. Я пока еще при тех же мозгах, с какими пришел сюда. И я сейчас спрашиваю, как ты назвал девушку в подъемнике.
– Аньес. Должно быть, вы слышали, что ее так называют. Так ей больше нравится.
– А ты, Ангус, стараешься делать так, как нравится другим? И тебе не кажется, что это может пагубно повлиять на всю нашу работу здесь.
– Не понимаю, как желание ладить с людьми может дурно повлиять на работу.
– Когда так стараешься угодить всем вокруг, то вряд ли рискнешь сделать что-нибудь лучше других, правильно? Ты должен знать, что таким образом команде не поможешь. Кроме того, я не об этом говорил.
– Значит, вообще не стоило говорить.
– Что? Я не расслышал. Так вот, я имел в виду, что ее имя может стать проблемой.
– Не понимаю, каким образом.
– Ну, так подумай об этом. Вы, британцы, действительно произносите слова не так, как пишете, верно? Может, по этой причине и полки у нас в беспорядке. И одно слово вместо другого ничо тут не исправит.
– По крайней мере, мы обходимся без «ничо», в отличие от некоторых из вас – как вы их там называете? – «понаехавших».
– Я все равно тебя не слышу, Ангус. Не забывай о двери. Ладно, я рад, что у нас появилось время поболтать, но мне кажется, пора уже заканчивать перерыв. И тебе предоставляется шанс.
– В каком это смысле? Шанс на что?
– Эгей, о чем мы с тобой только что толковали?
– Не уверен. Я не так уж много говорил.
– Дверь. Попробуй дверь.
Ангус гремит ручкой и наваливается на дверь, толкает ее, но с тем же успехом он мог бы попытаться подвинуть часть стены.
– Она не поддается.
– У нас нет времени на баловство. Это не та улыбка, которая мне необходима. Посмотрим, сможешь ли ты вызволить меня, работая головой. Мне кажется, Рей с Найджелом не расстроятся, если, вернувшись, обнаружат, что ты избавил их от дальнейших кривляний. – И Вуди прибавляет едва слышно: – Иногда так хочется махнуть рукой на этих бриттов.
Ангус заносит ногу для пинка. Он не собирается ломать дверь, однако Вуди этого не узнает. С другой стороны, грохот может возобновить поток его комментариев, которыми Ангус уже сыт по горло. Если удастся освободить Вуди, Ангус, по меньшей мере, сможет уйти отсюда. Беда в том, что сейчас вокруг царит тишина, истолковать которую он не в силах.
Он подозревает, что Найджел занят: пытается освободить Агнес. Пока они с Вуди тут перекрикивались, он слышал, как Найджел с Агнес делают то же самое, после дважды прогремели металлом двери зоны доставки, вероятно, успев захлопнуться. Теперь Найджелу придется чем-то их подпирать, чтобы впустить внутрь свет с парковки для работников. Вероятно, Агнес это понимает, потому что она прокричала что-то не так громко, как до того, отчего ее голос прозвучал словно издалека, а затем наступила тишина. Явно можно не думать о ней, пока он сосредотачивается на своей задаче. Он отходит назад в надежде, что взгляд на дверь Вуди со стороны подскажет, как действовать.
Отвинтить петли он не может. Найджел так и не нашел отвертку, кроме того, петли скрыты между рамой и краем двери. Что, если проблема в замке? В каком-нибудь кинофильме нет ничего проще, чем открыть замок кредиткой, однако Ангус подозревает, что, если он попытается проделать такое своей картой, она либо погнется, либо застрянет в механизме замка, либо просто переломится пополам. Нет ли здесь чего-нибудь другого, чем можно прощупать замок? Он внимательно осматривает комнату, которая как будто наполнена светящимся туманом – тусклым свечением сероватых экранов, затемненных расплывшимися иконками, – пока усиленный колонками голос Вуди лишь усугубляет его неспособность соображать.
– Кто-нибудь к тебе сейчас подойдет, Агнес, если еще не подошел. Извини, что я так произношу твое имя, но, как мне кажется, я могу считать магазин территорией Америки, а мы в Америке произносим его именно так. Хочу поставить в известность ребят, которые работают внизу, что Найджел пытается освободить Агнес из подъемника, а Рей вот-вот вернет нам электричество, так ведь, Рей?
Ответа нет. Рей, без сомнений, понимает, что не сможет докричаться до Вуди. В возникшей паузе Ангус успевает обратить внимание на ящики под угловой полкой, на которой стоят компьютеры. Если кто-нибудь возмутится устроенным им обыском, он скажет им, что Вуди поручил отыскать ему что-нибудь, способное помочь. Он устал ощущать себя тупым и бесполезным, хуже того, устал оставаться один на один с голосом Вуди за дверью. Он пересекает полутемную комнату и выдвигает ящик Конни.
Там лежит наполовину израсходованная пачка бумажных салфеток, аккуратно разорванная; шариковая ручка, на конец которой насажена пластмассовая кошачья головка, серая в таком свете; поздравительная открытка, на которой изображена корзинка с котятами; чистый конверт и целая россыпь канцелярских скрепок. Он задумывается, не пригодятся ли последние в качестве отмычек, когда голос Вуди снова оживает за дверью.
– Всё еще думаешь там, Ангус?
– Придумал, – бурчит Ангус себе под нос, поняв, что темная полоска в недрах ящика – вовсе не тень, а металлическая линейка в двадцать пять сантиметров. – Придумал, – кричит он, приближаясь к двери, чтобы вставить линейку в щель рядом с замком.
Свет падает под углом, поэтому он до сих пор не сумел разглядеть, что дверная рама выступает за наружный край двери на дюйм. Он втискивает в эту щель линейку и нажимает обеими руками, загоняя поглубже, чтобы она уперлась в засов замка. Пока он старается засунуть линейку под край засова, Вуди замечет:
– Что-то ты снова затих, Ангус. Ты там где?
Слово, которое бубнит себе под нос Ангус, рифмуется с вопросом Вуди, потому что линейка теперь не движется ни туда ни сюда, даже когда он надавливает на нее с такой силой, что она вот-вот порежет ему потные, горячие ладони. А нельзя ли отжать дверную раму от замка? Ангус передвигает линейку вбок, и слышится слабый ленивый хруст. Тонкая полоска тени между дверью и рамой претерпевает какие-то изменения, но толку от этого, похоже, никакого. Как это тень может съеживаться и при этом все больше расплываться?
– Подождите минутку, – вырывается у Ангуса.
– Да я тут торчу уже гораздо дольше.
Если бы не дверь, они запросто могли бы пожать друг другу руки – так близко они стоят, но это при условии, что они не стали бы толкаться, размахивать кулаками или как-то иначе нападать, и все же из-за невидимого присутствия Вуди Ангус ощущает себя еще более одиноким в этом сумраке, в особенности потому, что становится все темнее. Обернувшись, он замечает, что компьютер Найджела дает заметно меньше света, чем его соседи. Ангус проносится через кабинет и трясет монитор, вместо того чтобы выключить и снова включить его. Неужели почерневшие значки на экране действительно покачиваются, словно опавшие листья на потревоженной поверхности пруда? Но единственное, что имеет сейчас значение: экран разгорается ярче, хотя и ненамного, а Вуди кричит:
– Не хочешь ознакомить меня с текущим положением дел?
– Мы непонятным образом теряем освещение.
– Правда? А тут все в порядке.
Если все настолько прекрасно, как он говорит, Ангуса так и подмывает оставить его там, но он знает, что голос Вуди будет преследовать его, куда бы он ни направился. Он спешно возвращается к двери и наваливается на линейку всем своим весом. Дверная рама отвечает еще более слабым треском, чем раньше, а Вуди возмущается:
– Ты опять молчишь. А я по-прежнему не знаю, что ты там делаешь.
– Я пытаюсь вскрыть замок, – отвечает Ангус сквозь стиснутые зубы.
– Эгей, а ты не рассказывал нам, что ты взломщик. Наверное, придется за тобой внимательнее приглядывать.
Ангус подозревает, что Вуди шутит и уж наверняка улыбается. И все равно, он весь холодеет от гнева. Он со всей силы налегает на линейку. Что-то поддается, и его едва не откидывает к стене. Дверная рама доказала, что может достойно сопротивляться линейке, которая согнулась почти пополам.
Поначалу Ангусу кажется, что перед глазами потемнело от ярости или же от прилагаемых усилий, но затем он понимает, что это темнеет в комнате. Все три компьютерных экрана потускнели, а значки на них сделались едва различимыми. Он бежит к монитору Найджела и встряхивает его, пытаясь образумить, но, несмотря ни на что, монитор становится все тусклее. Ангус бросает его и стучит по монитору Рея костяшками пальцев. И мгновенно все значки пропадают, словно экран проглотил их.
Он неуверенно застывает с поднятой рукой, словно таким способом может удержать компьютер от чего-то похуже, когда экран загорается ярче. Это должно ободрять, хотя впечатление такое, словно свет выплыл из-за распухшей стены тумана. Ангус переходит к монитору Конни и стучит по экрану.
Мгновенно значки пропадают из виду, и Ангус опасается, что свет сделает так же. Он подрагивает, но затем разгорается ровно, только можно ли на него положиться? Ангус дважды крепко ударяет костяшками пальцев по экрану. Похоже на то, как стучишь по стеклу аквариума, желая поднять со дна его обитателей, наверное, поэтому сероватое свечение, разрастающееся ему навстречу, кажется Ангусу более плотным, чем просто свет, плотным настолько, что в нем угадывается голова, поднимающаяся к поверхности той среды, в которой она сгнила, утратив форму. От этого зрелища он отскакивает к двери, еще сильнее желая освободить Вуди. Когда он налегает на дальний конец линейки, чтобы вернуть ей прежнюю форму, она сдается без всякого сопротивления, и он летит мимо двери, зажав в руке обломок металла, который царапает древесину.
Линейка не просто переломилась. Меньше трети ее осталось торчать из щели. Пока по телу Ангуса расползаются мурашки, Вуди кричит:
– Судя по звуку, ты наконец что-то сделал.