ом. Справа от раковины открытая дверь, за ней унитаз с поднятой крышкой, которую полумрак превратил в овальную маску, настолько примитивную, что у нее даже нет черт. Два вращающихся кресла, одно позади другого, развернуты к двери, но вряд ли они развернулись в ответ на его стук и вряд ли те, кто сидел в них, быстро выскочили, чтобы спрятаться. Но если это абсурд, не абсурдна ли вся ситуация? В будке охраны пусто, и никакого радио Росс не видит.
Оно должно здесь быть, наверное, просто потеряло волну, когда он постучал; хотя разве в таком случае не был бы слышен шорох помех? Росс толкает дверь к стене, заставляя себя шагнуть в будку и выяснить, чего же он не понял. Голые доски прогибаются под ногами сильнее, чем хотелось бы, но где в этой тесной полутьме может спрятаться человек? Если позволить себе, можно подумать, что за дверью. Она не настолько плотно прилегает к стене, как ему показалось, ей словно что-то мешает. Он еще сильнее напирает на дверь, не желая выяснять, что это, только чувствует, как мягкое препятствие давит в ответ с неменьшей силой, может, даже с большей. И этот опыт ему не хочется продолжать. Росс захлопывает за собой дверь и устремляется обратно к магазинам.
Даже «Тексты» похожи на спасительное убежище, но он обязан вызвать помощь для Агнес. Достигнув лишенного в расплывшемся свете красок проулка, Росс разворачивается, однако дверь будки так и не открылась. Он не уверен до конца, но, похоже, низкий голос снова начал бубнить – возможно, препятствие за дверью было радиоприемником, который он умудрился снова настроить на волну. Росс спешно выскакивает из проулка, направляясь к «Стопке стейков».
Проходя мимо супермаркета, он замирает. Неужели кто-то там работает так поздно? Может, ему позволят позвонить, если он покажет пропуск «Текстов»? Он подходит к ближайшей двери и, сощурившись, всматривается в пространство за пустыми кассами, в проход, где, как ему померещилось, какая-то фигура опустилась на корточки или же стоит на коленях перед полкой.
– Есть здесь кто? – выкрикивает он и стучит по стеклянной двери, которая гудит в ответ, словно затонувший колокол. – Я из «Текстов». У нас там проблемы.
Вероятно, у «Фруго» тоже. Росс запоздало замечает, что супермаркет освещается только прожекторами с улицы. Стал бы кто-нибудь работать там в столь поздний час? Ему приходится поднести запястье к самым глазам, чтобы разглядеть сквозь подернутую изнутри влагой пластмассовую поверхность часов, что уже начало третьего ночи. Должно быть, во «Фруго» нечаянно заперли бродячую собаку или кошку: в дальнем конце прохода какой-то размытый силуэт, припавший к полу, сбрасывает со второй снизу полки пакеты. Росс не задерживается, чтобы увидеть продолжение. Придется ему звонить из «Стопки стейков».
Туман глумится над его продвижением вперед, жадно держась за каждый дюйм супермаркета, прежде чем явить кусочек закусочной. Буквы вывески, ярко-желтые «к», «й», «е», обведенные толстыми оранжевыми линиями, как будто не просто затянуты туманом, но и погашены им. Россу кажется, туман украл их свет, пока он не замечает, что света нет вовсе. Плевать на вывеску, туман, похоже, заполз и внутрь закусочной. Росс упирается ладонями в витрину, тяжело ударяя по ней с отчаянной надеждой, что кто-нибудь из работников подойдет узнать, что ему нужно, и прислоняется лбом к холодному стеклу.
Холод никак не помогает прояснить разум, от усталости отупевший сверх всякой меры, который упорно твердит, словно ребенок, оставшийся без вкусного, что закусочная должна быть открыта круглосуточно. Дыхание Росса затуманивает стекло и рассеивается, пока саднящие глаза пытаются из последних сил убедить его, что свет внутри горит, как и положено. Наконец до него доходит, что свет за стеклом витрины – скорее всего, то же мутное свечение, в котором стоит он сам, потому что детсадовские краски мебели, бутылок с кетчупом и гигантских сосудов для уксуса и масла выцвели до различных оттенков серого и черного, словно какой-то ребенок, слишком глупый, чтобы использовать эти предметы, просто замазал их грязью. Россу остается лишь заключить, что закусочная закрыта из-за перекрытой трассы, но это же не значит, что все работники разъехались по домам. Он барабанит по стеклянным дверям, колотит по ним кулаками.
– Есть там кто-нибудь? – выкрикивает он. – Я из «Текстов»!
Он уже готов пуститься в объяснения, что это такой книжный магазин, если вдруг им не видно отсюда, как не видно сейчас ему, и тут замечает на полу перед прилавком следы. Отпечатки ног не могут быть такими округлыми, да и что за танец кто-то пытался исполнить? В поле зрения вплывает фотография громадного гамбургера среди прочих затемненных изображений над грилем за прилавком, и он узнает кругляши, разбросанные по линолеуму. Это котлетки для гамбургеров, которые блестят сырым фаршем. Их там не меньше дюжины, и у каждой не хватает кусочка. Если это укусы, то какие-то пугающе бесформенные.
Росс не желает улавливать в этом зрелище смысл. К нему оно не имеет никакого отношения, только позволяет промозглому туману окутывать его. Ноги у него начинают трястись, как было однажды в детстве, когда он сильно болел, и ощущения были такие же: словно он никак не может проснуться от кошмара. Единственное, чем можно помочь, – побежать, на ходу растирая плечи ладонями, которых он почти не чувствует, вот только в какую сторону бежать? К машине, чтобы доехать до ближайшей телефонной будки, и будет быстрее, если обогнуть ту часть тротуара, которую он так и не пересек. Кроме того, тогда он вернется к книжному магазину и сможет рассказать Конни о своих планах, и вдруг кто-нибудь захочет сделать это вместо него. Росс, наверное, предпочел бы остаться с коллегами, как бы те ни выглядели в придушенном свете. Ему начинает казаться, что его вышвырнули в туман в наказание, потому что он не спас Лорейн.
Но он пока еще может спасти Агнес. Здесь ведь все не настолько серьезно, уж это-то у него получится – Вуди никак ему не помешает. А может, когда Росс вызовет подмогу для Агнес, он позволит себе заблудиться в тумане и отыщет только один путь, который ведет к нему домой. Эта перспектива придает ускорение его трясущимся ногам, и пейзаж вокруг тоже способствует. Здание рядом с закусочной почти достроено, но вместо окон там пока полотнища беловатой пленки, которая как будто понемногу вздувается волнами, пока Росс проносится мимо, и он замечает, как кривляется его собственное едва заметное, искаженное отражение. Позади ряда магазинов тьма щетинится арматурой, торчащей из прямоугольника блеклого бетона размером с будущий магазин – как будто металлический набросок постройки забыли, потому что никто не смог придумать, как ее завершить. Туман, струящийся по арматуре, скрывает ее, когда Росс пробегает мимо фундамента, ограниченного нижней частью стены, и ему на ум приходят руины или какие-то древние строения, смысл которых давно утрачен. Не быстрее было бы через парковку? Он бежит по тротуару, словно марионетка, пытаясь решить этот вопрос, а стена заляпана грязью и совсем неровная, ему с трудом верится, что перед ним возвышается новая постройка, и тут кто-то окликает его.
Во всяком случае, ему кажется, что его позвали по имени. Это шепот, больше похожий на шипение, и он совершенно точно не узнаёт голос.
– Лорейн? – выдыхает он.
– Росс.
Зазвучав громче, голос лишился высоты, и Росс сам недоумевает, как мог спутать его с голосом Лорейн. Помни, но живи дальше, так сказал ему отец, заметив, что дома Росс превращается в ходячую депрессию – можно подумать, его старик понимает разницу между «не суметь спасти» и «не суметь удержать».
– Найджел? – переспрашивает Росс уже довольно уверенно. – Где ты?
– Здесь.
Он где-то за недостроенными зданиями. Стоило Россу остановиться, и он начинает дрожать, словно лист на ветру. Ступая между заброшенными зачатками стен, он как будто попадает в земли гномов, вырастающих не выше верхнего ряда кирпичей. Туман обнажает влажную черную дорогу, которая ведет мимо торгового комплекса в сторону скоростной трассы, и остроконечную живую изгородь в шесть футов высотой, которая тянется вдоль противоположной стороны дороги, протыкая неровные дыры в проклятой стене мглы.
– Я тебя не вижу, – жалуется Росс.
– Здесь.
Найджел в поле за живой изгородью, на которой, словно бусины, висят шарики тумана. Как бы сильно ни хотелось Россу оказаться в компании Найджела, он и так уже замерз, чтобы еще и рисковать промочить ноги.
– Что ты там делаешь? – кричит он.
– Увидишь.
Должно быть, он ждет его с нетерпением, если отвечает так односложно. Может, он так же, как и Росс, мечтает оказаться рядом с кем-то, и потому Росс трусцой пересекает пустынную дорогу в поисках просвета в живой изгороди. Бесконечные бусины тумана начинают напоминать ему тусклые, но внимательно следящие за ним глаза. Он как раз позади закусочной, когда натыкается на переход через изгородь, наполовину скрытый с обеих сторон разросшимися кустами. Росс правой рукой берется за столбик и встает на нижнюю перекладину. Древесина под ногами кажется пористой и скользкой, а у него под рукой она еще и сочится влагой, ледяной, как туман. Негодование, граничащее с раздражением, заставляет его крикнуть:
– Я тебя потерял. Куда тебя занесло?
– Здесь.
Найджел где-то на блестящей от грязи тропинке или рядом с ней; она тянется вдаль через полотнище тени, падающей от живой изгороди. Пока Росс перебирается на другую сторону, его тень поднимает голову над крышей закусочной, прежде чем исчезнуть из виду, словно солдат, нырнувший в окоп. Он делает вид, что ничего не заметил, что все это в порядке вещей, когда опускает одну ногу на землю.
Под пышной, мокрой травой почва еще менее твердая, чем он ожидал. Подметка скользит по ней, прежде чем утонуть не меньше чем на дюйм, и он замечает, как вода выступает вокруг ботинка. Наверняка там дальше почва тверже, иначе с чего бы Найджелу с такой невозмутимостью дожидаться именно там. Росс опускает на землю другую ногу и пытается удержать равновесие, прежде чем с неохотой отцепиться от сочащейся влагой лесенки через изгородь. Когда он с опаской сдвигается вперед, его тень тащится за ним, рывками выбираясь из окопа, частью которого успела стать, и начинает сливаться с чернеющей землей. Росс выбирается из темноты, порожденной закусочной, однако с каждым чавкающим шагом туман подступает ближе, и с боков, и сзади, становясь при этом все грязнее, словно впитывает в себя почву. Росс едва ли проходит несколько сотен ярдов по скользкой, утопающей в земле тропинке, когда понимает, что больше не в силах разглядеть ее на фоне размокшего поля.