– Далеко еще? – возмущенно кричит он.
– Здесь.
Голос Найджела звучит ближе. Вопрос лишь в том, не угаснут ли совсем последние отблески света от торгового комплекса к тому времени, когда Росс добредет до него. Должно быть, ему там все видно, иначе как он покажет Россу то, о чем говорил? Вероятно, это оно и есть, впереди, невысокий холмик шести футов в длину, на который наползает кромка тумана. Нет, это же человек, распростершийся на земле, который заглядывает в какую-то нору. Это Найджел!
– Что это ты делаешь? – выпаливает Росс.
Найджел не отвечает. Он настолько поглощен своей находкой, что даже не шевелится. Что же там такого завораживающего, чтобы ради этого валяться в грязи? Росс спешит к нему, однако спешка хуже чем бесполезна: глазам приходится приспосабливаться к плотному колеблющемуся сумраку, и он не может отличить ту дыру, которую изучает Найджел, от поросшей травой земли вокруг. Он опускается на корточки, обхватив себя за трясущиеся от холода колени, чтобы не свалиться, и тянется к Найджелу, насколько это вообще возможно, не теряя равновесия.
Его глаза так и не привыкли к темноте. Он даже не понимает, что именно должен увидеть. Поморщившись, он упирается рукой о землю, которая, кажется, колышется, приветствуя его, и опускает голову почти на уровень Найджела. Едва заметное свечение со стороны торгового комплекса начинает разливаться по земле – вот, наконец-то, его глаза начинают различать, что перед ним. Он пытается убедить себя, что ошибся, однако зрелище слишком уж очевидное, чтобы быть наваждением. Рядом с головой Найджела нет никакой норы или ямы. Его лицо глубоко, до самых ушей погружено в почву.
Сколько времени прошло с тех пор, как он разговаривал с Россом? Точно не настолько много, чтобы перестать дышать. Росс, пытаясь усидеть на корточках, стремительно подается к Найджелу, чтобы обхватить его за плечи. Не пытался ли он уже выбраться сам? Все фаланги его пальцев утоплены в грязи по самые костяшки. Росс тянет Найджела за плечи, силясь подняться на ноги, однако тот не сдвигается ни на дюйм. В отчаянии Росс зарывается руками в грязь, чувствуя, как она забивается под ногти, и нащупывает скуловые кости Найджела. Он тянет за них, и голова Найджела откидывается на окоченевшей шее, а почва, облепившая его, слюняво выдыхает. Слезы облегчения или благодарности стекают по почерневшим щекам Найджела, но потом Росс замечает, что эта жидкость – составляющая грязи, которая покрывает не только лицо Найджела, но и глаза, которые иначе слепо таращились бы на него. И эта же жижа заполняет его ноздри, и, похоже, из-за нее рот Найджела раскрыт во всю ширь, что Росс явно ощущает под пальцами.
Звуки, вырывающиеся у Росса, когда он отшатывается назад, не похожи на человеческую речь. Найджел шлепается лицом в грязь, которая в тот же миг начинает засасывать его обратно. Росс падает на спину, но тут же садится от ужаса, что почва поглотит его. Он не в состоянии соображать или ориентироваться на местности. Хотя он вроде бы помнит, что подходил к Найджелу от дальнего конца комплекса, теперь прожектора светят где-то у Росса за спиной. Пока он барахтается, пытаясь принять вертикальное положение, свет достаточно яркий, чтобы его слабенькая тень восстала над копной волос – все, что осталось в поле зрения от затянутой в топь головы Найджела. Голова похожа на одну из кочек, поросших грязной травой, насаженную ему прямо на шею. Росс изо всех сил старается выбросить эту картину из головы, пока бежит, сотрясаясь всем телом, обезумев от ледяной сырости, льнущей к нему со спины, в сторону торгового комплекса.
Однако еще одна причина подступающей к нему паники – туман становится плотнее. Именно поэтому кажется, что свет удаляется с той же скоростью, с какой бежит Росс. Разве не должен он был уже добраться до перехода через живую изгородь или хотя бы до самой изгороди? Он отваживается оторвать взгляд от поблескивающей тропинки и обернуться через плечо, чтобы оценить расстояние, которое он уже преодолел. Найджел стерт туманом, в который удаляются следы Росса, неровная цепочка углублений в проседающей почве. Он всматривается перед собой, силясь понять, что же он проглядел. Голова гудит от напряжения, а потом от осознания. У него за спиной всего одна цепочка следов, а перед ним – вообще ничего. И в этот миг свечение, за которым он следовал, гаснет. Только что оно висело на высоте прожектора из торгового комплекса, а в следующее мгновение снижается сквозь завесу тумана к земле, оставляя Росса в полной темноте.
Он, спотыкаясь, замирает, во всяком случае насколько позволяет дрожь, и вглядывается в удушливую черноту. Глаза так горят от недосыпа, что мерещится свет, бесформенные волны которого откатывают и снова набегают в ритме его сердцебиения. Нет смысла таращиться в темноту, пока он хотя бы все еще может отыскать путь обратно. Нужно только развернуться в ту сторону, откуда он пришел, и он уж точно не пройдет мимо Найджела, когда доберется до него. Росс разворачивает левую стопу, чтобы она встала более-менее под прямым углом к правой. Он неуверенно держится на ногах, даже когда сдвигает их вместе, однако ему всего лишь надо повторить маневр, и тогда можно двинуться в обратный путь. Он снова отрывает от земли левую стопу, когда за спиной Найджел повторят его имя.
Росс разворачивается на месте, не раздумывая. Нога скользит по болотистой почве, и он до смерти боится потерять равновесие. Он обеими руками молотит по липкому невидимому туману и умудряется не упасть, только вот теперь он не имеет ни малейшего понятия, с какой стороны от него остались магазины. Он поворачивает голову рывками, в ритме снова напавшего на него озноба, и сощуривается в надежде, что сможет уловить какой-то намек на свет, когда Найджел окликает его снова. Его голос звучит где-то на уровне поясницы Росса, причем так близко, что Росс может дотронуться до него.
Росс не делает этого. Ногти впиваются в ладони, чтобы не возникло искушения коснуться набитой грязью головы Найджела. Он ловит себя на том, что силится вспомнить какие-нибудь слова отца, способные помочь, однако в голове какая-то каша из его высказываний, бесполезные обрывки, торчащие из мрака: будь самим собой, делай, что должен, не садись завтра за руль, не убедившись, что окончательно проснулся… Как же Найджел разговаривает, когда рот у него набит грязью? Но говорит же, и на этот раз с той стороны, куда шарахнулся Росс. Росс кидается вперед, не думая ни о чем, лишь бы оказаться подальше. Ему уже плевать, куда бежать, а зря. Земля уходит из-под ног, швыряя его в темноту.
Он раскидывает руки как раз вовремя, чтобы они погрузились в невидимую грязь до самых запястий. Когда он упирается в землю дрожащими предплечьями, к нему обращается голос Найджела.
– Росс смотреть здесь, – он сдавленно фыркает и не успевает договорить, как кто-то эхом откликается с противоположной стороны: – Росс смотреть здесь.
Росс слышит, как пара этих пересмешников шаркает в его сторону, но в состоянии думать только о том, насколько бессмысленной была вся эта игра: ну к чему утруждаться и заманивать его в темноту, ведь он был совершенно беспомощен, когда упал рядом с Найджелом? И тут же он едва не задыхается от чужой нескончаемой обиды, ведь он до сих пор в состоянии думать, а единственная цель была примитивна донельзя: низвести его до собственного бессмысленного состояния. Но каким бы воодушевляющим ни было это открытие, оно наполняет ноздри Росса выдохом, который пахнет стоялой водой и дыханием древнего беззубого рта – и этот рот заглатывает его руки до самых плеч. И прежде чем пасть смыкается на всем его теле, остается время ощутить, что она сделана не целиком из грязи и не из студенистой плоти, а из чего-то хуже и того и другого.
Глава двадцать четвертая
Джейк
Он настолько издергался, напряженно высматривая Росса или свет фар каждый раз, когда ему мерещится промельк движения чего-то более осязаемого, чем туман, что при звуках великанского голоса Вуди едва не роняет книгу.
– Эй, я единственный поблизости, кому приходится сидеть и ждать. Есть идеи, как я могу помочь вам в работе, ребята?
Первое поползновение Джейка – виновато нырнуть к полке и найти нужное место для книги или хотя бы притвориться, что он занят именно этим, однако он не может противиться искушению понаблюдать, как Конни окатывает Грэга хмурым взглядом, чтобы тот не вздумал отвечать. Только одно в сложившейся ситуации доставляет Джейку хоть какое-то удовольствие: Грэг начал раздражать всех вокруг. Грэг либо не замечает чувств Конни, либо намеренно игнорирует их. Он поднимает голову, словно желая уловить побольше неверного света, чтобы лучше соображать, если только он не симулирует мыслительный процесс ради Вуди. Когда Конни издает короткий вздох, похожий на фырканье, Мэд спрашивает:
– Что это?
Она всматривается в проход между стеллажами, где стоит сама, и еще в тот, который ведет в сторону комнаты для персонала.
– Что ты там видишь? – интересуется Джейк из-за стеллажей.
– Вон, под дверью.
Джил вытягивает шею, а затем отваживается пройти по своему проходу до пересечения с тем, который приковал к себе взгляд Мэд.
– Ничего не вижу, – признается она.
– Теперь и я тоже, когда ты встала поперек.
– Извини, – произносит Джил, как будто ей действительно жаль, и пятится к ближайшим полкам, но Мэд все равно жалуется.
– Больше не вижу. Но клянусь, там было что-то, не знаю, вроде большого пятна на полу.
Джил из вежливости следит за ее расстроенным взглядом, пока Вуди интересуется:
– Что это я вижу сейчас? Кто затребовал себе перерыв?
– Ничего, – отвечает ему Конни. – Просто ошибка. Подозреваю, все мы устали. – Прежде чем Грэг успевает возразить, ради чего он уже открыл рот, она прибавляет: – Во всяком случае, некоторые из нас устали.
Мэд воспринимает это как критику на свой счет, но не знает, на ком сосредоточить свое негодование, на Конни или на Джил. Когда Конни возвращается к своим полкам, Джейк отходит к своим. Он надеется, что это снимет напряжение, которое, как он чувствует, сгущается, словно перед грозой, но от него не спастись. Каждый раз, отыскивая местечко для очередного романа Джил, он все дальше отходит от витрины, и теперь названия на корешках можно разобрать, только если втянуть голову в плечи и скорчиться, словно горбун, в нескольких дюймах от книжки. Он вытягивает шею и наклоняется ниже, чтобы убрать кусок картона и бумагу с очередной стопки. Под коленями мокро от пота, Джейк словно заключен в липкий кокон, но при этом на него продолжают накатывать волны озноба, и от всего этого лихорадит так, что ему точно лучше бы лечь в постель. Мертвое свечение по другую сторону витринного стекла как будто затормаживает ход времени, а Джейку приходится изо всех сил щуриться, глядя на часы, чтобы понять, почему кажется, что у них отвалилась одна стрелка. Он собирается заговорить, когда Конни, почти не скрывая раздражения, спрашивает: