Джил старается не разделять ощущений Конни, однако ее собственные заходят еще дальше. Должно быть, идея родилась из-за недосыпа – идея, что их спор задумывался как дополнительное препятствие на пути. Эта мысль настолько поражает ее своим идиотизмом, что она резко произносит:
– А тебе хочется, чтобы я поехала быстрее и мы обе оказались в кювете?
– Не вижу я здесь никакого кювета. Я вообще ничего не вижу, кроме того, что вижу с самого начала, кажется, целую вечность.
– Хочешь, чтобы я не успела затормозить, если мы увидим кого-нибудь?
– Да кого еще занесет сюда в такое время? Вряд ли кто-нибудь доедет даже до Заболоченных Лугов, а больше тут и некуда ехать.
Джил почти готова упомянуть скоростную трассу, только та, конечно же, перекрыта, и в любом случае она никогда не видела на этой дороге ни единой души. Но это не повод указывать ей, как вести машину, в особенности если это делает Конни. Ее охватывает внезапное желание вывернуть руль и протаранить «новой» живую изгородь, чтобы на всей скорости помчаться через поле. «Так для тебя достаточно быстро?» – она уже слышит свой вопрос. Ее удерживает только нежелание повредить машину, но она не знает, хватит ли его, если Конни продолжит выводить ее из себя. Джил ждет, чтобы та добавила что-нибудь к своим непрошеным комментариям, когда Конни хлопает себя по лбу, словно ее ужалил комар. Это Джил не волнует – пусть колошматит себя сколько угодно, но, по-видимому, удар должен был взбодрить разум, потому что Конни заявляет:
– Нам придется вернуться.
Джил позволяет машине унести их на много ярдов вперед, прежде чем удосуживается поинтересоваться:
– Зачем это?
– Не сейчас. Когда я позвоню и сообщу насчет магазина и моей машины. Мне же надо быть там, когда приедут чинить мотор.
Джил удерживается от желания вжать педаль газа в пол, чтобы оказаться как можно дальше от подобной перспективы.
– Это уж точно может подождать, пока ты не вернешься домой.
– И как же, ты хочешь, чтобы я добиралась туда?
Джил вообще ничего такого не хочет, разве чтобы это было ей еще безразличнее, однако вслух говорит:
– Разве нельзя попросить тех, кто поедет чинить машину, чтобы заехали за тобой? Используй свои чары или прикинься беспомощной. Я уверена, что ты отлично умеешь либо то, либо другое.
Конни в очередной раз разворачивается к Джил лицом, а Джил с еще более холодным упорством отказывается взглянуть на овал плоти, который демонстрирует ей Конни. Руль, кажется, покалывает пальцы, потому что она впивается в него изо всех сил, чтобы не взорваться. Ради них обеих она надеется, что заставит Конни отвести взгляд, произнося:
– В любом случае я думала, ты сначала хочешь попасть домой, чтобы отоспаться.
После паузы, во время которой Конни созерцает приглушенное свечение, убегающее от автомобиля, она отвечает:
– Возможно, не удастся заснуть из-за мыслей. Иногда такое у меня случается.
– Конни, это всего лишь машина. Она никуда не денется.
– Наверное, тебе кажется, что я отношусь к ней как к ребенку.
– Ну, раз уж ты сама заговорила об этом…
– Нет, и мне в самом деле придется туда возвращаться.
– Только не на моей машине, уж извини. И не сейчас, когда мы уже столько проехали.
– Сколько? У меня по-прежнему такое чувство, что мы до сих пор никуда не уехали.
Когда Джил начинает входить в очередной долгий и плавный поворот, она проклинает Конни за подкинутую ей никчемную идею: все изгибы дороги сливаются в кольцо, по которому машина неизбежно вернется в Заболоченные Луга. Она убеждает себя, что некоторые из них обязательно будут в другую сторону, когда Конни произносит вполголоса:
– Ты сказала, что хочешь остаться на этой работе?
– Хотела бы. Мне ведь надо прокормить не только себя.
– Тогда, может, подумаешь над моими словами. Я ведь все еще менеджер.
Острое желание свернуть с дороги пронзает Джил, словно электрическим током. Она не сознает ничего, кроме ноги на педали газа и рук, готовых выкрутить руль. И не сразу замечает, как меняется тон Конни, и не понимает ее слова.
– Кто там был? Это Росс?
Неужели она пытается отвлечь Джил от ее плана? Туман наползает, скрывая то, что высмотрела Конни, хотя Джил не верит, было ли там на что смотреть, кроме спутанных ветвей живой изгороди с черными когтями. И даже когда Конни подается вперед, к лобовому стеклу, это похоже на попытку заставить Джил забыть, какая над ней нависла угроза, но все равно уже слишком поздно. Участок живой изгороди выныривает из тумана, одна мокрая ветка за другой, и Джил видит, что смутная фигура действительно скорчилась в углублении в зелени.
– Это не Росс, – заключает Конни.
Луч света от фар высвечивает склонившуюся голову, которая, похоже, промокла настолько, что ее пора спасать от утопления, а тень увеличивает ее в два раза. Силуэт корчится, словно стряхивая с себя свет, а затем, пошатываясь, поднимается на ноги, усиленно моргая и зевая. Если Джил до сих пор его не узнала, то по этому зевку становится ясно, что перед ними Гэвин. Он вытягивает из ветвей живой изгороди правый рукав и вываливается на дорогу прямо перед машиной.
Джил дергает ручной тормоз, одновременно нажимая на педаль, как раз вовремя, чтобы не сбить его с ног или что похуже. Когда он на затекших ногах ковыляет вокруг «новы», она опускает стекло.
– Гэвин, ты же едва…
– Сколько времени? – Он опускает одну руку на крышу машины, а другой трет и без того красные глаза. – Уже все?
– Что?
– Вы уже закончили работу в магазине?
От его слов как будто оживает угроза Конни, однако сама она сидит тихо.
– Не стой там, Гэвин, – вместо того говорит она. – Залезай.
Он с трудом открывает заднюю дверцу и осторожно нагибается, чтобы сесть. Джил закрывает окно гораздо раньше, чем ему удается захлопнуть дверцу.
– Ты что, был здесь все это время со своего звонка? – Она пытается выразить сочувствие, однако звучит это бессмысленно и очевидно.
– Кажется, даже дольше. А вы меня искали?
– Главным образом, мы искали телефон. Подозреваю, твой мобильник вряд ли снова оживет.
Гэвин выуживает телефон из кармана и подносит его к слабенькому свечению, проникающему сквозь лобовое стекло. Когда он нажимает на кнопку, телефон не включается. В какой-то момент даже кажется, что он сереет, как и их дыхание, смешанное с туманом, заползшим вместе с Гэвином в машину.
– Похоже, сдох, – зевает он. – А что, от будки никакой пользы?
– Какой будки? – Конни сгорает от нетерпения.
– Я тут нашел телефонную будку, только не спрашивайте когда. Если бы я позвонил, у меня не осталось бы мелочи на автобус, да и вообще, не было особого смысла.
Джил интуитивно не верит ему, но, прежде чем она успевает понять причину, Конни спрашивает:
– А в какой она стороне?
– Где-то там. Вы разве не проезжали мимо? Мне казалось, я двигался в сторону главного шоссе.
Джил думает, что Конни в своей враждебности выглядит отупевшей, можно даже сказать безмозглой.
– Только не говори, что ты пропустила телефон, – произносит Конни.
– Я и не пропускала. Кроме того, у тебя больше шансов его заметить, ты все равно ничем не занята. И уж точно мы увидим телефоны на главном шоссе, когда доберемся туда. Я уже говорила, что назад не поеду.
Джил предлагает Конни повторить свою угрозу перед Гэвином. И расстраивается, когда он нарушает их противостояние, спросив:
– А на что вам телефон?
– Вуди застрял у себя в кабинете, – поясняет Конни, – а Аньес – в лифте.
– У тебя это звучит так, словно они сами виноваты, – возмущается Джил.
– Ну, нет, конечно. Я бы сказала, виноваты те, кто позволяет им сидеть там дольше, чем необходимо, как по-твоему, Гэвин?
Джил хочется думать, что его зевок означает, насколько скучным кажется ему вопрос.
– Мы позвоним с главного шоссе, – заявляет она, снимая машину с ручника.
Для нее у Гэвина тоже припасен зевок. Она не знает, сколько еще их вытерпит. Ей хочется прибавить скорости, чтобы обогнать хотя бы часть из них, однако лениво наползающий туман, запутавшийся в живых изгородях, выглядит более зловещим, чем раньше. Вместо того Джил ищет в своем затуманенном разуме, чем бы взбодрить Гэвина, и в памяти всплывает то, что она пыталась уловить раньше.
– А что ты собирался мне рассказать, пока нас не разъединили, Гэвин?
– Да не так уж много, как кажется теперь. По мнению Вуди, во всяком случае.
– Но не по твоему же. Ты решил, это настолько важно, что даже перезвонил. Ты сказал, что увидел что-то.
– Только на видеозаписях, которые взял домой. Люди дрались друг с другом, вместо того чтобы объединиться против того, что им угрожало.
– Я с Вуди, – заявляет Конни.
Вместо того чтобы пожалеть вслух, что она не там, Джил спрашивает Гэвина:
– Почему ты хочешь, чтобы мы знали об этом?
– Было там что-то неправильное. Записи вернули обратно два человека, которые живут, даже не знаю, милях в сорока друг от друга.
– Могу поспорить, записи были из одной категории, – вставляет Конни. – Я права?
– На обеих кассетах были концерты. И что?
– Вот проверь и узнаешь, что их выпустила одна и та же компания. Окажется, что при копировании произошел какой-нибудь сбой.
Джил не знает, почему это ее не убеждает, наверное, она просто не желает соглашаться с Конни. Силуэт Гэвина с неразличимыми в зеркале чертами лица застывает в молчании. Ей хочется, чтобы он начал спорить с Конни, но он выдвигается вперед.
– Похоже, это то самое место.
Дорога заворачивает на сто восемьдесят градусов на повороте, который она только что миновала. Освещенный клочок тумана тускнеет, уползая вбок через разрыв в живой изгороди, протянувшейся по левой стороне, и Гэвин произносит:
– Телефон стоял на каком-то похожем ответвлении.
Конни вскидывает руку, указывая в сторону Джил.
– Я вижу будку. Она там.
Джил не знает, что означает императорский жест Конни: хочет она остановить ее или вовсе дернуть ручной тормоз. Когда она притормаживает сразу за разрывом в живой изгороди, то радостно представляет себе, что педаль под ногой – часть Конни. Она сощуривается, оглядывая колею, отходящую от дороги. Это то ли голая укатанная земля, то ли асфальт, покрытый коркой грязи, а объект в тумане, к которому она ведет, запросто может оказаться обрубком толстого дерева, срезанным футах в семи над землей.