Освещение не такое яркое, как ему запомнилось, однако это не оправдание, чтобы снижать темп работы, никаких оправданий вообще не может быть, как часто говорил и говорит ему до сих пор отец. Грэг сгибается и разгибается, действуя на пределе возможностей, чтобы находить нужное место для каждого тома в ту же секунду, когда распрямляет спину. Вот Лэмб[7], которому не стать жертвенным агнцем, только Бог способен на подобное, потому что Агнец – часть Бога, обретшая плоть. Вот книжка Ло[8], а за ней еще три – Лолесса[9], что отражает расклад сил в мире. Вот Лоун[10], каким чувствует себя в данный момент Грэг, но причин жаловаться нет – его отцу приходилось изо дня в день преодолевать и не такие трудности у себя в казармах. Грэг и сам должен был бы находиться там или нести службу в какой-нибудь другой точке мира, если бы его мать не боялась так за него, уверенная, что с ним случится что-нибудь скверное. И Грэг решил, что отец оценит его помощь людям, которые хотят совершенствоваться через чтение книг, вот только в магазине очень мало книг, которые Грэг с радостью рекомендовал бы. Ему придется твердо высказать свою позицию, если «Тексты» и дальше будут продвигать таких, как Броуди Оутс, мужчин, которые так стыдятся своего пола, что хотят стать женщинами. А теперь другим настоящим мужчинам еще и приходится терпеть их в рядах армии. Грэг знает, какой армии они заслуживают, однако неужели выражение его лица такое же мрачное, как и его мысли? Когда он адресует потолку улыбку, никакого ответа от Вуди не слышно. Грэг занимается очередной порцией томов: Манн[11], вот мужчина, твердо вознамерившийся доказать это; Маркс, хотя, с радостью отмечает Грэг, не тот Маркс; Мэй[12], которого, как можно заключить, вытеснили из языка. Он придумывает шутку, которой можно будет блеснуть: «В наши дни возможности приходится подгонять под умения, а Мэя – под Кэна[13]», – просто чтобы доказать, что у него есть чувство юмора. Он поднимает глаза к потолку, однако Вуди не спрашивает, о чем он задумался. Грэг мог бы поделиться шуткой с Ангусом, если тот когда-нибудь удосужится подойти к двери у лифта; кстати, сколько еще времени требуется на это дело Ангусу? Темнота не оправдание для солдата, да и для всех остальных тоже. Впрочем, вовсе не Ангус вынуждает Грэга положить Мэя обратно в стопку на полу. Грэг уверен, что заметил снаружи какое-то движение, почти скрытое туманом.
Он приставляет ладони к витрине и всматривается между ними сквозь пелену собственного дыхания на ледяном стекле. Прежде чем туман заслоняет вид, он замечает пятно размытого света, рыщущее по парковке. Он настолько сосредоточился на полках, что забыл следить за прибытием аварийных служб – наверное, сомневался, что кто-нибудь из дезертиров станет им звонить. Он разворачивается, чтобы поднять лицо к потолку и крикнуть:
– Наконец-то приехали!
Вуди не отвечает. Должно быть, заснул. Он директор и заслуживает больше отдыха, чем кто-либо еще, и Грэг чувствует, что вся ответственность теперь лежит на нем. Должно быть, Рей с Ангусом услышали его и, похоже, ошалели от радости: они скачут и приземляются с мягкими шлепками и ударяются о дверь, значит, Ангус наконец-то добрался до товарища. Грэг точно обойдется без их фиглярства, тем более что это отвлекает его от происходящего за стеклом. Когда он всматривается сквозь него, то понимает, что огни затерялись в тумане.
Он рысью мчится к выходу, так быстро, что боль из плеч переходит в голову. Отшвырнув в сторону тележки, выскакивает на тротуар, но тут же замирает. Что в этом отливающем блеском мраке может так шумно дышать – как будто гигантский зверь простуженно шмыгает, вынюхивая добычу? Когда звук затихает в настороженной тишине, Грэг понимает, что его могла издавать только машина, остановившаяся где-то за пределами видимости.
– Сюда! – кричит он. – Это мы вас вызывали!
Если не считать резвящихся Рея с Ангусом, которые теперь даже сильнее раздражают, чем вызывают недоумение, стоит тишина. Грэгу остается лишь заключить, что водитель аварийной машины созванивается с диспетчером, чего отсюда просто не слышно, только какой от этого толк. Он приставляет ладони рупором ко рту и кричит:
– Вы слышите меня? Мы здесь. Книжный магазин!
Мотор насморочно фыркает, что он сперва принимает за ответ. Когда звук затихает, он боится, что водитель действительно не услышал его.
– Вуди, я только схожу за ними, – выкрикивает он, указывая в туман обеими руками. – Похоже, они не понимают, где нас искать.
Вуди не просыпается. Грэг подумывает, не использовать ли телефон, но ему не хочется разбудить его внезапно. Кроме того, он упустит время, и водитель может уехать. Его невольно охватывает возмущение, что Ангус и, да-да, Рей взвалили на него столько работы, зато это доказывает, что он готов решать любое количество задач. Грэг перекрывает выход тележками и спешно покидает магазин, вопя во всю мощь своего голоса:
– Подождите! Я уже иду к вам.
Он слышит выдох, наверное, от воздушного тормоза, хотя и слишком громкий и какой-то нетерпеливый.
– Стойте, подождите меня! – ревет он, припуская через асфальтированную площадку. Туман болтается над ней, словно мокрые, гниющие тряпки, из которых торчат ближайшие деревья: два здоровых молодых деревца и один пенек, оставленный машиной Мэд. Он огибает полоску пышной травы, из которой они произрастают. Вздох тормозов звучал где-то за ними, за молодыми деревцами, которые туман на мгновение приоткрывает, примерно в паре сотен ярдов позади них – ведь не успела же машина укатить беззвучно?
– Вы где? – Грэг вопит так неистово, что горло дерет от тумана. – Это мы вас вызывали. Вы приехали по адресу!
Это, слава богу, вроде бы вызывает какое-то действие – Грэг начинает недоумевать, какое еще приглашение требуется этим работничкам. Звук, похожий на взволнованное дыхание, повторяется где-то недалеко впереди. К нему добавляется слюнявое чавканье, которого Грэг предпочел бы не слышать, причем оно как будто доносится из земли, что лишено всякого смысла, но, должно быть, это выкрутасы сгущающегося тумана. Машина умолкает, однако он успевает определить место где-то в центре парковки. Грэг мчится в ту сторону так быстро, что едва не поскальзывается на грязном асфальте. Фары машины светят в сотне ярдов впереди, но огни такие размытые, что не столько пронзают мрак, сколько сливаются с ним. Они что, удаляются? Еще полдюжины шагов не дают шанса рассмотреть их, а машины и вовсе не видно. Он раскрывает рот, чтобы снова закричать, хотя тот немедленно заполняется туманом, и тут огни отклоняются в сторону и несутся на него.
Неужели он закончит так же, как Лорейн? Он не заслуживает этого, даже Лорейн не заслуживала. Затем огни разлетаются в стороны и погружаются в туман по бокам от него. Грэг слишком поздно понимает, что ему ничего не угрожало. Он побежал прочь от огней, вместо того чтобы хладнокровно ждать на месте, и вот теперь понятия не имеет, с какой стороны пришел.
По крайней мере, ясно, что он был прав в своих подозрениях. Никто из дезертиров не удосужился позвонить в спасательные службы, иначе помощь уже прибыла бы. И стоило притворяться, будто они сочувствуют своей коллеге в лифте, не говоря уже о том, что хотят освободить Вуди. Грэг нисколько не сомневается, что они обрадовались бы, узнав, как из-за них он заплутал в тумане. Конечно же, это преувеличение: торговый комплекс слишком мал, чтобы кто-нибудь мог заблудиться в нем надолго. Что сделал бы его отец? Остался бы на месте, думает он, и медленно разворачивался бы, дожидаясь, пока проступят знаковые черты ландшафта. Грэг начинает совершать маневр, когда слышит голос, расплывчатый, как сам туман.
– Ах ты, боже, вот так так… – Слишком много согласных пропущено, а в том, что осталось, сложно признать мелодию. Он даже не уверен, кто это, пока до него не доходит, что это Вуди поет, если это слово здесь уместно, во сне. Грэг даже близко представить не мог, насколько кстати окажется это пение: оно подсказывает, что магазин слева от него. Спустя мгновение сонная песня умолкает, но больше она и не требуется. Грэг разворачивается в том направлении, но тут же резко останавливается. Что это подползло и окружило его?
До того, как осторожно сдвинуться с места, он был способен поверить, что видит только туман и темноту. Однако стоит перенести вес на одну ногу, и асфальт вдоль кромки тумана чернеет и становится заметно мокрее. Когда Грэг отступает обратно, то слышит за спиной приглушенное причмокивание. Он оборачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как влага вскипает, выплескиваясь навстречу туману, а затем ему приходится широко раскинуть руки, чтобы удержать равновесие, потому что он чувствует, как асфальт под ногами проседает зазубренной мокрой заплаткой. Грэг удерживается на ногах, однако этого недостаточно. Асфальт, неспешно и неохотно, начинает проваливаться со всех сторон от него.
Он неистово крутится на месте, по-видимому достаточно энергично, чтобы растревожить туман, который отступает, и Грэг успевает увидеть дерево справа от себя. Ничего более надежного не замечает. Асфальт под ним кренится, словно палуба корабля, и его захлестывает волна влаги, такая же длинная и неровная, как и кромка тумана, за которой, возможно, кроется еще больше влаги. Вода просачивается сквозь бетонное ограждение, защищающее полоску травы, где растет то дерево. Грэг выбрасывает вперед руку, словно хватаясь за спасательный трос, и несется туда, отчего рот наполняется затхлым привкусом тумана. Кашляя, валится на траву и обеими руками цепляется за ствол.
Тот не толще детской руки. Почва под клочковатой травой, усеянной гниющими листьями, какая-то костистая, по-видимому из-за корней. Нет ли в ветвях насекомых или пауков? Грэг еще не откашлялся после тумана, когда по коже бегут мурашки. Такое ощущение, словно что-то похожее на электрические разряды атакует его со всех сторон. Никаких очевидных причин для этого нет, и все же, кажется, он слыши