– Я же говорю – небольшая слабость. Характер чуть запущенной беременности капельку все осложняет, только и всего. Просто держите в уме вероятность рвоты и припадков...
Реджи сглотнул. Он натянул шинель и помог Вив надеть пальто. Она оперлась на его руку. Было без десяти девять. Все вышли в прихожую; мистер Имри затворил приемную и шмыгнул прикрыть дверь в операционную. Затем погасил свет, отпер, но лишь на щелку приоткрыл входную дверь, чтобы выглянуть на улицу.
– Ага, луна по-прежнему довольно-таки яркая, – сказал он и повернулся к Вив. – Я вот думаю... Миссис Харрисон, вас не затруднит приложить к лицу платок, вот так? – Он прижал руку ко рту. – Чудненько. Полное впечатление, что вы приходили по зубным делам, что вполне обычно... Видите ли, я опасаюсь соседей. Война делает людей такими подозрительными. Чрезвычайно вам благодарен.
Он раскрыл дверь шире и выпустил визитеров. Пару минут Вив держала платок у рта, потом уронила руку. Казалось, ткань сияет в лунном свете, как бумажка с адресом, которую доставал Реджи; Вив посмотрела на безоблачное небо, но теперь чувствовала себя такой слабой, измученной и больной, что для страха не осталось сил. Однако она стала сильно мерзнуть. Чудилось, что марлевая затычка съехала со своего места. Края прокладки натирали ляжки. Вив грузно оперлась на руку Реджи, но с ним не разговаривала.
– Все нормально? – беспрестанно повторял он. – Все хорошо? Умничка. – Они отошли ярдов на сто, и его прорвало: – Вот же прохиндей! Надо же, чего устроил! За десять лишних монет удавится! Понял, собака, что деваться нам некуда! У, жидовская морда! Зря я дал слабину. Всего-то парочка проколов...
– Заткнись! – наконец не выдержала Вив.
– Нет, ей-богу же! Это грабеж!
Он бубнил и бубнил. На Криклвуд-Бродвей они стояли минут десять-пятнадцать, ловя такси, чтобы ехать куда-то в центр города на квартиру, о которой договорился Реджи. Адрес был записан на другом клочке бумаги. Таксист улицу знал, но сказал, что подъезды к ней разбиты, надо добираться вкругаля. Услышав это, Реджи фыркнул. Вив угадала его мысли: «Вот вам еще один жук!» Машина двигалась медленно; всю дорогу Вив пребывала в ужасном напряжении. Решив, что водитель не видит, она открыла скляницу с аспирином и разжевала три таблетки, которые долго-долго глотала. Потом время от времени совала под себя руку, боясь, что затычка и прокладка все же не сработают.
Дом, к которому они подъехали, Вив не разглядывала; она так и не узнала, где же в точности он располагался, хотя потом вспоминала, что проезжали через Гайд-парк, – значит, где-то в районе Белгрейвии. Еще запомнилось крыльцо с колоннами и то, как Реджи забирал ключи от квартиры у старухи, жившей в подвальном этаже; он сбежал вниз и постучал в дверь, а Вив закрыла глаза, прислонилась к колонне и обхватила руками живот, пытаясь согреться. Все желания съежились до одного: очутиться там, где тихо, тепло и никого нет. Слышался голос Реджи, натужно балагурившего с консьержкой: «Как пить дать... Вот уж верно... Ой ли?» «Да кончай же ты!» – думала Вив. Пыхтя и чертыхаясь, он наконец появился, и они вошли в дом.
Квартира была на последнем этаже. На лестничных окнах светомаскировки не имелось, пришлось подниматься лишь при свете фонарика. Почувствовав мокрое между ног, Вив решила, что, наверное, пошла кровь; казалось, каждому шагу сопутствует бесшумный горячий выплеск. В конце уже мнилось, что кровь струится по ногам, пропитывает чулки и затекает в ботинки... Вив застыла на месте, пока Реджи тыркался ключом в незнакомый замок, потом вновь замерла, когда он пробирался от окна к окну, то и дело натыкаясь на мебель, отчего дребезжала посуда, и ушибая коленку.
– Бог с ней, с комнатой, – слабо проговорила Вив, когда в очередной раз Реджи что-то опрокинул и нагнулся это поднять. – Сначала займись ванной.
– С радостью, если б знать, где она, – сварливо ответил он.
– Не видишь, что ли?
– Нет, не вижу. А ты видишь?
– Зажги свет, это ж всего на минуту.
– Тогда снизу припрется матушка Хаббард.53 И мы получим караульного у дверей. Только этого нам не хватало.
Реджи все не мог забыть, как два года назад за нарушение светомаскировки его оштрафовали на фунт. Луч фонарика прыгал как бешеный. Реджи сделал шаг и крепко саданулся головой о дверной косяк.
– Уй-й!
– Как ты там?
– А как ты думаешь? Зараза! Надо ж, как больно!
Он потер лоб и дальше двинулся с опаской. Потом донесся его приглушенный голос:
– Здесь спальня. Значит, туалет должен быть рядом. Сейчас, минутку... – Раздался глухой удар – он снова обо что-то треснулся головой. Потом загремели кольца шторы, послышался щелчок, за ним другой. – Твою мать-то!
Электричество было отключено. Требовались шиллинги; вернувшись назад, Реджи наскреб в карманах мелочь, вытряс кошелек Вив и ощупью двинулся на второй заход, теперь уже в поисках счетчика.
Наконец монеты скользнули в прорезь прибора, вспыхнул свет. Морщась, Вив направилась в ванную. Увидев ее нетвердую походку, Реджи кинулся помочь, но она его оттолкнула.
– Уйди! Не лезь!
Крови вышло не так много, как она боялась, – на прокладке обозначилось лишь пятнышко, но хвостик марли, прежде белый, приобрел ржавый оттенок. Вив его потрогала – как будто разболтался; опять возникло беспокойство, что марля проскочит внутрь и сгинет. Она выпрямилась, чтобы вымыть испачканную кровью руку. Взглянула на ванну и представила, как наполняет ее горячей водой, а потом лежит в ней, отмокая от боли в чреслах. Роскошная ванная выглядела как-то необычно: на полу толстый молочного цвета ковер, стены в плитке под перламутр. Почувствовав себя неряхой, Вив подумала о маневрах, какие придется предпринять, чтобы все тут не заляпать. Она поежилась от внезапно накатившей усталости; опустила крышку унитаза и села, упершись локтями в колени и спрятав лицо в ладонях. Пальто и шляпку так и не сняла.
Сидела она долго; постучался Реджи, спросил, все ли в порядке. Вив его впустила; он огляделся, нервно мигая, затем помог ей встать. Проходя в туалет, Вив едва взглянула на спальню, но теперь отметила ее убранство, столь же нелепое, как и в ванной. Поверх ковра брошена тигровая шкура, на кровати – атласные подушки. Здесь будто воплотилось чье-то представление о спальне кинозвезды, а может, обители проституток или бабников. Вся квартира была выдержана в подобном стиле. Встроенный в стену электрокамин гостиной украшали хромированные панели. Телефон отливал жемчужной белизной. В баре теснились бутылки и стаканы, на стенах висели картинки с видами Парижа: Триумфальная арка, Эйфелева башня, уличные кафе, где за бутылкой вина сидят веселые мужчины и женщины.
Однако все, чего ни коснешься, было пыльным и холодным; повсюду горки известки и краски, что, видимо, натрусились при взрывах. В комнатах пахло нежилой сыростью. Вив все еще знобило; она села в кресло поближе к камину и спросила:
– Чья это квартира?
– Ничья. – Реджи присел рядом на корточки и возился с регуляторами. – Это выставочный образец... Похоже, тут одной штучки не хватает.
– Что?
– Всего-навсего образец. Тебе показывают, какой будет купленная тобой квартира. Это все с довоенных времен. Сейчас никто не интересуется.
– Здесь никто не живет?
– Иногда кое-кто ночует, а так никто.
– Кто – кое-кто?
Реджи дергал выключатель.
– Приятели Майка, я ж тебе говорил. Он служил риэлтером, и у него сохранились ключи. Он их оставляет у бабульки внизу. Ну, вдруг у кого-то увольнение и некуда податься.
Вив поняла:
– Мужики водят сюда баб.
Реджи стрельнул глазами и рассмеялся.
– Не смотри на меня так! Я тут ни при чем. Но скажи, лучше, чем в гостинице?
– Думаешь? – Вив не улыбалась. – Тебе виднее. Наверное, все время водишь сюда девок.
Реджи опять засмеялся.
– Если бы! Я тут впервые в жизни.
– Кто бы говорил...
– Не дури. Сама же видела, как я здесь тыркался. – Он потер голову.
Вив отвернулась, ей стало ужасно жалко себя.
– Всегда одно и то же, – горько сказала она. – Все заканчивается паршиво, каждый раз. Даже сейчас.
Реджи все теребил выключатель.
– То есть? Ты о чем?
– О том.
Голос ее осекся. Она изнемогла от горечи и нахлынувшей жалости к себе. Вив опять заплакала. Реджи бросил камин, подошел и неуклюже уселся на подлокотник. Снял с нее шляпку, погладил по волосам и поцеловал.
– Не надо, Вив.
– Мне так плохо.
– Я понимаю.
– Ничего ты не понимаешь. Мне хочется умереть.
– Не говори так. Подумай, как я без тебя?.. Болит?
– Да.
Он понизил голос:
– Страшно было?
Вив кивнула. Он положил руку на ее живот. Она вздрогнула. Но теплая тяжесть его руки несла успокоение, и Вив крепче прижала ее ладонями. Потом вспомнила и рассказала сон про быка.
– Бык? – переспросил Реджи.
– Немецкий Бык. Он протыкан меня рогом. Наверное, это трудился мистер Имри...
Реджи засмеялся.
– Я раскусил этого грязного старикашку, едва мы вошли. Сволочь какая, сделал больно моей девочке!
– Он тут ни при чем. – Вив достала платок и высморкалась. – Ты виноват.
– Я? Вот это да! – Реджи снова ее поцеловал. – Не надо было сводить с ума бедного парня... – Он потерся щекой о ее волосы. Его рука крепче прижалась к низу ее живота. Шевельнулись пальцы. – Ох, Вив...
Невольно рассмеявшись, она его оттолкнула.
– Уйди! Тебе-то хорошо...
– Мне мука!
– Одна мысль о... брр! – Ее передернуло.
Он тоже рассмеялся.
– Это сейчас ты так говоришь. Поглядим на тебя через недельку-другую.
– Недельку-другую? Ты спятил! Скорее уж через годик-другой.
– Два года? Вот тогда я свихнусь. Оставь хотя бы надежду. За дезертирство и то срок меньше.
Вив опять засмеялась, но поперхнулась и, внезапно обессилев, покачала головой. Пару минут сидели молча. Подбородком и щекой он терся о ее волосы, губами прикладываясь к ее лбу. Комната постепенно согревалась.