Звягинцев оборачивается к ней, протягивает руку.
– Здравствуйте, милая принцесса.
Она снимает перчатку и кладёт ему пальцы в ладонь.
– Здравствуйте. Я Света.
– Какое прекрасное редкое имя. А я Звягинцев. Майор. Не бойтесь, Вы теперь в надёжных руках. Мы Вас в обиду не дадим. И сами не обидим.
Светлана разматывает шарф, снимает шапочку, расстёгивает верхние пуговицы пальто.
Откинувшись на спинку сиденья, она закрывает глаза и тихо говорит:
– Я устала.
Звягинцев протягивает ей бутылку, на дне плещется остаток коньяка.
– Мадам, может это вас взбодрит?
Она выпивает коньяк, закашливается.
– Ничего, – говорит майор, – это хорошо, прочищает душу. Ну что, едем? – говорит он мне.
Мы мчимся по заснеженному городу, пытаясь вырваться из его объятий. Ближе к окраине машин становится меньше, и вскоре мы едем вдоль белоснежных полей. Майор смотрит карту и говорит, где повернуть и куда ехать. От него разит спиртным, и от этого запотевают окна. Светлана уснула, я поглядываю на неё в зеркало заднего вида. Наконец, фары освещают литые ворота и мрачную громадину дома. Свет не горит и дом выглядит зловещим маньяком в ожидании очередных жертв. Звягинцев выходит и идёт к воротам по полотну нетронутого снега.
Светлана просыпается, смотрит в окно. В глазах страх и отчаяние.
– Света, – пытаюсь успокоить её, – не бойтесь. У нас здесь осталось одно дельце. Мы выйдем на пять минут. А Вы посидите здесь. Хорошо?
Она кивает головой, но я вижу, что она мне не верит.
– Мы вернёмся и я увезу Вас в Крым. Вы были в Ялте?
– Нет, – голос её дрожит и по щеке бежит слеза.
– Пожалуйста, ничего не бойтесь. Я сейчас.
Предусмотрительно забираю ключи от машины и иду к майору. Тот уже возле дома. Я вижу, как он открывает дверь в дом и свети внутрь фонариком.
– Что, не заперто? – спрашиваю я.
– Нет, и ворота открыты и эта дверь тоже. Чует моё сердце… Пошли?
Луч фонарика скользит по паркету холла и почти сразу натыкается на тело, лежащее на полу. Мы подходим, майор светит в лицо покойнику и я узнаю Романа. Он в гриме и в старинном наряде и поэтому выглядит неестественно, словно манекен. Майор наклоняется, светит ему на грудь и мы видим торчащую из камзола рукоятку китайской палочки. Опять эти палочки. Такое впечатление, что это стало модным, и все убивают только этим оружием.
– Чёрт, черт, чёрт!!! – майор в бешенстве, он пинает ногой труп и идёт к лестнице, ведущей наверх. Луч фонаря истерично бегает по стенам. Я остаюсь один в полной темноте, слышу брань майора, хлопанье дверей, топот ботинок. Майор шумит, разговаривает сам с собой, но я уже не разбираю слов. Я вижу бледное пятно лица Романа, просто пятно, так как в темноте больше ничего невозможно рассмотреть. И мне кажется, что это пятно движется, что покойник встаёт и моя фантазия дополняет картину, я уже вижу мёртвые глаза, оскал с острыми клыками, лицо приближается ко мне, я вижу протянутые когтистые руки. Ужас наполняет меня, я замечаю тень, скользящую по закрытым шторам и по потолку, слышу слабый звук, похожий на хлопанье крыльев. Это всё мои фантазии, успокаиваю себя, а сам отступаю к выходу. Нужно позвать майора, но я боюсь, что на мой голос тут же слетятся все ужасы мира. Нервы не выдерживают и я вылетаю из дома на улицу, поскальзываюсь, лечу кубарем со ступенек, вскакиваю, несмотря на резкую боль в груди, отбегаю до ворот и только потом останавливаюсь и ошарашено смотрю на дом.
Там внутри майор, я понимаю, что его нужно спасать, но вернуться туда я не смогу ни за что. Достаю мобильник и набираю его номер.
– Что ж ты делаешь!!! – кричит в трубку Звягинцев, – я от перепуга чуть не обделался!!! Ты где?
– Уходи оттуда, скорее.
– А что случилось?
– Не знаю… – что я ему скажу? Что напридумывал себе страшилок? – Просто выходи.
– Ну иду, иду.
Вот он выходит и направляется ко мне. В темноте лица не видно, только силуэт. А вдруг это не он? А вдруг это уже не он? Что если его уже сделали монстром и он подойдёт сейчас ко мне и перегрызёт мне горло. Еле удерживаюсь, чтобы не побежать со всех ног. Майор подходит и я вижу, что зря боялся.
– Я там ещё покойника нашёл, тоже сердце пробито. Ничего не понимаю. Ничего.
– Вызываешь ментов?
– Ну, нет, эти игры не для меня. Запомни, нас здесь не было. Ты руками что-то трогал?
– Вроде нет, может ручку дверную.
– Ручку я протёр. Всё, мотаем отсюда. Жуткое местечко. Мне всё время мерещилось, что кто-то летает под потолком, даже слышал, как крылья хлопают.
Мы садимся в машину. Светлана вопросительно смотрит на нас. Я улыбаюсь ей и говорю:
– Всё, утром мы увидим море.
Звягинцев закуривает и просит, чтобы я высадил его где-нибудь возле метро.
– Машину свою завтра заберу, всё равно я пьяный. Хоть бы колёса не поснимали.
На горизонте видно как светится вечерний город. Словно радиационное зарево освещает небо.Майор вышел возле метро. Но пошёл не в подземку, а пошёл к таксистам, кучкующимся возле троллейбусной остановки. Я смотрю вслед Звягинцеву и совсем не узнаю лихого офицера милиции. Он выглядел как побитая собака. Сутулые плечи вместо былой армейской выправки, неровная походка, опущенная голова. Возможно, это он так прячется от ветра и снега, а возможно…
Я предлагаю Светлане пересесть на переднее сиденье, но она отрицательно качает головой. Мне жаль её, она до сих пор не верит мне, но что-либо говорить ей сейчас бесполезно. Это всё равно, что оправдываться. Любые слова будут выглядеть фальшивыми.
Заправляю машину под завязку и гоню сквозь метель туда, где, я надеюсь, мы будем в безопасности. Я попытаюсь вырваться с чужой территории, куда я попал так опрометчиво и где совсем другие правила игры. И бесполезно объяснять, что я попал туда случайно, словно в омут меня затягивают и затягивают события. И любые попытки выкарабкаться, вернуться в привычную жизнь, бесполезны. Попробую сбежать, хотя мне с трудом верится, что эта прожорливая воронка меня так просто отпустит.
– Света, ты не против, если я музыку включу?
Она равнодушно пожимает плечами.
– Чтоб не уснуть, – оправдываюсь я. Включаю ЗетЗетТоп, их музыка создана для дороги, полная ритма и энергии, пальцы сами отстукивают ритм по баранке.
Через несколько минут вижу, что Света спит, свернувшись калачиком и укутавшись в пальто. Так даже лучше, нет той неловкости, когда не знаешь, что сказать, а молчать тоже вроде бы неудобно. Огни города заканчиваются и впереди ночная трасса с позёмкой в свете фар. Только бы не уснуть.
В Симферополе снег и мороз, но за перевалом солнце и плюсовая температура. Алушта встречает ранними прохожими в лёгких куртках и без головных уборов, Море плещет бирюзой, горы в туманных шапках. Кипарисы, пихты, можжевеловые кусты создают впечатление вечного лета. Странно попасть из голых снегов в зелёное царство.
Света проснулась и во все глаза смотрит в окно, любуясь пейзажем.
– Где мы? – спрашивает она.
– Крым, Южный берег. Есть хочешь?
– Не знаю. Не думала ещё. Зубы хочется почистить и умыться.
– Это запросто. Щётка есть?
Она роется в сумке, достает оттуда косметичку. Ещё рано, кафе закрыты. Мы выходим из машины, и я веду её на пляж. Там уже неугомонные физкультурники пенсионного возраста делают зарядку – приседают, машут руками и бегают трусцой вдоль накатывающих волн.
Мы находим питьевой фонтанчик и приводим себя в относительный порядок. Чистим зубы, умываемся ледяной водой под шум моря и редкие крики чаек. Никому до нас нет дела, и это безумно радует. Здесь всем на тебя наплевать, хоть голышом бегай по пляжу, все сделают вид, что тебя не замечают.
Пока мы наводили утренний марафет и любовались морем, Алушта ожила, стало больше машин и прохожих, открылись магазины. Мы находим кафе, заказываем шашлык. Заспанный татарин предупреждает, что ждать нужно будет долго, пока мангал разведут, пока мясо приготовится. Но что нам до этого, ведь мы никуда не спешим. Заказываем кофе, орешки, шоколадку. Для Светланы беру бутылку «Муската».
Светлана проснулась совсем другим человеком. Возможно, это подействовал Крым, возможно, она поняла, что я действительно пытаюсь её спасти. Мы не поднимаем эту тему. Мы восхищаемся морем, я рассказываю ей о Ялте, вспоминаю пару смешных историй, произошедших со мной на отдыхе. Она больше слушает, чем говорит. Она умеет слушать, я вижу в её глазах интерес. И ещё – у неё оказалась совершенно очаровательная улыбка.
Да, давно я не влюблялся. Забытое чувство наполняет меня желанием совершать безумные поступки. Например, спеть серенаду, упасть на колени посреди оживлённой улицы, чтобы признаться в любви, написать стихотворение. Или просто свернуть горы и достать звёздочку с неба.
Но это пока лишь мои фантазии, я даже не смею догадываться, что она обо мне думает. Возможно, я для неё не представляю никакого интереса. Возможно, она любит другого. Может быть, она просто стерва и истеричка, и её совсем не стоит любить. Но не хочется разрушать построенный мною воздушный замок, украшенный цветными ленточками и букетиками фиалок. Кстати… Где-то я видел здесь павильон.
Я извиняюсь и убегаю, чтобы вернуться с букетом роз. У нас нет времени на то, чтобы разбираться в своих чувствах. Форсирую, атакую, беру штурмом. Света так мило нюхает цветы, смущённо улыбаясь мне. Нет, она совсем не похожа на стерву.
Наконец-то, приносят шашлык. Мы ждали его больше часа, чтобы съесть за пять минут, так мы проголодались.
Садимся в машину и едем дальше. В Ялту, где гитары ночами не спят, как утверждал Женя Осин.
Ночь за рулём и сытный завтрак совсем меня сморили. Всю дорогу до Ялты я неистово боролся со сном. На автовокзале мы сразу нашли, у кого снять квартиру недалеко от моря. Хозяйка жилья, помятая дамочка лет пятидесяти, пыталась выглядеть интеллигентно, но от неё несло перегаром и табаком. Я ожидал, что и квартира окажется под стать хозяйке – такой же помятой и пропитой, но на удивление, там всё сияет, накрахмаленное бельё лежит аккуратной стопкой на тумбочке возле огромной кровати. Книжный шкаф, ковры на стенах и на полу, телевизор. В кухне тоже всё сияет. И главное – просторная лоджия с небольшим диванчиком, журнальным столиком и видом на море.