Отдав задаток на неделю вперёд, получив ключи и вытолкав хозяйку, я валюсь на диванчик на лоджии и отключаюсь.
Просыпаюсь я от звона посуды на кухне и от запаха готовящейся еды. Ленка, думаю я. Спросонья не пойму, где я нахожусь и откуда здесь Ленка. Потом проявляется реальность, и я вспоминаю, что я в Ялте. Мы в Ялте. И это Света готовит обед, а не Лена. Я проспал весь день, на улице темнеет, кое-где загораются фонари и появляется свет в окнах.
– Привет, – заглядываю я на кухню. Света мешает что-то в сковородке. Она оглядывается и улыбается мне. На ней скромный халатик в цветочек, делающий её домашней, уютной и совсем не эротичной. Вспоминаю старый анекдот про весёленький ситчик, усмехаюсь сам себе и иду в ванную.
Ужинаем соте, салатом с мидиями и фруктами. Пока я спал, Света успела обследовать всю близлежащую территорию на предмет наличия магазинов.
– Рассказать анекдот? – шутка про ситчик прилипла ко мне и чтобы от неё избавиться, нужно её передать другому. – Звонит тётка в магазин тканей и спрашивает: «У вас есть ткань в мелкий горошек?». – «Есть». «А в клеточку?». «И в клеточку есть». «А ситчик есть меленький?». «Да есть, у нас всё есть». «А такая в цветочек, весёленькая есть?».
«Есть весёленькая!!! Приезжай, дура, обхохочешься!!!»
Света не смеётся, она очевидно поняла, к чему я рассказал этот анекдот.
– Извини, – говорю я, – я не в том смысле. Мне стыдно, я пытаюсь сменить тему, но общих тем у нас пока мало, и эта неловкость висит в воздухе, как сигаретный дым.
– Пойдём гулять, – предлагает она. – Там такой чистый воздух. И горы.
Мы выходим на набережную, где не спеша прогуливается праздный народ. Долго топчемся возле местного Арбата с кичевыми картинами. Розы, море, Ласточкино гнездо, свеча, кипарисы. Репертуар у художников невелик. Дешёвые сувениры для отдыхающих. Есть несколько стендов с действительно оригинальными работами, но возле них на удивление мало народа. Яркий пример того, как спрос диктует. Отсюда и бьёт фонтан пошлости, дурного вкуса, Киркоровых, шансона, плохих книг, тупых фильмов. Он бьёт из нас, из большинства, мы сами порождаем этот неиссякаемый поток дерьма, который загаживает всё вокруг.
Но сейчас у меня не то настроение, чтобы рассуждать о судьбе искусства. Прекрасная девушка, шум волн, шелест гальки, музыка из кафе, лунная дорожка на море. Всё это настраивает на более романтический лад.
Хм, лунная дорожка. Я вспоминаю легенду, что вампиры могут передвигаться по лунному лучу. Опять и здесь меня преследуют мысли об этих злосчастных кровососах. Я знаю, что мне придётся заговорить об этом со Светланой и решаю, что чем раньше, тем лучше.
К вечеру похолодало, поднялся ветер и мы возвращаемся к себе. Стоим на лоджии, смотрим на огни набережной, на разбушевавшееся море. Курим и пьём кофе. Молча.
Я всё не решаюсь начать разговор о наболевшем. Света, наверное, тоже чувствует нависшую неловкость.
– Зачем ты меня сюда привёз? – спрашивает она.
Я безумно благодарен ей, что она первая заговорила об этом, но не отвечаю на вопрос. Мне нечего ей ответить.
– Ты же меня совсем не знаешь. Кто ты? Что тебе нужно от меня? – она смотрит на меня в упор, будто ответ будет написан бегущей строкой у меня на лбу.
Я молча ставлю чашку, подхожу к ней и взяв за плечи, целую её в губы. Сопротивлялась она робко и не долго, и губы её поддаются, она прижимается ко мне, я чувствую её грудь. Она закрывает глаза и отдаётся поцелую. Бедро её трётся об мою ногу. Это длится долго, я начинаю уставать он её языка. Наконец, она отстраняется и смотрит опьяневшим взглядом мне в глаза. Мои руки чувствуют дрожь её тела.
– Это был ответ? – она снова прижимается ко мне, кладёт голову на плечо, рука её бродит по моей спине.
– Частично, – её волосы пропахли морем, – у меня нет точного ответа. Это было спонтанно. Я увидел тебя на улице и вспомнил. И понял, что… что ты можешь быть в опасности. А почему ты поехала? Ты же меня совсем не знаешь.
– Пойдём в комнату, я замёрзла.
Наши тела не хотят расставаться, и мы в обнимку заходим в комнату, садимся на диван и снова целуемся. Долго, до судорог в скулах.
Света идёт на кухню, и оттуда я слышу её голос. Идти за ней нет сил и я прислушиваюсь к словам, пытаюсь не пропустить ни вздоха.
– Я думала, что вы хотите меня убить. Я шла на бойню, мне было очень страшно, но это лучше, чем бояться ещё несколько дней и всё равно погибнуть. Мастер позвонил и сказал, что встречался с тобой и что не доверяет тебе. Что ты из них.
– Из кого? – кричу я.
– Из убийц. Почти всех, кто был на моём посвящении, убили. Это страшно. Невинные люди, понятия не имеющие об истинном смыслепроисходящего. Они же просто больные люди, боже, зачем это всё?
Она возвращается в комнату с бутылкой вина, бокалами и коробкой конфет.
– Я не пью, – накрываю ладонью бокал.
– Это просто вино.
– Даже пиво не пью.
– Почему?
– За рулём. Всегда.
– И сейчас?
Что ей рассказать, что был в моей жизни этап, когда я допивался до полного беспамятства. Мог полезть в драку без всякого повода, мог рвать купюры и разбрасывать клочки долларов по кабаку. Неоднократно был бит, пару раз жестоко, в вытрезвителе я знал весь персонал по именам. Но когда я чуть не задушил официанта, когда мои пальцы с трудом оторвали от его горла, когда его еле откачали, а меня жестоко избили приехавшие менты, я действительно испугался. И завязал. Никакой кодировки, никаких прошивок, просто сказал себе – стоп – машина, итс май лайф. И с тех пор – ни капли. Ещё бы курить бросить, но должны же быть у человека пусть небольшие, но порочные радости.
– Я совсем не пью, – говорю я, – я пьяный такой дурной.
Света садится напротив, наливает себе вино, свет лампы отражается в нём рубиновым сиянием. Кроваво-красное Бастардо. Не зря Иисус говорил о вине – пей мою кровь. Eat my body, drink my blood. Yes, i’m table, very good. Кажется так.
– Ну что ж, этот порок можно пережить. Когда я тебя увидела, я поняла, что ты не сделаешь мне зла. Не знаю, как я это поняла, может по взгляду, может, просто почувствовала. Но я почти сразу доверилась тебе. Вот собственно, и всё.
Она отпила вино, и на губах остались красные росинки.
Меня неотступно преследуют мысли о крови. Я вспомнил слова Мастера, что если раз столкнёшься с этим, в тебе что-то меняется. Пока у меня, наверное, первая, параноидальная стадия.
Я смотрю на неё – как же она красива. Или это я влюблён. Я видел её до нашей поездки всего два раз, и она была совсем другой. Наверное, это я смотрю на неё иначе.
– Теперь твоя очередь, – говорит она, – рассказывай, зачем ты меня увёз?
– Ну, насчёт того, что я тебя не знаю, это не правда. Я тебя голой видел, и даже в шею целовал. И не только в шею, наверное. Я дальше плохо помню.
В меня летит полотенце, висевшее на спинке стула.
– Ах, ты так!!! – она ищет, чтобы ещё запустить в меня, я смеюсь и закрываю голову руками. – Как ты можешь!!! Это была мистерия, а не… я тебя, если хочешь знать, вообще тогда не заметила, вот.
– Конечно, клюквы с беленой нализалась, вот и не помнишь, – смеюсь я.
Она вскакивает и бросается на меня, якобы, чтоб поколотить за такую крамолу. Я даю ей немного повеселиться, увёртываюсь от ударов, но потом сжимаю её в объятиях и закрываю рот поцелуем. Вечер удался. Всем спокойной ночи.
Утро разбудило дождём и ветром. Оконные стёкла стонут и дрожат. Силуэты гор тают в акварели ливня. Море гудит и бьётся о волнорезы, злобное и суровое. Увидеть его нельзя за пеленой стихии, но слышно хорошо, как оно беснуется и воюет с бетоном набережной.
Мы лежим в постели и курим, стряхивая пепел в апельсиновую кожуру. Лень даже готовить кофе.
Удивительно, что может сделать поцелуй. Совсем незнакомый человек, которого я увидел мельком на улице, становится ближе всех людей на свете. Роднее матери и отца, сестры и брата, детей и друзей. Всё потому, что он обнажился, полностью доверился тебе, и ты не можешь не оправдать его надежны. Это чувство недолговечно, вскоре всё станет на свои места, но сейчас хочется для этого человека перевернуть мир. Хочется точно так же обнажить своё «я». У меня такое бывает не с каждой женщиной. Только с некоторыми, и Света оказалась в их числе. Сейчас и здесь она самый близкий для меня человек.
И этот человек сейчас и здесь изливает мне душу.
Обычная судьба постсоветской девушки. Отец – инженер, мать – учительница. Денег всегда не хватает, в перестроечные времена вообще голодали. После школы поступила в университет, зубрила, грызла гранит науки и прочее. Первая любовь – успевающий бизнесмен. Опель, рестораны, дорогие подарки, поездка в Париж, прокуратура, суд, двенадцать лет с конфискацией. Вторая любовь – неудачник. Цветы, мороженое, бижутерия, книги, духи из галантереи, обещания, безработица, пиво, дружки, портвейн в подворотнях, беременность, аборт, прощание славянки.
Ссоры в семье, болезнь отца, мать ушла к другому. Работа в детской библиотеке за гроши, депрессия, случайные мужчины, случайные заработки, случайная жизнь.
Слушая её, совсем не хочется жалеть. Хочется просто сделать её счастливой. Любой ценой, чтобы она забыла и больше никогда не вспоминала всё плохое, что было в её жизни. И для начала…
Я прикасаюсь губами к её лбу, встаю, натягиваю брюки, ищу глазами футболку и свитер.
– Ты далеко? – Света кутается в одеяло, видны только глаза и копна волос.
– Я быстро… продуктов подкуплю.
– Там полный холодильник. Иди ко мне. – Она стучит рукой по моей подушке.
– Не-а. Я быстро. А ты лежи, не вздумай ничего делать. Обещаешь?
– Клянусь.
– Ты такая домашняя… как кошка.
– Муррр. Поцелуй меня, – она потягивается, и из-под одеяла появляются пальчики ног и сразу исчезают обратно. – Не нужно никуда идти. Там ужас. Поцелуй…
– Обойдёшься, – машу ей рукой и выхожу из квартиры.
Зонт я не взял, да у меня его и нет, поэтому в машину я сажусь уже насквозь мокрый. Еду по виляющим дорогам, вглядываясь в витрины магазинов. Есть, вот то, что мне нужно. Магазин «Милена», женское бельё.