– А что тогда вы здесь делаете?
– Слежу за процессом. Контролирую, чтобы всё прошло так, как нужно, чтобы каждый был на своём месте. Комиссарю.
Вопросов не остаётся, откидываюсь на спинку, закуриваю, пуская дым в потолок. Мне до сих пор происходящее кажется сном: постоянная смена персонажей, интерьера, абсурдность и сюрреализм. И никак меня не потрясут за плечо, не разбудят. Сон длится и длится.
За два дня вторая конспиративная квартира. Это даже не смешно.
Почему-то вспомнился профессор антропологии или чего там ещё, не помню. Приходит шальная мысль.
– Тадеуш, а можно пригласить кое-кого? Просто посмотреть. Он даже из машины не будет выходить.
– Кого?
– Это не важно. Просто старого знакомого. Профессора.
– Зачем? Думаю, это лишнее.
– Ну, если вампирам всё равно, что происходит вокруг, то какая разница?
– Зачем это вам? – смотрит на меня пристально, пытаясь найти подвох. Но подвоха нет, просто стёб, чтобы не было так скучно, и чтобы выглядело не столь серьёзно.
– Мне будет морально легче, – вру я. А может, и не вру.
– Честно сказать? Мне всё равно. Берите, но если…
– Проблем не будет. Он просто будет сидеть в машине.
Звоню вампирологу, он долго не может вспомнить, кто я такой. Но когда я говорю ему, что он сможет увидеть некоторые ритуалы вампиров, типа брачных танцев, ему уже всё равно, кто это и откуда у меня его номер. Объясняю, что это не сейчас, что это ночью, что я потом позвоню, чтоб договориться о встрече. Но он уже теребит в руке шарф и жадно поглядывает на ботинки, так мне представляется, во всяком случае.
Заглядываю в комнату к Светлане – она спит на диване. Чёрные волосы только подчёркивают тени под глазами и бледность лица.
Шофёр приносит поднос с чаем и печеньем, от горячего меня совсем разморило и я засыпаю под монотонную беседу Тадеуша с шофёром. Их слова порождают сон, беспокоящий и тяжёлый. Мне снится куча песка с мёртвой девушкой, стайка пингвинов с окровавленными клювами жадно отрывают от тела куски. Некоторые пытаются есть китайскими палочками, но крыльями держать их не очень удобно и они злятся, переминаясь с ноги на ногу.
Разбудила меня Светлана, погладив по щеке. Я сначала не понял, где нахожусь, Тадеуш и шофёр стоят одетые, на улице темно. На столе мой горячий кофе. Выпиваю его, и мы выходим в снегопад. Давно не было такой снежной зимы. Снежинки сверкают в свете фонарей алмазными россыпями. Машину засыпало, приходится толкать, чтобы вырваться из снежного плена и выехать на расчищенную дорогу. Тадеуш толкал так легко, что казалось, он мог жигули просто поднять и перенести куда нужно. Для его возраста он ещё крепкий старикашка.
– Где живёт ваш профессор? – спрашивает шофёр.
Называю адрес и звоню профессору, чтобы одевался и выходил. Когда мы подъезжаем, он уже стоит, огромный, как шкаф, в огромном пуховике и дутых сапогах.
Пыхтя, он забрался на заднее сидение, прижав меня к двери. Поздоровался, попытался пошутить, но поняв, что ему тут не особо рады, деликатно замолчал. Я шепнул ему, чтобы он не задавал лишних вопросов. Только смотрел и слушал.
– Куда мы едем? – спрашиваю.
Тадеуш не оборачиваясь, поднимает руку, в смысле – не мешай. Сидит, во что-то вслушиваясь, будто радист на связи. Едем в знакомый мне район, проезжаем мимо Камильфо, кружим по частному сектору, чудом не увязая в выпавшем снегу. Профессор сопит, уставившись в окно. Смотрю на часы: пол – первого ночи, освещение давно выключили, если бы не снег, ездили бы мы в полной темноте.
Наконец, Тадеуш оживляется и велит шофёру ехать в Ночнушку.
– Господа, – говорю, – меня совсем недавно оттуда вышвырнули с овациями. Я фейс – контроль не пройду.
– А тебе и не нужно. Сидите в машине.
Тадеуш идёт в клуб и выходит через несколько минут.
– Он там. И девушка уже с ним, готовая к трапезе.
Профессор весь напрягся, чтобы не пропустить ничего. Вижу, что у него масса вопросов, но он давит их в себе.
– Что значит – готова? – переспрашиваю я.
– Она сейчас в том состоянии, что будет делать всё, что он ей прикажет.
– Гипноз?
– Называйте как вам угодно. Пусть будет гипноз.
– А если он и меня так загипнотизирует?
Во мне снова просыпается паника. Вот здорово было бы выскочить из машины и дать дёру. Но мысль о том, что меня посчитают трусом. Думаю, что это и есть секрет храбрости и подвиги совершались не смелостью, а боязнью выглядеть в чужих глазах слабаком. И именно это поднимало солдат в атаку, а не приказ командира и не любовь к Родине.
– Не загипнотизирует, – уверенно говорит Тадеуш.
– Откуда такая уверенность?
– Сами поймёте. На месте.
– А как вы узнали, что он здесь?
– Интуиция, – врёт он мне прямо в глаза.
– Да ну…
– Я умею очень многое из того, о чём вы даже представления не имеете. И не только вы, а люди вообще.
– Например…
Внезапно в моей голове произошёл небольшой взрыв. В глазах потемнело, разум мой раздвоился, один «я» сидел в машине, рядом с гигантским учёным. Но второй «я» видел горы, поросшие вековыми деревьями, свинцовые тучи скользили, цепляя верхушки гор. Старинный замок на склоне напоминал резными башнями шахматных ладьей и слонов. Густой дым валил из-за крепостной стены. Я даже различал людей и слышал приглушённые голоса. Что-то шуршит над головой и сзади меня, но я не могу повернуть голову, чтобы посмотреть, что там такое. Затем, я понимаю, что привязан к столбу и не могу пошевелиться. Это всё настолько реально, что я чувствую верёвки, впившиеся в запястья и в плечи.
Что-то кружит надо мной, я вижу тени и слышу хлопанье огромных крыльев. Вдруг передо мной появляется женское лицо с распущенными волосами. Красивое, завораживающее. Я не могу оторвать взгляд. Я очарован и покорён, с глупой улыбкой я тону в бездонных чёрных глазах.
Вдруг, лицо меняется, превращается в морду, больше похожую на рыбью голову, с рядами острых клыков. Тварь шипит, высунув серый тонкий язык…
Кричу, кто-то даёт мне пощечину, и я прихожу в себя. Вижу ухмыляющегося Тадеуша, перепуганного профессора и вопросительного шофёра.
– Что это было? – мой голос ещё дрожит от выброса адреналина.
– Это жертвоприношение. Семнадцатый век, Трансильвания. Народ ублажал распоясавшихся вампиров.
– И что я там делал?
– Вы просили продемонстрировать мои способности. Это самая малость.
Видение было столь реальным, что у меня не проходит дрожь в руках.
– Как вы это делаете?
– Так же, как дышу. Не знаю, просто могу и всё.
Профессор, не поняв, что произошло, удивлённо рассматривает нас, но вопросов не задаёт.
– Выходит, – говорит шофёр.
Машина стоит метрах в ста от входа, поэтому мы видим только силуэт в свете клубной вывески. «Пингвин» ведёт под руку девушку, что-то говорит ей, глядя вверх, так как спутница выше его почти на голову. Они проходят мимо стоянки и сворачивают на улицу, ведущую в частный сектор. Мы стоим на месте, водитель нервно стучит пальцами по баранке, у меня дрожь начинается уже от того, что мне предстоит сделать.
Парочка скрывается из виду, зайдя за угол.
– Уйдут, – хлопаю по плечу Тадеуша.
– Не переживайте, всё под контролем. Мы ждём ещё минут пять. Я молю бога, чтобы всё сорвалось и мне не пришлось никого казнить. За пять минут можно уйти далеко, но вдруг Тадеуш кивает шофёру – поехали. Мы едем медленно, Тадеуш указывает путь. Въезжаем на пустынную улицу с рядами заснеженных деревьев вдоль домов. Дорогу замело, но машина не вязнет. Впереди стоит «пингвин», один без спутницы. Его окружают три фигуры. Подъехав ближе, вижу лежащую на земле девушку. Останавливаемся невдалеке.
Один из стоящих машет нам рукой. Тадеуш вылезает из машины и подходит к нему. Почтительно, но не раболепно склоняет голову. Он похож на слугу английской аристократической семьи.
Что-то странное происходит на улице. Никто ничего не говорит. Все стоящие просто смотрят на «пингвина», ничего не делая. Одного я сразу узнал, несмотря на плохую видимость. Это водитель того красного автомобиля, отвозившего нас с Михаилом на вечеринку. Двое других – долговязый мужчина в бесформенном плаще и женщина в накидке с капюшоном. Все трое внимательно смотрят на «пингвина», стоящего в кругу.
Сцена напоминает детскую игру «море волнуется».
Тадеуш возвращается, открывает дверь с моей стороны и говорит:
– Всё, теперь дело за тобой. Пойдём.
Я вылезаю из машины и хватаюсь за открытую дверь, чтоб не упасть. От волнения и страха подкашиваются ноги. В горле комок, я еле сдерживаюсь, чтоб не блевать. Страшно так, будто убивать будут меня.– Ничего не бойся, давай, ты должен это сделать. Его держат, он безобидный, как младенец. Это как вырвать зуб. Раз, и все предыдущие переживаниями кажутся такими нелепыми.
Я жадно вдыхаю холодный воздух, чтоб не потерять сознание. Что я здесь делаю? Неужели из-за девушки, с которой я всего пару раз переспал и придумал себе любовь? Никого я не люблю, я люблю жизнь, люблю себя, люблю свободу и хорошую музыку. Но даже ради хорошей музыки я не решился бы на такой шаг. Мать его!!! Я понимаю, что самое лучшее для меня потерять сознание и лежать вверх лапками, как притворившейся мёртвой божья коровка. Пусть сами разбираются.
С надеждой оглядываюсь на профессора, но тот во все глаза таращится на компанию, освещённую светом фар. Хоть сто грамм бы дали для храбрости.
Тадеуш, читая мои мысли (другого объяснения у меня нет), достаёт из кармана флягу, протягивает мне.
Холодное горлышко обжигает губы, коньяк обжигает горло. Постепенно прихожу в себя. Алкоголь расшевелил во мне прирождённый пофигизм. Вижу, что Тадеуш был бы мне благодарен, если бы мы пошли прямо сейчас, но тактично не торопит.
– Я готов, – говорю, загребаю горсть снега и закусываю им коньяк. – Вперёд.
Тадеуш достаёт из-за пазухи газету, свёрнутую в трубку, протягивает мне. Я беру, в газете завёрнут кол. Я чувствую его рукой и вижу выглядывающий заостренный край. Мы идём, я пытаюсь разглядеть стоящих, но почему-то не могу сфокусироваться. Они расплываются, трансформируются, меняют форму и цвета одежды. Расплываются, как изображение в плохо настроенном телевизоре. «Пингвин» вдруг падает на колени и затем заваливается на спину. Его тело выгибается, словно пытаясь освободиться от связывающей его верёвки. Лицо меняется, проступают черты ящерицы, рыбы, насекомого. Только глаза горят злобой и отчаянием. Его визг врезается в уши где-то на границе ультразвука. Троица тоже визжат, звук похож на радиопомехи.