Разбудил меня Звягинцев.
– Просыпайся, – тряс он меня за плечо, – я тебя отучу по ночам звонить. Вставай.
Я никак не могу открыть глаза. Сон не отпускает меня, тянет обратно, но майор оказывается настойчивее.
Поспал я всего три часа. Спускаю ноги с дивана и сижу сомнабулой, пытаясь вспомнить ночные похождения.
– Давай, угощай гостя кофе. Да просыпайся же ты!!!
– Отвали, дай мне пять минут. Я сейчас проснусь, не дёргай меня.
– Уже девять часов.
– Ну, а я лёг в шесть.
– И где тебя носило? Я же тебе сказал – сиди и не суй носа на улицу. Жить надоело?
Постепенно возвращаются воспоминания о минувшей ночи и снимают сон, как рукой. Слабая надежда, что это был просто сон, развеивается – на комоде лежит нож и заостренная деревяшка. Не из сна же я их вытащил.
– Привет, – говорю я, – ты чего так рано?
– Я рано? А звонить в три часа ночи – не рано? Ну, у тебя и видон.
– Что не так? Где тут зеркало? Я сейчас.
Иду в ванную, над умывальником висит зеркало с рыжими прожилками пробивающей ржавчины. Плещу в лицо водой, смотрю на своё отражение, и мне становится не по себе. Я постарел лет на десять. Мешки под глазами, новые морщины и седина на висках. Чёрт, у меня же не было ни одного седого волоса. И взгляд. На меня смотрят глаза человека, побывавшего в аду. Глаза зэка или солдата, вернувшегося из военной мясорубки. Даже бритьё не исправило положения. Тот, кто смотрит на меня из зеркала – не я, вернее, тот, кем я был ещё вчера – уже не я.
Возвращаюсь в комнату, пытаясь не подавать виду, что я шокирован от такой метаморфозы.
Звягинцев, сидя на диване, прикладывается к фляге. Улавливаю аромат коньяка.
– Дай, – показываю на флягу.
– Головка бо? – Майор на удивление благодушен и спокоен. Это и меня расслабляет, и всё кажется не таким ужасным.
– Ты мне по гроб должен, – отпиваю коньяк. – Твой маньяк больше не появится.
– У меня с юмором проблемно. Если ты шутишь, то мне не смешно.
– Мне тоже. Я его убил. Только дела не будет. Ни дела, ни тела. Поверь мне.
– Что ты несёшь? Три дня назад новая жертва, это уже не раз в месяц, это уже просто без всякой системы.
– А кого убили?
– Да дамочку одну – воспитательницей в саду работала. Дочь одна осталась, и родственников нет больше никого. Придется в детдом оформлять.
– Воспитательницу? – смутно вспоминаю пьяное рандеву с Кириллом. Её не Светлана зовут?
Майор с интересом пялится на меня.
– Светлана… а ты откуда знаешь?
– В такой шляпке дурацкой с цветами вязаными…
– Она. Выкладывай, что ты знаешь!!!
– Да ничего я не знаю, подобрали мы её, ну и…, короче, у меня башню сорвало, я её из машины вышвырнул. И всё…
И тут меня приплели, кажется, ни одно убийство в городе не проходит мимо меня. Если бы я не психанул, если бы я не выбросил её на улицу. Если бы, хотя бы, её не звали Светланой. Это я её убил, по моей вине дочь её стала сиротой. Чувство вины накрыло меня, презрение к себе, осознание собственной ничтожности и гнусности. Никогда не считал себя порядочным человеком, гордился основными чертами характера – эгоизмом и цинизмом. Но сейчас только понял, что несколько другие ценности делают человека человеком.
Конечно, это всё стечение обстоятельств. Я спас в клубе одну, чтобы убили другую, которую я тоже мог бы спасти. Мистика и фатализм.
Ничего, я отомстил и остановил убийцу. Остановил навсегда. Надеюсь, что навсегда. Этих вурдалаков не поймёшь – может и отрезанной головы ему мало для того, чтобы сгинуть навек.
Жаль, что месть моя не воскресит убитых и не спасёт девочку от детского дома. Идиотская мысль мелькает в голове – удочерить, чтобы хоть как-то искупить вину. Воистину идиотская. В моём положении только удочерять. Самому бы выжить. Да и вообще, какой из меня отец.
Рассказываю майору облегчённую версию расправы над «пингвином», полностью её переврав, убрав вампиров, заговора и, в конце концов, всё свелось к тому, что это мне рассказали, а лично я ничего не знаю.
– Лучше бы ты просто промолчал, чем нести такую околесицу, – так и знал, что мне не поверят, хотя и рассказ был логичен.
– Ты знаешь, правде ты бы точно не поверил. Поэтому верь на слово. Если будет ещё один труп – с меня ящик коньяка.
– «Арарат».
– Договорились. Но если было убийство, то должен быть…
– Ничего не должно быть, – перебиваю я его. – Скажи лучше, как дела у меня. Меня всё ещё ищут?
– Более, чем усиленно. Но я контролирую, если не будешь шляться по городу – никто тебя не найдёт.
– Мне что, здесь всю жизнь сидеть?
– Нет, не всю…
– Скажи мне, чего ты со мной носишься? Сдал бы сейчас меня и получил бы премию, а то и звездочку новую на погон.
Звягинцев отпивает коньяк, закидывает ногу на ногу и сидит. Почему – то он напоминает мне офицера СС, есть в нём что-то благородно-садистское.
– Дам тебе совет. Не знаю, зачем я тебе это говорю, но я тебя люблю как друга. Будь всегда на чеку, никому не верь. Никому и ничему.
– И тебе?
– Это тебе решать. Тебе что-нибудь нужно?
– Нужно, – хочется сказать банальность – мне нужна моя прежняя жизнь, но я сдерживаюсь и прошу книгу и радиоприёмник с наушниками. Музыка!!! Мне нужна музыка.
Когда Звягинцев уходит, я снова заваливаюсь на диван и моментально засыпаю.Просыпаюсь от кошмара. Во сне Ленку избивают люди в чёрных балахонах. Бьют ногами и, когда она уже не реагирует, тащат за волосы к яме. Я знаю, что там в яме. Она завалена трупами. Трупы проституток с китайскими палочками в сердце. Трупы Мастера и прочих членов клуба. Мёртвая бригада младшего Бормана. Я знаю, что они тянут руки, чтобы схватить Ленку. Иди к нам!!! Будь с нами!!!
Я стою за стеклянной стеной, колочу в неё руками и ногами, кричу, зову Ленку, но никто меня не слышит и не видит. И стекло прочнее бетона, мои удары ему ни по чём.
Вскакиваю с дивана, на устах ещё живёт крик.
Судорожно ищу телефон и звоню Ленке. Никто не отвечает. Набираю ещё и ещё – тишина. Номер Игоря я не помню, а телефон мой мёрзнет в сугробе. Меня бьёт озноб от мысли, что может что-то случиться с сестрой.
Что делать? Ехать к ней домой? Я не в силах сидеть и ждать. Я с ума сойду. Ярость кипит во мне адской смолой. Побродив из угла в угол, одеваюсь и выскакиваю на улицу. Звоню Звягинцеву, рассказываю, что не могу дозвониться к Ленке, напоминаю, что он обещал её безопасность.
Он обещает подъехать к Ленке домой и всё выяснить, а меня уговаривает вернуться в дом. Сейчас, разогнался. Ловлю такси и еду к Ленкиному дому. Город уже полностью готов к Новому Году – гирлянды, плакаты, Санта-Клаусы в витринах магазинов. Ель возле райисполкома увешана уродливыми гигантскими игрушками. По улице ходят люди, ездят машины. Жизнь идёт своим чередом, а я давно уже стал изгоем, и у меня свой мир, своё время и свой будет Новый Год. Скорее всего, я встречу его на том свете. Ладно, не будем о плохом.
Лифт так и не починили, поэтому скачу по лестнице через две ступеньки, на бегу доставая ключи.
В квартире порядок, никаких следов борьбы. Но это ещё ничего не значит. Её могли достать где угодно, не обязательно дома. Как болит голова!!! Снова набираю Лену – никого.
В сотый раз пытаюсь дозвониться – абонент недоступен. Ничто не бесит так сильно, как отключенный телефон.
Вздрагиваю от звонка в дверь. Судорожно пытаюсь понять, кто это может быть. Беру на кухне самый острый нож и иду к двери. Иду тихонько, на цыпочках. Смотрю в глазок – перед дверью Звягинцев. Облегчённо выдыхаю, и открываю дверь.
– Ну, что? – с порога спрашивает он.
– Посмотри сам натренированным оком. Как по мне, так порядок.
Майор заходит, осматривает комнату, заглядывает на кухню.
– Ну, ничего, ещё лет пять без ремонта можно, – резюмирует он.
– Ты знаешь, мне не до шуток.
– Да ничего с твоей Ленкой не случилось. Я же тебе слово дал.
– Я, конечно, верю тебе, но ты всего лишь майор. Прости. Я не поверю, что ты контролируешь уголовный розыск и Бормана. Особенно Бормана. Ты для него не больше, чем муха в супе.
Майор улыбается ехидно – мол, много ты понимаешь.
– Есть у меня рычажки, только нужно их из рук не выпускать. Ленка твоя в институте, мне только что звонили. У неё сессия, если ты не забыл. Поэтому и телефон отключен. Ну, ты и паникёр.
Камень падает с плеч – с Ленкой всё в порядке.
– А Игорь где?
– Кто такой Игорь? Не знаю ни Игоря, ни про Игоря. Пойдём отсюда. Я отвезу тебя на хату. Ещё раз выйдешь – лично арестую и расстреляю.
Идём по лестнице, навстречу нам поднимается Игорь, запыхавшийся, румяный, с огромной спортивной сумкой. Налетаю на него с упрёками, что не позвонили, совести у вас нет, я же переживаю, кошмары мне снятся, а они телефоны отключают. Игорь удивлённо смотрит на меня, как на чумного.
– Ты чего? – спрашивает он, когда я закончил тираду. – Мы послезавтра уезжаем. В Испанию. На десять дней, собирались завтра устроить сабантуйчик по этому поводу.
– Как Ленка?
Игорь косится на майора, а тот, как легавая в стойке, ловит каждое слово.
– Да ничего, думал хуже будет, пришлось развлекать по полной программе. Оттаяла. Ну, так что, завтра вечерком заходи, ладно?
– Постараюсь. Лене привет, пусть перезвонит. Нет, у меня номер другой, я сам позвоню.
Машина Звягинцева стоит в квартале от дома, но моя жизнь уже не проходит без приключений. Майор подталкивает меня к стене дома. Я ничего не понимаю, но повинуюсь. В одной руке Звягинцева появляется удостоверение, в другой – пистолет, прижатый к бедру, чтоб не заметно было.
Смотрю по сторонам, в поисках угрозы и вижу двух качков, уверенной походкой направляющихся к нам. Они идут всё быстрее, ещё чуть – чуть и перейдут на бег, но увидев пистолет, сбавляют прыть.
Подходят, с опаской глядя на майора. Тот сразу тычет им под нос удостоверение.
Я ничего не пойму, но не встриваю, пытаясь стать незаметным, ничтожным. Тенью майора.