– Восхитительно. Сейчас я по-настоящему счастлива.
– Я рад за тебя.
– Уезжай, далеко, очень далеко… и никого не приглашай в дом, не гуляй после захода солнца. Я буду тебя искать. Я не смогу иначе.
Она наклоняется и целует меня в щёку холодными, сухими губами. От неё пахнет пылью и смертью, как от стариков, подошедших к границе жизни. Совсем немного пахнет, еле уловимо, но я с трудом сдерживаю тошноту.
– Спи, – шепчет она, и я моментально проваливаюсь в сон.
Приснится же такое. Курю, лёжа на диване, рассматриваю графику трещин на потолке. Сон был такой яркий и реальный, мне такие никогда не снились. Может быть, такие сны снятся сумасшедшим? Что если я уже не в своём уме и это была галлюцинация помутнённого разума? Нервы на пределе, я весь осунулся, почти ничего не ем, пить начал.
Похмелиться! Да, вот что мне нужно. Смотрю на стол, за которым мы сидели с Пашкой – чистота, только пустая бутылка на полу стоит. Молодец сосед, хоть и алкаш. Послать бы его за пивом.
Но сил у меня хватает только на рассматривание потолка. Мысли всё возвращаются к тому, что мне приснилось. Светлана. Как она? Наверное, я всё-таки ошибался в своих чувствах. Любить – это не мой путь. Мне хотелось почувствовать то забытое чувство, волновавшее меня в прыщавой юности, и мне почти удалось обмануть себя. Пытаюсь вспомнить её лицо, но мне навязчиво видится чёрный неподвижный контур, размытый в темноте и пугающий неизвестностью. К чему этот сон? Страх рябью пробегает по душе, эхом воспоминания. Сны не бывают так реальны, я помню холод её пальцев, сладковатый запашок разложения, прикосновение мёртвых губ к щеке, помню интонацию голоса.
Вздрагиваю от стука в дверь. Заходит Пашка с бутылкой водки, смотрит вопросительно.
– Нет, Паш, мне бы пивка. Меня от одной мысли о водке мутит.
– Не вопрос. У меня сдача вчерашняя осталась.
– Да ладно, – выуживаю из джинсов купюру. – Возьми литров десять, чтоб на весь день хватило.
А что ещё делать в заключении?
– Купи ещё сигарет и к пиву чего-нибудь. Чипсов или рыбки.
– Будет сделано. А что ваша барышня, ушла уже? – и подморгнул заговорщицки.
– Ты о чём? Какая барышня? – Я не хочу верить тому, что сейчас услышу.
– Ну, нет, так нет. Мне всё равно. Я пошёл.
– Эй, постой!!! – Вскакиваю с дивана и возвращаю Пашку в комнату. Держу за плечи, сверля взглядом. – Какая барышня?!!!
Он удивлённо смотрит на меня.
– Так вы того…, так и не проснулись?
– Давай сначала.
– А что давать? Вы совсем осоловели, ну я и пристроил вас на диване, пледом прикрыл. А самому домой идти не хочется. Опять баба начнёт доставать. Думаю, пусть ляжет, потом и я пойду. Ну, телек включил, и водку по чуть-чуть пью. Хорошо, тихо, баба не орёт, концерт показывают. Тут стук в дверь. Открываю – деваха стоит. Ничего так, только бледная, тени под глазами. Я ещё подумал – что это она? С мороза наоборот румяные приходят. Спрашиваю – что надо? Она вас спросила, я ей на диван показал. А она стоит как вкопанная. В квартиру не заходит. Я себе ещё налил, выпил, а она как приклеенная к порогу – ни туда, ни сюда. Водки предложил – не хочет. Всё смотрит на вас. Ну, проходите, говорю, что вы там топчетесь? Только тогда она и зашла. Говорит, я подожду, когда проснётся, будить не хочется. Ну, думаю, я – третий лишний, со стола убрал и откланялся. Наверное, не дождалась и ушла.
– А как она? Как выглядела?
– Честно? Не знаю почему, но я забоялся. Что-то в ней… как бы сказать, короче, неуловимое такое.
– Что?
– Не знаю что, только мурашки у меня от неё, и уснуть долго не мог, не по себе было. Ну, а так, ничего девка, симпатичная, только белая вся, как простыня. Я пошёл, да? За пивом пошёл я.
Пашка выскользнул из комнаты, и оставил меня один на один с моим кошмаром.
Значит, это не сон! И всё это было наяву. И планы её насчёт меня не плод моей фантазии, и я держал за руку труп, ходячий труп – кровосос. Я взглянул на комод – нож и кол мирно лежали, завернутые в газету. Всё-таки правильно я сделал, что захватил их. Но убить Свету, отрезать ей голову – это выше меня. Если даже я не люблю её, я не смогу сделать такое. Чёрт, я сейчас же уеду из этого города, если получится – то из этой страны, а потом и с континента слиняю. Ей меня не найти. Нужны деньги и документы. Всё это дома, если оно ещё в целости.
Так, попрошу Звягинцева, пусть посетит мою покинутую обитель. Звоню майору.
– Привет, – говорит он, – уже соскучился?
– У меня проблемы.
– Да что ты говоришь? А то я не знаю.
– Ты не понимаешь. Те проблемы, о которых ты знаешь – чепуха. Я в полной жопе.
– Что ещё случилось?
– Ты можешь заехать ко мне домой? Мне нужны документы и деньги. И в идеале бы ещё и машину пригнать. Она возле подъезда стоит.
– Всё?
– Всё, может быть, фотоаппарат ещё.
– Теперь всё?
– Ну, вещи можно было бы некоторые.
– Ты совсем охренел? Я тебе сказал – сидеть там, значит – сиди. Как ты меня уже достал своей самодеятельностью. – Говорил майор властно и холодно. Серьёзно говорил, после такого тона желание перечить отбивается сразу. Но у меня нет выхода.
– Я здесь даже на минуту не останусь. Всё равно – привезёшь ты мне документы, или нет. Если я сегодня же не уеду далеко, завтра я уеду на кладбище. Так что мне наплевать на то, что ты мне сказал. Спасибо за всё, что ты для меня…
– Ты никуда не пойдёшь. Жди меня, я сейчас.
Майор примчался через десять минут. Я вижу в окно, что он не один в машине. Что ему нужно? Он почти бежит к подъезду. Зачем я уму? Что он хочет от меня? Я уже не сомневаюсь, что я фигура и в его игре тоже. И далеко не пешка. С пешками так не носятся. Майор врывается в комнату, облегчённо вздыхает, увидев меня. В его глазах – гнев, растерянность и немного страха. Такой коктейль эмоций, что становится не по себе. Не знаешь – бояться или успокаивать.
– Ты что вздумал? – он смотрит в упор, не моргая.
– Меня сегодня ночью убьют. Скорее всего.
– Не неси чушь. Тебя убьют раньше, если ты выйдешь из дома.
– Пусть, но так у меня есть шансы выжить, а если я останусь, то не доживу до утра.
– Почему?
– По качану. Я не могу объяснить. Мне нужно бежать, как можно быстрее и дальше.
– Сядь, успокойся.
– Не нужно меня успокаивать. – Пронзает мысль, что умереть от рук человека приятнее, даже уютнее, чем быть убитым нежитью. Пусть лучше пытает Борман, чем целует покойница.
– Потерпи, несколько дней. Два-три дня.
– Ты меня не слушал? Сейчас! Я ухожу прямо сейчас.
Звягинцев враз изменился, став похожим на гестаповца с ледяным взглядом, хладнокровного и властного.
– Слушай внимательно, – он идёт ко мне, оттесняя к окну. – Ты, урод, будешь делать то, что я тебе скажу. Понял? Как только ты выйдешь отсюда – тебя хватают мои бойцы и хорошенько обработав, передают Борману. Всё ясно? Мне надоело уже до чёртиков, но ты мне нужен. Вот как. – Проводит ребром ладони по горлу. – И я не позволю, чтобы ты сломал всю мою комбинацию.
– Какую комбинацию?
– Идиот! Тупой идиот! Ты ничего не понимаешь? Совсем ничего?
Я бормочу что-то бессвязное, мол, всё я понимаю.
– Я ничего не понимаю, а ты понимаешь? Не смеши меня. Но хотя бы чувствовать ты должен был?
– Что я должен был?
– Ладно, это уже не важно. Ты мне нужен сейчас живой и здоровый. Поэтому сиди здесь. За домом будут присматривать. Не бойся никого. Только меня бойся и не расстраивай меня.
– Твои люди не смогут остановить её.
– Кого её?
– Вампира, – опускаю глаза, в ожидании взрыва смеха. Но никто не смеётся.
Майор смотрит на меня изучающее.
– Вампира, говоришь? Не вздумай выйти отсюда.
И тут у меня не выдерживают нервы, и я готов вцепиться ему в горло, готов выпрыгнуть в окно, взорвать этот дом, только не оставаться здесь на ночь.
– Ты приедешь сюда в шесть вечера и будешь ночевать вместе со мной. Если к этому времени тебя не будет – я ухожу. Пусть стреляют, пусть пытают – мне плевать. У меня всё. Я знал, что ты козёл, всегда знал.
– Я приеду, посмотрим на твоего вампира.
– Не опаздывай.
Заглядывает Пашка, но, увидев майора, исчезает за дверью. Майор выходит, хлопнув дверью.
У меня есть время до вечера. Возможно, это последний день жизни, и я проведу его с алкашом и пивом. Печально.
Без пятнадцати шесть появляется Звягинцев. Он снова благодушен, пытается шутить, ставит на стол коньяк. Но для меня он уже умер. И воскрешению не подлежит.
Некоторые друзья казнились мною за меньшее. Один просто не дал мне переписать диск. Это случилось в те древние времена, когда невозможно было скачать из интернета любой раритет. И он, зная мою меломанскую натуру, отказал мне. Просто так.
Есть мелочи в характере, обнажающие стержень натуры. И каким бы белым и пушистым человек не пытается казаться, всё равно дерьмо где-нибудь вылезет. Главное, не упустить момент и заметить это. И сделать правильные выводы, а то однажды можно оказаться залитым дерьмом с ног до головы.
Другой, бандит и боксёр, спьяну наехал на моего приятеля в кабаке. Все мои доводы, что это мой товарищ, ни к чему не привели. Еле оттянули его. Потом он приходил, извинялся, говорил, что его менты пасут и нервы ни к чёрту. Но для меня он умер.
Третий увёл у меня девушку. Умерли оба.
Таких друзей я просто вычёркиваю из памяти. Нет ни злобы, ни обиды, они переходят в ранг прохожих; незнакомых, безразличных мне людей.
Вот и ещё один покойник. Я даже пить с ним не буду. Я с прохожими не пью.
– Да ладно тебе, пошутил я, – пытается заговорить со мной майор. Я молча курю, лёжа на диване. От того, что я определился с отношением к нему, мне сразу стало легче. Ведь теперь обида и ненависть не тревожат мою душу. Так здорово лежать, забросив ноги на подлокотник, пускать струю дыма и ни о чём не думать.
– Я же за твою шкуру беспокоюсь. Если бы не я, тебя бы забетонировали в фундаменте новостройки и тю-тю.