— Да, я вспомнила, что этому первому кассиру в бордовом пальто я выдала шесть пачек трехрублевых купюр, то есть тысячу восемьсот рублей. А она, насколько мне помнится, дала мне девятьсот рублей.
— Как же за девятьсот вы дали тысячу восемьсот?
— Она мне дала одну новую сторублевую купюру и шестнадцать пятидесятирублевых. А я ей за новую сотню отсчитала машинально тысячу рублей тоже новыми, а остальные правильно, восемьсот рублей мелкой купюрой.
Пригласив в кабинет Пименову, Ененков предложил Косматовой повторить только что данные ею показания. Пименова, глянув на Елену Дмитриевну, съежилась и уже была похожа, как некоторые говорят, на мокрую курицу… Услышав объяснения Косматовой, она шепотом подтвердила их и сказала, что переполученные ею девятьсот рублей лежат дома в чемодане. Дознаватель Ейриш сразу пошел на квартиру Пименовой и изъял три пачки новых денег трехрублевого достоинства.
— Девятьсот рублей есть! — радостно подумал Ененков. — Но где остальные деньги?
Он выглянул в коридор и позвал Елену Дмитриевну. Поздравив ее с успешным обнаружением части денег, он, не скрывая своей радости, спросил:
— Скажите, не могли ли вы еще кому-нибудь передать деньги? Не вспомните ли какие-нибудь свои сомнения, предположения?
— Вот только в отношении одной пожилой женщины если, — задумчиво сказала Косматова. — Она была в черном пальто. Высокая, со светлыми волосами. Когда я ей меняла деньги, то во время подсчета почувствовала себя как-то неуверенно. Мне кажется сейчас, что я обменяла ей тысячу пятьсот рублей один к одному. А все из-за того кассира из аптеки.
Ененков некоторое время молча смотрел на Косматову, а потом покачал головой и глубоко вздохнул.
Разрешив Косматовой идти домой, Ененков разыскал Литвинова и ознакомил его с предположением Елены Дмитриевны.
— Хорошо! Завтра найдем эту высокую в черном.
На другое утро оперуполномоченный Петров стоял неподалеку от входа в банк, внимательно посматривал на подходивших кассиров и бухгалтеров. Вдруг он увидел высокую женщину в черном пальто. Она быстро подошла к банку и постучала в дверь. Было еще рано, и банк был закрыт. Дверь открылась и женщина что-то сказала выглянувшему дежурному милиционеру-охраннику. Тот пропустил ее в помещение. Петров подбежал к крыльцу.
— Кого это вы пустили? — спросил он у постового.
— Кассира из жилотдела завода. Она принесла какие-то лишние деньги, и я пропустил ее к управляющей.
Отодвинув постового, Петров вошел в вестибюль и побежал в кабинет управляющего. В кабинете Петров увидел Клочко и женщину в черном пальто. На столе лежало несколько пачек новых денег.
— Как вы кстати! — облегченно сказала Клочко, увидев Петрова. — Вот эта кассир оказывается получила лишние деньги. Сразу не посчитала, а вчера вечером обнаружила излишки.
Петров составил протокол и пригласил кассира в райотдел. Поговорив с ней, Литвинов позвонил следователю Ененкову.
— Все, Александр Ильич! Посылаю к тебе женщину в черном. Она принесла излишне полученные деньги!
ВЫСТРЕЛ В ОКНО
Время близилось к полуночи. Дежурный Металлургического райотдела милиции города Челябинска старший лейтенант Клеменцов сидел за столом, уставленным телефонами. Неожиданно раздался резкий звонок. Клеменцов снял трубку и назвал себя. Некоторое время молча слушал, потом сказал: «Хорошо, сейчас приедем», повернулся к своему помощнику — сержанту Порфирьеву.
— Кто у нас сейчас дежурит из отделения уголовного розыска? Ейриш? Позови его сюда!
Порфирьев вышел. Не успел Клеменцов записать сведения, только что сообщенные ему, как на пороге появился лейтенант Ейриш.
— Звонили из Дворца культуры, — сказал дежурный, — сказали, что выстрелом через окно ранена девушка Алфимова. Я думаю, наверно, какой-нибудь знакомый на почве любви и ревности. Надо съездить и выяснить. Ты, Лев Лазаревич, молодой, неженатый. Тебе как раз сподручнее всего разобраться!
Лейтенант усмехнулся. Одев шляпу и плащ, Ейриш поехал во Дворец.
Ейриш вошел в вестибюль и представился работникам Дворца, которые ожидали его.
— Прошу показать место происшествия и объяснить, что случилось?
Лейтенанта повели по коридору в правую часть здания, где помещался физкультурный зал, и рассказали следующее: группа девушек, закончив занятия в танцевальном кружке, зашла в душевую комнату. С улицы кто-то стал заглядывать в дырку в оконном стекле. Одна из девушек, Кузовлева, попыталась прогнать любопытных, но безрезультатно, она попросила подруг подать ей халат, чтобы занавесить окно. Ей подали, и в это время с улицы раздался выстрел. Пуля попала в шею стоявшей около окна Алфимовой Алле. Вызвали машину «скорой помощи», и раненую отвезли в больницу.
В душевой комнате аккуратными рядами стояли коричневые шкафчики для одежды. Лев Лазаревич подошел к злополучному окну. Стекла были закрашены белой краской. Только в нижнем стекле в самой середине была круглая дыра размером с ладонь. «Окошко в окошке», — подумал Ейриш. В другом стекле рядом зияло пауком пулевое отверстие. Глянув в «окошко в окошке», лейтенант увидел, что снаружи имеются вторые рамы, которые застеклены, но стекла в них не окрашены. «Значит, стреляющий, по-видимому, смотрел в «окошко в окошке» и стрелял, не целясь, — мелькнула у Ейриша мысль. — Но кто и с какой целью стрелял?»
Вошедшие в душевую комнату работники Дворца вначале молча смотрели на работника милиции, ожидая от него каких-то необыкновенных действий, но потом им стало скучно, и они стали переговариваться.
— Девушки, которые были вместе с потерпевшей, сейчас где? — спросил Ейриш. — Ушли домой. Никто не знает были ли у Алфимовой знакомые парни? Не знаете! Угрожал ей кто-либо когда-либо? Тоже не знаете! Имеете на кого-нибудь подозрение? Опять нет!
Прикинув примерно направление полета пули с улицы в помещение, Лев Лазаревич стал искать ее след и саму пулю. «Где же она? Потолок и стены гладкие, следов нет. Может быть она, ранив девушку, потеряла скорость и упала на пол?» Но пули нигде не было видно.
— Прошу закрыть это помещение и не пускать никого! — сказал Ейриш. — Мы утром придем еще раз. Пригласите на утро девушек, которые были с потерпевшей.
— Есть! — ответил кто-то. — О душевой не беспокойтесь. Будет закрыта. У нас во Дворце всегда порядок.
«Порядок! — с неприязнью подумал Ейриш, бросая взгляд на «окошко в окошке». А поставить рифленые стекла, чтобы никто не подглядывал, не догадались».
Утром Клеменцов, сдавая дежурство, доложил о происшествии заместителю начальника районного отдела подполковнику Фролкову. Подполковник вызвал начальника отделения уголовного розыска Волоскова.
— Немедленно составьте план работы по раскрытию преступления, Венедикт Михайлович! Ейриш пусть подождет товарищей из областного управления. Оттуда звонили. Они помогут при осмотре места происшествия. Согласуйте с ними свои действия. Все!
Волосков, среднего роста мужчина, с длинными волосами, гладко зачесанными назад, передал распоряжение Фролкова Ейришу. Затем позвонил в больницу.
— На раненую не рассчитывайте! — сказал дежурный врач. — У нее повреждено горло, пищевод и голосовые связки. Говорить она сможет не скоро.
— Нет ли пули в ране?
— Не могу сказать! Сейчас повезем больную на рентген и тогда будет известно.
Венедикт Михайлович положил трубку. Присутствовавшие в кабинете старшие оперуполномоченные Ейриш и Пашнин молчали.
С улицы раздался сигнал автомашины. Волосков глянул в окно.
— Приехал заместитель начальника отдела уголовного розыска управления майор Ткачуков и эксперт Родионов! Поезжайте, Ейриш. Да захватите с собой дознавателя Тимонина.
Солнечный день ласкал теплым встречным ветерком. И когда остановились около Дворца, каждый член опергруппы с сожалением вышел из открытой машины. Широкая лестница с большими ступенями, казалось, была сделана для каких-то великанов. Но она была не крута и не высока и по ней было идти очень легко.
Девушки, присутствовавшие при ранении Алфимовой, находились уже во Дворце. Но ничего нового они сказать не смогли. Окно, через которое был произведен выстрел, выходило во двор, покрытый асфальтом. Осмотр прилегающей территории ничего не дал. Эксперт Родионов начал визировать по пулевым отверстиям в стеклах, вставив в отверстие трубочку. Все по очереди посмотрели в нее. Выстрел был произведен снизу вверх, но штукатурка в том месте, куда должна была попасть пуля, оказалась не поврежденной.
— Осмотрим шкафы, сверху, потом пол под ними, — тихо сказал небольшого роста полнеющий Ткачуков.
Однако пули нигде обнаружено не было. Тимонин составил протокол осмотра места происшествия, и все вернулись в райотдел. Прошли в кабинет Волоскова. За столом сидел Пашнин. Он переписывал начисто план работы по раскрытию этого преступления. Волосков стоял около окна и курил.
— Звонил только что врач, — сказал Венедикт Михайлович, подождав пока приехавшие усядутся на стулья. — Из раны во время операции изъята свинцовая пуля от малокалиберного патрона. И состоянием больной уже интересовался какой-то парень!
— Возможно здесь начало? — Пашнин положил ручку на стол.
— Вот и установите этого человека!
— Есть!
Ткачуков взял со стола план работы и стал читать его.
— У сослуживцев Алфимовой, пожалуй, можно многое узнать! — высказал предположение дознаватель Тимонин, худощавый брюнет, с тонкой ниточкой усов.
— Или ничего, — усмехнулся Волосков. — Но все же надо пойти туда и допросить всех, кого посчитаете нужным!
Началось обсуждение составленного плана. Каждому было дано задание. Причем проверку тех или иных версий Волосков поручал тем, кто их выдвигал. Венедикт Михайлович считал, что работа будет идти тем успешнее, чем больше верит данный оперативник в свою версию. Ткачуков одобрил план работы по раскрытию преступления.
Заведующий хирургическим отделением больницы понял Пашнина с полуслова.