— Хм… Вашу неторопливость я уже отметил, — сказал Захаров. — А что намерены предпринять продуманно?
— Мы ждем связи с Пионером. Вся группа находится в готовности…
В объединении «Союзпушнина» заканчивался рабочий день.
В отделе рекламы Люся убрала стол, сидя перед раскрытой сумочкой, наводила последний лоск на лице.
— Салют! — приветствовал, заглянувший Шувалов. — А шеф уже исчез?
— Ага, еще до обеда… И сегодня уже не будет, не ждите.
— Я не ждать, мне позвонить надо… Можно от него?
— На здоровье. Прямой телефон — красный.
Войдя в кабинет Васина, прижав трубку плечом к уху и раз за разом прокручивая диск, Шувалов дотянулся свободной рукой до верхушки шкафа, из-под рулона ватмана извлек и положил в карман небольшой предмет.
— Занято и занято! — бросил трубку в сердцах. — Ну и мастерицы вы говорить!..
— Конец дня, все решаем, быть или не быть, — рассмеялась Люся. — Вы еще попытаетесь?
— Нет, пожалуй… Спасибо и — до завтра!
Сбежав по лестнице и выйдя из здания, скорым шагом дошел до стоянки. Сев за руль, открыл портфель, достал магнитофон и, подсоединив к нему извлеченный из кармана предмет, тронул машину с места. Затем нажал клавишу магнитофона.
«Я рад высокой оценке нашей деятельности, — говорил Васин, пока «Волга» перестраивалась в потоке машин. — Но сегодня не могу выполнить пожелание господина Эдстрёма. И завтра… Лучше всего это сделать через два дня».
Переводчица перевела и швед ответил тирадой.
«Но послезавтра — открытие, день хлопотливый… Господин Васин не забыл об этом? После открытия тоже будет много хлопот».
«Господин Васин обычно все помнит. Открытие еще не торги, у нас будет время встретиться. Это самое реальное…»
Впереди образовался затор, регулировщик, размахивая жезлом, пропускал машины.
«Ну что вы, рады быть полезными общему делу… Всего доброго! — пожелал Васин. — Люся, ушли они?»
«Ушли. Я забыла сказать… С обеда пришла, а у вас приятель сидел…»
Шувалов нажал на «стоп», магнитофон смолк.
«Волга» въехала в переулок.
Гомеопатическая поликлиника ничем не отличалась от обычных. Здесь тоже была регистратура, и регистраторша сидела в халате и шапочке.
— Лев Миронович? Он с завтрашнего дня в отпуске и сегодня не принимал, по-моему…
— Здесь он, — сказала позади нее другая женщина. — От заведующего шел, я видела. Но принимать не будет, не надейтесь. На втором этаже кабинет.
— Спасибо. — Шувалов взглянул на часы, пошел по лестнице.
…Лев Миронович Дарницкий, укрыв пол-лица за дымчатыми стеклами, походил на мафиозо из итальянского фильма. И жестом, разрушающим этот образ, выпятил ладошки навстречу вошедшему:
— Нет-нет, никакого приема! Я, по сути, уже на отдыхе… Вы застали случайно.
— И очень рад, что застал, Лев Миронович, — проникновенно сказал Шувалов. — Я друг Леонида, и разговор не терпит отлагательств.
— Ну, милый, ну, душечка, что я могу? — заерзал в кресле гомеопат. — Вы садитесь, садитесь, но у Катюши бабкин характер, и если она сказала, что ждет его в Пицунде, то ему ничего не остается, как говорить с ней там… Как вас зовут, я не расслышал?
— Виктор… Я, к сожалению, не мог приехать на дачу семнадцатого, был в Кишиневе. Леонид страшно мучается, а сейчас столько работы… Завтра открытие.
— Вот именно! Вот именно, вот именно и я тоже был молодым. А кто без греха? Я говорил это, говорил и продолжаю настаивать! — кипятился Лев Миронович. — Нельзя удержать водород в банке, мужчина — организм примитивный… Вы знаете, что завещала моя теща жене? Обращайся с ним, как с собакой: не серди, вовремя корми и обязательно отпускай погулять!
— Разумная женщина, — оценил Шувалов. — С тещей вам повезло.
— О-о! Это был кладезь… Но есть же предел! Нельзя, недопустимо, чудовищно вытворять такое на глазах будущей жены.
— Боюсь, что его оговорили. Слишком многие завидовали Лене, хотя он и шалопай.
— Шалопай? Завидовали? Оговорили?! — подпрыгнул Дарницкий возмущенно. — Я сам, слышите, сам видел, как он крался по дорожке к машине! И поставил ее специально вне участка, хитрец… Ну, милый, ну, солнышко, зачем в ночь помолвки позволять себе лишнее? Я отец, но я бы промолчал из мужской солидарности. — Лев Миронович трагически приложил руку ко лбу. Но ведь и Катя заметила, как он возвращался! У нее хватило такта не ввергать в неловкость гостей, а уж дальше она не стерпела…
— Ах, идиот! — возмутился Шувалов. — Вы хотите сказать, что тогда ночью он ездил к этой… Мне он ничего не объяснил! И я еще хлопочу за него!
— И прекрасно, и хлопочите, мы любим его, и все устроится! — Экспансивный гомеопат вскочил, обежав стол, заплясал перед Шуваловым. — Я рад, очень рад знакомству… У нас через два часа поезд, представьте. Прилетайте к нам с Леонидом! Море и фрукты — это очень целительно…
И пусть он осторожно обращается с газом, нам проводили местные умельцы, я не видел их трезвыми! Вы поняли меня, но вы поняли, как мы любим его? До свиданья, солнышко!
— Не беспокойтесь, Лев Миронович. — Шувалов осторожно пожал мягкую ладошку. — Я все понял и все передам. Счастливого отдыха!
Елена Андреевна закрыла духовку, переставила кастрюльки на конфорках и сбросила передник.
— Саша! — позвала из коридора. — Сбегай в булочную, пожалуйста… Как всегда, хлеба забыла купить. Много не бери, зачерствеет.
— Хорошо, мама, — мальчик скинул тапочки, втиснул ноги в уличную обувь. — Деньги па кухне?
— Да, на столе… Через дорогу осторожней!
В своей комнате сбросила домашнее, натянула взятое с постели платье, изогнувшись, застегивала сзади. И прозвенел звонок.
Повязывая пояс, подошла к двери, сначала повернула замок не в ту сторону, досадливо прикусила губу.
— Это вы, — улыбнулась Шувалову. — Уже восемь, да? Всегда у меня время пролетает…
— Семь тридцать, — войдя, он взглянул на часы, потянул носом запах из кухни. — До чего пахнет славно… Лена! Вы уже помогли мне один раз, а теперь мне необходимо, чтобы поехали со мной.
— Поехать? Куда же… Ведь мы собирались… И Саши нет.
— Послушайте, пока я не стану объяснять ничего… Но мне очень нужен Васин, и я не знаю, где дача его невесты. У нас мало времени, мне необходимо там быть, Лена!
Она хотела еще спросить, но посмотрела на него и поняла, что да, необходимо.
— Хорошо. Я ничего не понимаю, и жаль… Но я поеду.
— Возьмите плащ, сейчас свежо стало. Куда вы?
— Саше записку… И плиту выключить надо.
Ветер гнал тучи с залива, на лобовом стекле густо множились капли. Шувалов запустил стеклоочистители.
— Выключите радио, пожалуйста, — попросила Русанова. — Я не люблю оперетту… Слишком много страстей понарошку.
Он выключил приемник.
— Вам не дует? Я прикрою.
— Нет-нет, как раз хорошо. Совсем другой воздух, дышится легче. У вас есть сигареты?
— Конечно. Вот, — Шувалов протянул и усмехнулся. — Чтобы дышалось совсем легко, да?
— Я почти не курю… Иногда. От волнения.
— Я все расскажу при случае. Если бы не обстоятельства…
— Оставьте, Виктор. Раз надо, значит, надо… Хотя и мне жаль, и жаль, что всегда разрешаем обстоятельствам диктовать свои условия.
«Волга» обходила одну машину за другой. Грузовики отставали с протестующим гулом.
— Я не знала, что вы из Москвы на машине.
— Она местная. Взял у товарища. Сам еще не скопил.
— А вы умеете копить? Не думала.
— Я и не умею. — Светлые «Жигули» упорно маячили впереди, он плотнее прижал педаль, обошел все-таки. — Скажите, вы… часто думаете обо мне?
— Все время, — сразу и спокойно ответила Елена Андреевна. — Мы не слишком быстро? Могут остановить.
— Я слежу… Если замечу гаишника, успею сбросить… Уже шестидесятый… Вы говорили, где поворот?
— Так не объясню. Но определю, когда увижу.
…Узкая полоска асфальта, петляя, привела к тупичку.
Очень большой дом за деревьями виделся темным. Шувалов выключил мотор.
— Посидите, пожалуйста… И, пожалуйста, ни в коем случае не оставляйте машину! Думаю, что я не задержусь.
— Я подожду, разумеется, но выйду на воздух.
Петли калитки оказались смазанными, желтый песок на дорожке утрамбован.
От машины Русанова видела, как, взойдя на веранду, Шувалов подергал дверь и спустился по ступеням назад. Постоял, пошел дальше, огибая дом. Она открыла дверцу, взяла сигареты с сиденья, но не закурила, бросила на место. Захлопнула дверцу, вошла в открытую калитку, оглянувшись на «Волгу», медленно двинулась по желтой дорожке.
Каменный флигель окружали кусты жасмина и сирени, два окна светились. В тамбуре, за первой дверью, царил полумрак, открыв вторую, Шувалов попал в кухню, и туда же вошел Васин с тарелкой в руках.
— О! Явление Христа… Ты какими судьбами? Один? — Доброжелательное удивление выражало его лицо, и Шувалов кивнул.
— Пока один… Не знал, что застану. А местечко хоть куда! Зачем пропал? Я весь день проискал.
— Проходи… Зачем? А что там делать сегодня…’ Завтра такое начнется, завтра н поработаем.
— Понятно. Я думал, нет никого. И каталки твоей не заметил.
— Она в гараже. — Васин поставил на стол коньяк и бокальчики. — Гараж за деревьями, посмотри из окна… Дворец! Как все здесь. А сейчас выпьем. Заодно расскажешь, какое дело принесло.
— Тут роскошно, — подошел к окну Шувалов. — На дачах хорошо пьется, да? Хотя и на воде неплохо… Чтобы хорошим катер, комфортная каюта и бар, обязательно! С разнообразным набором спиртного, правда, Леня?
— Подними руки, — сказал Васин.
— Поднял. — Шувалов не только проделал требуемое, но еще развернулся, продолжая улыбаться. — Что же теперь?
— Теперь упрись в стену, ноги дальше от нее. Ну? Я буду стрелять.
— А ведь будешь, — кивнул Шувалов. — Хотя все бесполезно, учти.
— Живей! Без болтовни, — Васин повел рукой с пистолетом. — Хаханьки кончились.
Пистолет был маленький, а кисть, зажавшая его, крупная. Но вошедшая Елена Андреевна сразу поняла, что оружие настоящее и глаза у нее расширились: