— Деньги, ар Стрегон. Деньги на исследования и местные ресурсы. Например, бауэры для экспериментов. Связи. А им от этого проекта нужны была власть. В семье герцогов Ландерконинг слабый вырождающийся дар. А тут такая возможность получить армию одержимых. Власть силы. Настоящая власть! — Ромуальд облизал губы.
— Хорошо, вы подпишете мой ордер на обыск Обители?
— Печать поставлю. В случае чего скажу, что вы подкупили моего секретаря. А его отравлю, он мне надоел. А чего вы на меня так смотрите, ар Стрегон? Если вас ждет успех, это будет наше совместное расследование. Префектуры и Священной Консистории. Если вы с префектом не вытянете или, не приведи Владыки, погибнете, мое дело — сторона! Вот еще что. Прямо сейчас напишите приказы на аресты трех моих помощников и еще пары настоятелей церквей. Их я тоже заверю печатью консистории. Аресты нужно будет произвести сразу, после того, как вы поедете в Обитель. Поручите это надежным людям.
— Кто еще участвует в заговоре? — спросил Оттавио, присаживаясь к столу, на котором стоял письменный прибор, чтобы написать приказы об аресте.
— Я вам ясно сказал. Пока вы не ликвидируете гнездо еретиков, я и пальцем не пошевелю, чтобы вам помочь. И рассказывать я вам больше ничего не собираюсь. Найдите оскверненные алтари в Обители, это будет доказательством святотатства. И достаточной причиной для смены руководства и моего вмешательства. А до того я умываю руки.
Оттавио вынырнул из раззолоченных, парчево-атласных глубин будуара понтифика, чувствуя себя так, как будто искупался в выгребной яме. «Энтот Стрегон выглядит как кусок дерьма, а значит, в выгребной яме ему и место» — не вовремя вспомнились давешние наемники. Темные духи!
Печать семи Владык
1
Дальше события понеслись галопом. Водоворот приказов, распоряжений, согласований закрутил Оттавио, прожевал канцелярскими зубами и выплюнул, наконец, к подножию лестницы Зеленого Дома в первом часу утра. Здесь был намечен сбор отряда, выдвигающегося в сторону Обители Святого Духа. Дела Вальдштайна шли, судя по всему, отлично. На большей части городских ворот его людей сменили привычные отряды, капитаны которых уже присягнули новому маршалу. Из-за гер Грау никто из наемников в бутылку лезть не собирался. Говорят, в западных казармах взбунтовался гарнизон и заперся, требуя задержанной платы, и, якобы, туда уже отправили офицера с деньгами. Патрули драгун покидали городские улицы, возвращаясь в своей лагерь. Оттавио вручил Лоренцо ворох бумаг, сопровожденный четкими инструкциями, и, отпустив слугу, устало опустился прямо на ступеньки. Светало. Сквозь молочно-белый колючий утренний туман показался край огромного солнечного диска. К Зеленому Дому, поеживаясь от утренней промозглой холодрыги, подтягивались хмурые стражники, ведя в поводу лошадей. Появился душераздирающе зевающий гер Кройцберг в полном боевом облачении: в кирасе, с двумя пистолетами, пороховым рогом, рейтарским мечом, кинжалом. Только шлема и алебарды не хватало — готовый конкистадор. Посреди сутолоки людских и конских тел аудитор увидел вялого, как осенняя муха, де Бержака. Оттавио отвел его в сторону:
— Вы с ума сошли, любезный ар Стрегон, будить меня в такую рань! Благородный человек не встает раньше четвертого часа! А я еще толком и не ложился!
— Мне нужно, чтобы вы сегодня подменили меня в доме маркиза. Время неспокойное, мне нужно, чтобы возле него был надежный человек, умеющий держать в руках клинок. Лоренцо нужен мне, Удо на службе. Поверьте, один только обед в Стеклянном доме вам компенсирует ранний подъем, — уверенно сказал Оттавио, протягивая франку мешочек с монетами, плату за охрану. Тот, не чинясь, взял тощий кошелек, глаза его при упоминании обеда оживились.
— Владыки с вами, Оттавио, езжайте и ничего не бойтесь. Я покараулю вашего толстяка.
Оттавио подвели лошадь. Пора было выдвигаться.
2
Обитель Святого Духа хмуро взирала на вторгшийся внутрь отряд стражи префекта. Наемники на башнях долго препирались, не желая впускать всех, но уступили напору гер Кройцберга, обещавшего им всевозможные кары за чинение препятствий имперским властям. Окончательным аргументом все же стали зеленые консисторские печати. Охрана подчинялась напрямую консистории, а не приору. Тем более, что приор последние два года хворал и не вставал с постели.
Оскальзываясь сапогами на шлифованном мраморе, Оттавио, в сопровождении гер Кройцберга и двух солдат, прогрохотал по галерее второго этажа и вторгся в покои субприора. Жест, сила, Змея в круге корчится по мечом имперского правосудия.
— Префектура округа. У нас есть ордер на обыск катакомб и других помещений монастыря. Подозрение на осквернение алтарей, незаконное использование потусторонней власти и святотатство, — к застывшим на рабочих местах монахам. — Что расселись?! Вон пошли, на двор! — Монахов серыми хлопьями пепла под дуновением ветра вынесло за дверь.
Его благочестие Павсаний сидел за своим столом, глядя на вторгшуюся в его жизнь и его работу, бряцающую вооружением арестную команду. Смотрел без страха и осуждения. Изучающе. Оценивающе.
— Все кончено, жрец. Ты еще можешь сохранить репутацию обители и свою собственную, мы еще можем все проделать без лишнего шума. Ты покажешь нам оскверненные алтари и оборудование для производства амулетов для одержимых. Ты отдашь все бумаги, описания ритуалов, формулы. Мы сделаем вид, что ничего не было. Тебя и твоих подельников разошлют по отдаленным монастырям со строгим уставом, — простыми монахами. Это сделка, которую предлагает тебе император устами своего префекта. Выбирай, тихая жизнь в монастыре или позор и казнь.
— Император? — шепот Павсания до боли напоминал шорох песка, стекающего по округлым стенкам стеклянной колбы, неумолчный и неостановимый. Шшшшшш… — Сделка? Все кончено? Отдать тебе плоды трудов всей нашшей жизни? Смириться с неизбежжным? Покаяться? Ты предлагаешь еще один монасстырь? Ты смешон, щщенок. Твои сслова не подтверждены исстинной силой. Однако мы будем справедливы. Да, мы должны быть справедливы. Не так ли? — шипение субприора убаюкивало, навевало дрему, Оттавио казалось, что монах беседует не с ним, а сам с собой. Его взор, обращенный куда-то внутрь существа самого Павсания, выныривает, возвращается на эту сторону, и взор этот горит безумием. — Мы тоже сделаем тебе предложение, предложим сделку. Сделку. Стань одним из насс. Твой талант и твоя смелость будут вознаграждены так, как ты и не смел мечтать. Ты вернешшься в город и опровергнешь все нелепые сслухи, порочащие нашу Обитель! Ты станешшь рядом с нами. Или умрешь сегодня. Мы не сможем подарить тебе быструю смерть, нам нужно знать то же, что и ты. На одной стороне — слава, власть, величие. Богатство, которое ты — нищий жалкий червь не можешь себе пока вообразить. На другой — пытки и мучительная смерть. Выбирай!
Тварь, бывшая некогда Павсанием, вытянула руку в сторону Оттавио, и на того навалилась невыносимая тяжесть.
Опять нельзя дотянуться до силы, опять заперт дух-покровитель, все повторялось, как и вчера, только вчера не было слышно быстрого шелеста песка и тонкого звона разбегающихся по стеклу трещин. Сколько же духов он в себя поместил?
Как такое вообще возможно?
— Выбирай!!! — многоголосье оглушало, било молотом. Истинный голос существа, пришедший на смену слепому хрусту пергаментных страниц, пригибал Оттавио к земле.
— Vattone! Vecchio stronzo, va fa'n'fica! [97]
Краем глаза он заметил неравномерно опадающие за его спиной тени солдат. Скрежеща шарнирами шейных позвонков, голова нехотя повернулась назад. Оттавио увидел гер Кройцберга, который, ничуть не выглядя заколдованным, деловито разворачивался к нему с окровавленным клинком в занесенной руке. Потом голова Оттавио взорвалась.
Тьма.
Холод.
Шелест.
Треск стекла.
Тишина.
3
Actum
Он с трудом разлепляет склеенные засохшей кровью ресницы. Голова кружится. Мысли путаются. Он лежит на полу, в тесной каменной клетушке, руки связаны за спиной. Обитая полосами железа дверь открывается, впуская в помещение гер Кройцберга, который все еще находится при полном параде. Позади него видны внутренности кордегардии, в которой уложены тела прибывших в Обитель с Оттавио стражников и вполне живых ландскнехтов охраны.
Кройцберг несет на деревянной подставке жаровню, наполненную алыми углями. Ставит ее в угол и поворачивается к Оттавио:
— Прости, пришлось залить в тебя ртутный раствор, чтобы ты не шалил. Концентрация там выше обычной, так что он тебя наверняка отравит. Но твоя проблема совсем не в этом. Я периодически допрашиваю пойманных разбойников в полевых условиях, Стрегон. Ну, там, где лежки, где приятели ныкаются, куда запрятали награбленное серебришко и все такое. Руку, на причинении мучений людям я набил. Правда, ты у нас одаренный и, говорят, умеешь приглушать боль. Поэтому мне придется тебя калечить. А я не очень хочу этим заниматься. Не по доброте душевной, просто работа грязная и не доставляет мне удовольствия. Расскажешь все, что вам с префектом известно, — умрешь быстро, без мучений. Слово дворянина.
— Твое слово? — разговаривать не о чем, но Оттавио необходимо время. Все, сколько ни осталось. Пальцы покалеченной ладони шарят за обшлагом аби, вытягивают бумажный пакет. Ногти вцепляются в навощенный край, рвут, кромсают. Порох сыплется ему в ладонь. — Твое слово, предатель?
— Я всегда служил герцогу Ландерконинг, глупец! Он мой господин, и лишь ему я всегда был верен. А что касается твоего маркиза… Вернусь в город с докладом о том, что на нас напали разбойники, и проткну его мерзкое жирное брюхо! Ах, какая трагедия, не успел Вальдштайн попытаться захватить власть, как знатных горожан какие-то бандиты начали убивать прямо в их собственных домах. Возможно, это солдаты Вальдштайна, как ты думаешь, Отто?
Оттавио перестает слушать. Время слов кончилось. Пришло время Воли и силы. Они залили в него ртуть? Покалеченная ладонь послушно холодеет, то