— Церковь Обновления? Проклятые еретики совсем обнаглели! — ар Моррисон сегодня, похоже, горло сорвет. Все совещание проорал. — Аудитора им прислать! Кхм… гер Доннер, напишите в Линген нашему сержанту стражи, пусть начнет дознание. Что еще?
Мастер Гимпель, переложил документы в открытой папке, почесал кадык, и продолжил:
— С этими Майерами не все так просто, если позволите. Старый род, занесенный в реестры одаренных в 1346 году, от Откровения. Сигна — белая сойка на черном поле. Девиз «Fideles post mortem» [115]. Приверженность дара — зимний двор, направленность — целители…
— Послушайте, Гимпель, зачем вы все это рассказываете? У нас что, других дел нет, как углубляться в генеалогию мелких северных родов? — ар Моррисон уже чуть не дымился.
— Не стоит так кипятиться, Джеймс! Фы же знаете, мастер Гимпель никогда не треплет языком попусту. Что с фами такое, фы сегодня сам не сффой! — ар Хаас с тревогой глядел на Моррисона.
— Гер Рахе со мной случился с утра! Sony-of-a-bitch. [116] Ладно, мастер, простите за вспышку, продолжайте.
Гимпель, как будто ничего не произошло, вновь почесал кадык, потрогал свой нос, будто желая удостовериться, что тот на месте, и продолжил доклад в свой скучной канцелярской манере:
— Происшествия, связанные с этим родом, исходя из того, что я изложил, попадают в сферу нашей компетенции. Я вспомнил, что ранее мне попадалась эта фамилия в наших отчетах. Не надеясь на свою слабую память, — большинство присутствующих заухмылялись, память у главного шпиона префектуры была как у духа, абсолютная, при этом без малейших признаков дара, — я обратился к бесценной помощи госпожи гер Альштайн.
— Первый случай был четыре года назад, вы должны его помнить, господин субпрефект, вы как раз вступили в должность. В собственной домовой церкви был убит Адлер гер Майер, глава рода. Убийцу не нашли, дело списали в архив. Получив жалобу Лингена, я поднял наши копии приходских книг. За эти четыре года пропали без вести или умерли по якобы естественным причинам четверо мужчин и женщин, в чьих жилах течет кровь прямых потомков рода Майеров. Ни один из этих случаев не расследовался. Однако в трех из четырех случаев смерть происходила на алтаре, посвященном одному из Владык или Властителей. Выглядело все, как случайность: человек упал и ударился об алтарь, истек кровью. Однако, если суммировать все эти прискорбные происшествия, — они, честно говоря, выглядят крайне подозрительно. Из недавних происшествий, в Ривельне пропал признанный и введенный в род бастард Адлера гер Майера. И вот, наконец, жалоба владетеля Линген — из той же, если позволено будет сказать, пиесы. Все эти убийства и исчезновения очень похожи на кровную месть, если мне будет разрешено такое сравнение.
— Хорошоо, — задумчиво протянул ар Моррисон, — тогда, Колман, — обратился он к ар Хаасу, — вы займетесь этим делом. Поезжайте в Линген, встретьтесь с владетелем, посмотрите, что там и как. Иль Грассо, распорядитесь, чтобы Колману выдали деньги на дорогу. Если у вас все, господа, давайте займемся делами. Оттавио, останьтесь, нам нужно обсудить… Кое-что. Фриц, — секретарь встрепенулся, — позови сюда господина гер Рахе, как он и просил.
Что в имени тебе моем?
Оттавио и ар Моррисон остались вдвоем в кабинете префекта. Оттавио подошел к окну и опустил раму. Прошелся вдоль стены, чтобы согреться.
— Дело «Легиона» закрыто, Оттавио, — сказал ар Моррисон, — никаких ордеров, никаких арестов, никакого следствия. Смотрите сами.
Он протянул Оттавио внушительный пергамент, украшенный солидными печатями и подписями. Стандартный открытый лист:
Оказывать содействие.
Предоставлять помощь.
Все что исполнено подателем сего…
Малая императорская печать собственной ЕИВ канцелярии.
Бац!
Дело было не совсем закрыто. Просто его ведение передавалось в руки Военного Совета, а именно его полномочного представителя Джакоба гер Рахе.
Проскрипела входная дверь.
— Любуетесь на мой аусвайс, господа? — прозвучал от входа бодрый голос.
Оттавио повернулся навстречу таинственному господину гер Рахе…
Навстречу Оттавио из вражеского строя, пригнувшись, стремительно выскакивает белобрысый парнишка, ловко бьющий Оттавио мечом в живот. В этой тесноте парировать удары клинком невозможно, и Оттавио ловит клинок противника левой рукой, одетой в боевую перчатку. Лезвие вражеского меча, практически не встречая сопротивления, рассекает многослойную, обшитую кольчугой кожу, ладонь и пробивает нагрудник хорошей майланской стали, глубоко вонзившись в тело. Зачарованная сталь! Bastardo! Оттавио, не в силах сделать в этой тесноте хороший замах, стоя на коленях, просто бьет урода тычком меча в переносицу.
Противник успевает приподнять свой баклер, и прямой удар приходится ему в лоб. Он опрокидывается назад, пропадает в водовороте битвы…
— Tua madre troia! [117]
— Ты? Не может быть!
Оба узнали друг друга мгновенно. Это было как удар молнии, озарение, вспышка, высветившая истину.
Они мрачно уставились друг на друга поверх стола для совещаний.
Оттавио, стиснувший рукоять скьявоны до белых пальцев, лицом стал красен, как маков цвет.
Джакоб, наоборот, сильно побледнел. Шрам, уродующий его лоб, выпятился безобразной розовой паутиной.
Первым заговорил ар Моррисон, беспокойно переводя взгляд со своего аудитора на столичного инспектора:
— Я вижу, вы знакомы, господа.
Душная давящая тишина.
Первым опомнился гер Рахе. Краски постепенно возвращались на его лицо, которое искривилось в паскудной ухмылке.
— Нас не представили, но мы виделись. Мимолетная встреча, изменившая всю мою жизнь, — он потер тыльной стороной запястья шрам на лбу и снова пакостно улыбнулся, — ведь вы и есть Оттавио ар Стрегон, местный герой и знаменитый колдун? Гроза наемников и одержимых! Смотрю, вы таки пристегнули звезду, а то на вас жалуются, нарушаете, мол, имперские регламенты…
«Сука, мать твоя жаба, как он выжил-то… гнида… чего он там несет, какие нахрен регламенты…. надо сосредоточиться!», — говорить Оттавио пока что не мог из-за плотно стиснутых челюстей. Он еще не пришел в себя от шока.
— Давайте воспоминания старых друзей оставим до кабака. Здесь вам не кабак, гер Рахе, а учреждение, — прервал словесное извержение столичного гостя ар Моррисон. — Вот бумаги, конфискованные в монастыре, вот опись документов. Распишитесь. Оттавио, бумаги все здесь?
Оттавио наконец разжал челюсти. Казалось, внутри его черепа что-то заржавело, губы онемели и двигались с трудом.
— Да, субпрефект. Остались еще книги, их принесут через час. — Зубы лязнули, снова плотно сомкнувшись.
— Давайте с бумагами разберемся чуть позже, господин ар Моррисон. Вы обещали дать мне поговорить с вашим аудитором наедине.
— Можете занять приемную, — ар Моррисон плотно уселся в стоящее во главе стола кресло, всем своим видом показывая, что покидать кабинет не собирается. Зря про него Оттавио плохо подумал, яйца у ар Моррисона были. А против предписания с малой императорской печатью он ничего сделать не мог. Действительно не его весовая категория.
Гер Рахе распахнул дверь в приемную и, покинув кабинет, громко произнес:
— Господа, нам с аудитором позволили поболтать тут приватно. Вы не возражаете? Я Джакоб гер Рахе, который, по меткому выражению субпрефекта, сученок.
Оттавио двинулся за Джакобом, про себя отметив, что у сученка гер Рахе великолепный слух. Двери между приемной и кабинетом были довольно толстые — из солидного мореного дерева.
Навстречу им из приемной в кабинет метнулся секретарь. В приемной возле входной двери стояли ар Хаас и Элиза гер Альштайн, в углу сидел Хартвин. Все они вопросительно уставились на Оттавио.
Он вяло махнул им рукой.
— Все в порядке. Вряд ли это займет больше нескольких минут, — он все еще пытался принять ситуацию с воскрешением покалечившего его бойца, именно сегодня и именно здесь.
Ар Хаас поклонился и, куртуазно взяв Элизу за локоток, покинул вместе с ней приемную. Хартвин тоже вышел, бросая в сторону Джакоба неприязненные взгляды.
Оттавио с Джакобом остались вдвоем. Ар Стрегон плотно прикрыл дверь в кабинет и прислонился к ней спиной.
Когда Гер Рахе повернулся к ар Стрегону, он больше не улыбался. Его лицо изуродовала маска ненависти. Будь Оттавио почувствительнее, он бы, может, даже испугался.
— Где. Мой. Брат. Мой младший брат, лациец?
— Это тот молодой человек, который устроил на меня засаду, был ранен, принял зелье «Отсроченной смерти» и слинял от монахов Святого Тертулия? Он, знаешь ли, не представился. С чего ты взял, что я должен быть в курсе его дальнейшей судьбы?
— Знаешь, — гер Рахе потер запястьем шрам, — ты ведь почти убил меня тогда под Гарильяно. Кончик меча задел мозг или что-то в этом роде. Говорят, я лежал без сознания три месяца. Ни жив, ни мертв. Отец решил рискнуть моей душой и правом на перерождение и купил ритуал одержания. Я выжил. Хотя шансы были минимальны. И вот мы встретились с тобой, здесь и сейчас. Ну разве после такого можно не верить в Судьбу и волю Владык. Я никогда не понимал, почему отец при фамилии Рахе дал мне еще и имя Джакоб. [118] Мое имя станет знамением твоей дальнейшей судьбы. Я стану твоим мучителем. Не зря же мое родовое имя — месть. Я раздавлю тебя и остатки твоего рода. Тебя я не убью. Просто лишу всего, что тебе дорого.
— Все? С угрозами закончено? — Оттавио качнулся с пяток на носки, кончиками пальцев касаясь эфеса, — Перейдем к делу?
— Таким, как я, запрещено участвовать в поединках без ожерелья смирения. В ближайшее время я его больше не надену. А без него я покрошу тебя на колбасу. Так легко тебе не отделаться, Оттавио. Мы с тобой теперь как ниточка с иголочкой. Связаны судьбой! — в глазах гер Рахе тлел огонек безумия. — А сейчас мне пора заняться бумагами.