Огонек сумасшествия мигнул и потух.
До времени.
Глава третья. Beneficia non obtruduntur
Есть такой фокус с горошиной и тремя наперстками, за перемещением которых чертовски трудно уследить.
Вот и сейчас произойдет нечто подобное — правда, ставки значительно выше, чем пригоршня мелочи.
Глава третья. Beneficia non obtruduntur [119]
Тайные хлопоты
1
Настаивать на поединке Оттавио благоразумно не стал. У него и впрямь было мало шансов.
С ошейником ли, без него, гер Рахе, судя по определенным признакам, был настоящим виртуозом клинка, вроде де Бержака или ар Хааса.
«Что ж, воспримем внезапное, драматичное появление кровного врага, как знак судьбы. Понять бы еще, что этот знак мне предвещает. Явно ничего хорошего», — размышлял Оттавио неуклюже хромая по центральной лестнице вниз.
Как только они с Хартвином вышли из Зеленого Дома, ар Стрегон отрывисто, сквозь зубы начал отдавать своему помощнику распоряжения:
— Хартвин. В подвале Стеклянного дома на леднике лежит труп. Подготовь его к транспортировке, найди тележку какую-нибудь. Заверни. Вечером вывезешь его, до закрытия квартальных ворот, в Муравейник [120]. Там свалишь в любом переулке. Подробности обсудим уже дома. А сейчас бегом на почтовую станцию, купи мне место в почтовой карете до Ривельна и обратно. — Упредив вопрос, готовый сорваться с уст порученца, — я поеду один. Налегке. Это не обсуждается. Ты за домом приглядишь. На сегодня места не покупай, нужно решить проблему с телом.
— Хорошо, ворст. — Парень бегом сорвался с места, только его и видели.
Оттавио поспешил в особняк, ему предстояло много дел.
2
Поднявшись в свою комнату, он достал из глубины платяного шкафа плоскую деревянную шкатулку. На крышке ее под барельефом в виде ястреба был инкрустирован золотом символ земли в треугольнике из вспомогательных рун.
Любой нуллум просто не смог бы поднять эту шкатулку или ее крышку. Формула тяжести делала вес шкатулки равным примерно тысяче фунтов [121]. На корпус были наложены чары неразрушимости, созданные еще одним из предков Оттавио.
Одаренный ранга Оттавио, постоянно вливая немалое количество силы, мог бы ее унести. Но, скорее всего, недалеко. А вот открыть ее одаренный ранга Владетель уже бы не смог. Замок был заклят на крови иль Стрегонов.
Магистры же, для которых преодолеть все эти защиты было не сложнее, чем разбить скорлупу яйца, встречались нечасто. Еще реже магистры колдовства имели обыкновение рыться в чужих вещах или воровать их.
Шкатулка представляла из себя достаточно надежное хранилище и была одной из немногих фамильных вещей, оставшихся семье от отца. При разделе имущества она перешла во временное владение Отатвио.
Оттавио держал в ней самые свои ценные вещи, которые крайне редко доставал. Зачарованные предметы.
Причиной такой бережливости были следующие обстоятельства:
Все одаренные делились по степени овладения силой Той стороны на четыре категории. Видящий, адепт, повелитель и магистр. Границы этих категорий были довольно четкими.
Видящий в принципе не мог использовать силу и творить чары. Однако многие из них могли ощущать токи силы, пробои Той стороны, способны были отличить обычную вещь от зачарованной. Также они видели духов и могли использовать волшебные предметы или заключать сделки. Они видели, но не действовали. Дар видящего нельзя было назвать бесполезным, именно из них получались лучшие авгуры или, в совсем уж редких случаях, оракулы.
Видящие получались из совсем слабых одаренных. Обычно это были потомки тех родов, кто рискнул раздробить дар семейного духа так, чтобы все носители крови, признанные родом, обладали хоть какими-то способностями.
Или потомки молодых родов, которым было лет по двести-триста.
Или не признанные родом бастарды, при пресечении родовой линии, и их потомки.
Или, как могло получиться в случае с монскими Стрегонами, потомки рода, чья сигна была официально разбита, по прошествии двух поколений.
Видящих было довольно много среди простолюдинов.
Любой колдун, который мог применять заклятия из простых односложных формул или влить силу в ритуал, назывался адептом.
Абсолютное большинство одаренных благородного происхождения, примерно семь из десяти, освоили именно эту ступень мастерства. Ар Моссе, например, был адептом.
Уровня повелителя — такого колдуна, каким был Оттавио, — достигал примерно каждый тридцатый одаренный. Для этого было необходимо выполнить два условия.
Первое — иметь сильный наследственный дар, семейный договор с духом-хранителем возрастом от пятисот лет и больше.
И второе — пройти, в течение нескольких лет выматывающие на грани сумасшествия или вымерзания тренировки. С наставником.
Повелители владели довольно сложными трехформульными, реже четырехформульными, заклятиями и могли пропустить через себя большой объем силы Той стороны без ущерба здоровью.
Большинство адептов не становились повелителями в силу невыполнения второго условия, а не из-за отсутствия дара.
А большинство повелителей не становились магистрами потому, что, чтобы достичь этого уровня контроля сил Той стороны, такими же упражнениями нужно было заниматься большую часть жизни.
Всего магистров колдовства в империи было одиннадцать. И каждый из них мог плавить реальность своей волей либо не прибегая к формулам, либо же применяя формулы немыслимой сложности и огромной силы.
Например, «Печать семи Владык», которую Оттавио, с помощью духа-покровителя, обрушил на Павсания, разрушала любой зачарованный или одухотворенный объект, каким бы тот ни был, вышвыривая на Ту сторону духа любой силы. По дегенде, именно с помощью этих чар герой Арихман изгнал из мира повелителя Арея — духа яростной битвы. А аллесандриец Эль Джазир запирал «Печатью семи Владык» верховных духов стихий в обычных глиняных кувшинах.
Что касается зачарованных вещей, то действительно полезные и сильные предметы были огромной редкостью.
Адепты не могли создавать что-то подобное, а повелители чаще всего не желали учиться ремеслам. Собственноручное же исполнение качественного зачарованного предмета заклинающим его колдуном было почти обязательным условием зачарования.
Если что-то и изготавливалось повелителями и магистрами, то только для использования внутри рода, но никак не на заказ и не на продажу.
Безделицы же, вроде перьев-самописцев, бытовой алхимии, прочных вещей, непромокаемых тканей, вечных свечей, зачарованных замков и прочей волшебной дребедени, созданные видящими, адептами и монастырями Владык, встречались не так уж и редко и особо не ценились.
Отавио открыл шкатулку, вынул три предмета, аккуратно разложил их на расстеленной заранее ткани, закрыл резную крышку и убрал шкатулку в шкаф.
На столе в ряд остались лежать три зачарованные вещицы.
Причудливой формы медный плетеный амулет с «тигровым глазом» в центре.
Аграф, выполненный из цельного куска шпинели, в виде цветка мака. Центр цветка был исполнен в виде круглых сдвоенных ворот из слоновой и человеческой кости.
Зачарованное серебряное стило, с неограненным изумрудом в навершии. Кончик стила — алмаз. Стило покрывала искусная гравировка в виде языков пламени, переходящих в молнии.
Оттавио прицепил аграф на свой камзол, укутал в ткань стило и положил его в один из кармашков на поясе.
На амулет с тигровым глазом он капнул каплю своей крови, прочел славословие и ощутил, как зашевелился, пробуждаясь, укрытый внутри камня дух.
Спустившись на первый этаж в кабинет, Оттавио положил амулет на стол, прошелся вдоль стен, периодически делая из пальцев узкую рамку и оглядывая комнату. В конце концов он залез на стул в одном из углов, осмотрел комнату в щель из пальцев и остался доволен.
Взяв амулет, он вдавил его в стену в понравившемся ему углу, почти под потолком. Острые медные шипы, находящиеся на обратной стороне витой оправы, вошли в дерево и зацепились за стену.
Покончив с этими манипуляциями, Оттавио сел писать письмо ар Моррисону с извещением, что он вынужден покинуть город не более, чем на седмицу, по личным обстоятельствам.
Явился Хартвин, заявивший, что места он заказал, карета отправляется завтра с утра. Обратно через Ривельн она проедет через двое суток от прибытия.
Выпалив все это, он встал на пороге кабинета, переминаясь с ноги на ногу.
Оттавио вздохнул встал, и промолвив:
— Ладно, пойдем вдвоем, — двинулся в подвал.
Труп Дитмара гер Рахе, украшенный ожогами от попавшего на кожу одержимого приправленного заклятием жидкого серебра и щеголяющий огромной дырой в животе — подарком от ар Моссе, — представлял из себя весьма неприглядное зрелище.
Хартвин немедленно приобрел свой любимый бледно-салатовый цвет лица, однако пока удерживал содержимое желудка при себе.
Вдвоем с Оттавио они отодрали труп от ледяных глыб, к которым тот успел примерзнуть, и замотали его в старую драпировку, которую Хартвин отыскал в кладовке с ненужными вещами.
Когда они затянули шпагат, обернутый вокруг бархатной драпировки, узлами, то поднялись обратно по узкой крутой каменной лестнице.
В кабинете Оттавио дал Хартвину последние инструкции:
— Оденься попроще. Тут осталась кое-какая одежда слуг, используй ее. Лицо замотай платком или тряпкой, как будто от холода. Скорее всего, за домом следят. Я выйду через заднюю дверь первым, уведу за собой возможного наблюдателя. Ты выждешь двести ударов сердца и, если я не вернусь за это время, грузишь сверток на тележку и везешь в Муравейник. Труп вывалишь в любом глухом переулке. Срежь бечеву и забери ткань. Тележ