го. Правда в том, Оттавио, что если бы я могла вернуться назад, в тот злополучный день, зная то, что я знаю сейчас, я бы уехала с вами, как вы и просили меня. Я не собираюсь оправдывать свой поступок, мне нет оправдания. Все мы совершаем ошибки. Мое согласие на помолвку с Перштейном и разрыв с вами были самой большой ошибкой в моей жизни. Но ничего не исправить. Не вернуть утраченное, не собрать прошлогодний снег.
Поверьте, Оттавио, я никогда не стала бы тревожить вас и будить не самые приятные для вас воспоминания, если бы не крайняя нужда, в которой я сейчас нахожусь.
Вы жили в Вышеграде еще четыре года после нашего расставания, поэтому наверняка слышали, что у нас с мужем после свадьбы родился сын. Милош. Наследник рода Перштейнов. У Перштейнов есть слабенький семейный дар, последние несколько поколений в роду регулярно появляется наследник — видящий.
Моя семейная жизнь наверняка вас не волнует, однако мы с мужем так и не смогли полюбить друг друга. А мужнина родня, особенно семейство его брата, меня просто ненавидит. Так получилось, что Владыки не благословили нас другими детьми, кроме моего первенца.
Три месяца назад мой супруг отошел к престолу Владык. По прошествии восьми дней после погребения мужа семейный дар не снизошел ни на одного из членов семьи. Брат мужа обвинил меня в супружеской неверности и потребовал у окружного суда закатного округа признать моего сына бастардом, а меня прелюбодейкой.
Я пишу вам эти строки, сидя в камере окружной тюрьмы, у меня, увы, нет средств, чтобы внести за себя залог, брат мужа самовольно захватил замок и доходы от владения.
Моя родня из Роновичей отвернулась от меня, фактически признав мою вину в глазах общества.
Бумагу и чернила мне предоставили тюремные служащие, потому что чиновник, который ведет мое дело, сочувствует моему положению. Даже он не предвидит для меня положительного исхода. Мои враги заручились большим количеством „свидетельств“. Мои друзья, родственники и знакомые — все считают меня виновной. Я обречена.»
Оттавио машинально перелистнул несколько страниц и посмотрел на дату, которой было подписано письмо. Полгода назад. Значит, судебное заседание уже состоялось. Он вернулся к чтению.
«Знайте, Оттавио: все они правы. Хоть я и не совершала прелюбодеяния после того, как дала клятву перед лицом Владык, и всегда была верна мужу, наша с вами любовь принесла плоды. Мой сын — Милош — это и ваш сын тоже. Когда мы с вами расставались, я, сама того не зная, уже носила под сердцем дитя.
Они проведут тест крови, и тест покажет, что Милош не является сыном Адама Перштейна.
Для меня это будет означать смертный приговор, для него — нищету и смерть на улице. Если раньше его не убьют подосланные родичами наемники.
Все, что я могу, — это отправить Милоша с этим посланием к его настоящему отцу. К вам, Оттавио. В надежде, что вы не оставите родную кровь.
Умоляю вас, примите участие в судьбе моего мальчика, не дайте ему погибнуть в том случае, если он сможет разыскать вас и передать мою мольбу. Я не прошу вас принимать мои слова на веру, но если вы убедитесь, что я не лгу, проявите к Милошу хоть немного доброго отношения.
Прощайте, Оттавио. Остаюсь вашей преданной слугой, Божена Ронович»
Оттавио почувствовал, что камзол давит ему на грудь. Он рванул отворот, вырывая с мясом платяные крючки. В висках стучали настойчивые молоточки, по лбу и затылку текли струйки пота. Дыхание стало хриплым и прерывистым. Он поднял взгляд на юношу, сидящего напротив него.
— Так вы… ты, Милош?
— Да, господин ар Стрегон.
— Как… что… Что с ней… С Боженой. Чем все кончилось?
— Ее признали виновной и забили камнями, — лицо парня перекосилось, в голосе впервые за время разговора зазвучали чувственные интонации. — Она мертва. Похоронена возле собора Петра и Павла, за счет муниципалитета.
Оттавио нащупал на груди аспект семейного алтаря. Снял цепочку с шеи (впервые за много лет) и протянул Милошу.
— Положи на ладонь.
Юноша встал и, подойдя к Оттавио, протянул руку. Кусочек гранита лег в грязную ладонь. Оттавио удерживал цепочку, чтобы отдернуть камень вверх, если аспект обожжет чужака. Однако ничего не происходило.
— Что ты чувствуешь, Милош?
— Он очень холодный, господин ар Стрегон. И еще… я слышу что-то вроде шума бегущей реки…
Оттавио убрал аспект. Сомнений нет — этот юноша его кровный родственник.
Сын!
Есть, конечно, проверки, которые позволяют определить все гораздо точнее, но он знал, чувствовал — все правда.
У него есть сын!
У него. Привыкшего к тому, что он умрет, не продолжив свою линию рода. Сын. От Божены. Пятнадцатилетний подросток. Совершенно незнакомый Оттавио человек. Небось, еще и винит Оттавио в смерти матери….
Да к темным духам такие рассуждения! Делай что должен, и будь что будет!
В голове царил сумбур. Проблема в том, что у ар Стрегона не было четкого понимания, что же теперь делать. Это изменение в жизни Оттавио было таким огромным, что оно пока не помещалось в голове. Не было осознано полностью. У него сын!
— Кхм. Ну, эээ… хочешь есть?
— Не откажусь, господин ар Стрегон.
— Оттавио, Милош. Обращайся ко мне Оттавио.
Ар Стрегон позвонил в колокольчик. В кабинет ввалился Хартвин, как если бы он всем телом прижимался к двери перед тем, как распахнуть ее. Дом становится похож на детский приют. Но ведь это хорошо?
— Хартвин гер Доннер. Это Милош ар Стрегон. Мой сын. Хартвин, устрой ему ванну, будь добр. И дай чистую одежду, вы примерно одной комплекции. Я сейчас закажу еду. И новую одежду. И… Милош, надеюсь, ты не будешь против, если я проведу над тобой ритуал принятия в род?
— Почту за честь, госп… Оттавио, быть членом вашего рода. Мама много говорила о вас в последнее время. По ее словам, вы опытный и храбрый воин и талантливый колдун. Я ни на что такое не рассчитывал, просто мне надо было исполнить ее последнюю волю, — Милош судорожно сглотнул.
У Хартвина на глаза навернулись крупные слезы. Какой он все же мальчишка…
— Идите, парни, мне надо прийти в себя и переварить эту новость! Проваливайте!
Окончательное решение
1
Оттавио вышел от преосвященного Ромуальда, к которому его теперь пускали без доклада, все еще находясь в сильном смятении. У понтифика он получил разрешение на ритуал введения в род и распоряжение канонику храма Всех Духов оказать содействие в его проведении. Также они договорились, что церкви теперь будут дополнительно охраняться ночами, чтобы злоумышленник не смог повторить обряд заклания очередного бедняги из рода Майеров на одном из городских алтарей. Задачей сторожей было поднять шум и позвать стражу, если кто-то попытается проникнуть в храм.
Оттавио пер по улице, как осадная башня к стене замка, не смотря по сторонам, погруженный в свои мысли, прохожие шарахались от него в разные стороны. Внезапный рывок вернул его из внутренних метаний в подлунный мир.
Оттавио поднял взгляд на наглеца, осмелившегося коснуться его. Он не сомневался, кого увидит. Действительно, гер Рахе цепко ухватил его за локоть. Хватка гер Рахе была железной, сил одержимому было не занимать. Впрочем, как только Оттавио остановился, Джакоб отпустил его рукав.
— Надо поговорить, ар Стрегон, это важно. Для тебя, — гер Рахе мотнул головой в сторону вывески над входом в небольшой кабачок на противоположной стороне улицы.
Оттавио мгновение колебался, но решил, что для того чтобы демонстрировать характер, слишком неподходящее время. Оттавио молча повернулся к врагу спиной и вошел в кабак.
Кабачок был пуст, ни одного посетителя. Возле пивных бочек, на месте хозяина, тоже никого не было. Гер Рахе вошел вслед за Оттавио и закрыл дверь на засов.
— Разговор короткий, но по кружке пива мы себе нацедить можем, — он направился к бочкам, сняв с полки массивную глиняную кружку, — себе сам нальешь, из моих рук, небось, и не примешь ничего.
Оттавио оперся спиной на стену и обратился к Той Стороне. Ему не нравилось происходящее, но на простую засаду это похоже не было. Однако он предпочел бы не тратить время на обращение к силе, случись какой-нибудь сюрприз. Стило скользнуло в левую ладонь. Теперь можно послушать, что скажет кровник.
— Твое здоровье, Оттавио, — гер Рахе уселся за стол и отсалютовал Оттавио кружкой, — тут такое дело. Ты, наверное, знаешь, что я ездил к гер Брюнне и восстановил там закон и справедливость. Также я очень тщательно расспросил свидетелей убийства Адлера гер Брюнне. Благородных свидетелей. И вот какая вырисовывается картина. Когда ты выстрелил, ты произносил какое-то заклинание, потом окунул в кровь пальцы и коснулся амулета, который носишь на груди. Он все еще там, я его чувствую. А значит, — гер Рахе хищно улыбнулся, — ты не просто убил Адлера, ты принес в жертву члена древнего имперского рода. В жертву своему родовому духу, скорее всего. Одного этого достаточно, чтобы тебя уничтожить. Но я копаю дальше, Оттавио. Я раскопаю все твои служебные преступления, мелкие грешки. Просто застрелить тебя мне будет мало. Я хочу тебя уничтожить!
Джакоб аккуратно отхлебнул из кружки, сморщился и вылил остатки на каменный пол.
— Не пиво, а моча. Ты правильно сделал, что не стал пить.
Внезапно он одним движением поднялся из-за стола и оказался рядом с Оттавио. Тот рефлекторно оттолкнул одержимого концентрированной силой. Гер Рахе встал совсем близко и, склонившись к ар Стрегону, вкрадчиво спросил:
— Где бумаги, Оттавио? Описание ритуала? В сданных тобой документах его не было. Мой покровитель очень сильно хочет получить эти документы. Я предлагаю тебе сделку. Ты ведь одаренный и знаешь в них толк, — волчья ухмылка снова перекосила лицо Джакоба. Он потер тыльной стороной ладони свой уродливый шрам. — Сделка такова. Ты передаешь мне документы, описывающие ритуал. А я просто убиваю тебя. Ты погибнешь легко и без мучений. Не будешь опозорен и лишен титула. Я не буду преследовать твоих друзей и родичей. Моя месть окончится с твоей смертью. Иначе, — он сделал паузу, и глаза его вспыхнули знакомым безумием, — иначе я уничтожу все, что тебе дорого. Твоих друзей. Красавицу Элизу. Твоего брата. И лишь потом я примусь за тебя. Ты умрешь на плахе, лишенный титула, позорной смертью простолюдина. Что скажешь? Как тебе мое предложение?