— Барон хочет убрать с пути не только тебя. Но и…
— Твоего теперешнего любовника, — вычеканил граф и повернулся к ней спиной.
В открытое на море окно дул бриз, шевелил занавеси. Проституточка неслышно выползла из постели. Голая, светясь во тьме тонким смуглым телом, пробиралась к туфлям и сброшенному на пол платью, одевалась, густо краснея. Она работала недавно и сильно робела перед мужчинами.
— Это не твое дело, Куто, кто мой любовник! И с кем я! Я приехала к тебе! И я говорю тебе то, что есть на самом деле! И что я чувствую сейчас! Теперь!
— Женщина всегда чувствует сейчас и теперь.
Холодный, ненавидящий голос. Горящие, любящие глаза.
Чему ты поверишь больше, Мадлен. Гляди в оба. Не обманись.
— Барон хочет…
— Барон?!..
Он рассмеялся зло, резко, от всего сердца.
— Барон мой друг, и никогда…
Она подалась вперед. Погляди в эти синие глаза, Куто. Гляди. Заглядывай. Глубже. Еще глубже. Погружайся в них. Тони. Это твое море. Это твоя пучина. Бездна. Ты потонешь. Ты погибнешь. Тебя не спасут. Не вытащат. И ты не всплывешь со дна, как Голова Венециа. Ты утонешь навсегда.
— Все записи речей твоих заговорщиков — у меня. Женись на мне. Уедем. Уедем за Океан. На большом корабле. На другую землю. На иную чужбину. Она станет нам матерью. Мы все забудем, что было с нами на этой земле и в этой жизни. Я стану тебе настоящей женой. Я перестану быть шлюхой. Я забуду человека, которого люблю. Нас слишком много связывает, Куто. Если ты на мне не женишься…
— Дешевка! Паскуда! Да я таких, как ты…
А вот они и слезы, Мадлен, гордячка. Вот они и вспыхнули, как звезды. И горят в глазах. И выливаются соленой смешной водичкой. И льются, льются. Никчемные слезы. Пустые. Посмейся над ними сама. Ни тебе, ни Куто они ни к чему. Но льются. Не остановить.
— Прости, Куто. — Шелест, шепот ее, опадающий, как лепестки роз. Их любимых с Куто роз. — Я говорю пустое. Я просто не могу представить тебя мертвым. Увидеть, что ты будешь лежать вот так… с простреленным боком… с расплывающейся под лопаткой… или под ребром… кровавым пятном… помнишь горбуна, художника… он мне тогда в Мулен де ля Галетт такие пятна нарисовал… а выходит так, что умрешь ты… я не хочу этого… Не хочу… Прости меня… это отчаяние… это…
Она беспомощно оглянулась.
— Это я не знаю что…
Проститутка выскользнула за дверь. Они остались одни.
Было слышно, как под окном, внизу, дышит и шуршит море, бьет в камень дома прибоем, пахнет йодом, солью, водорослями, рыбой, прибрежными камнями, просоленными насквозь валунами. Лампады звезд горели на черном лбу неба. Оно-то никогда не утонет. Бог отделил твердь от воды давным-давно.
Звезды, скажите, что будет с моей жизнью.
— Я выйду замуж за Князя, Куто, и уеду в Рус. Я стану Царицей Рус.
Она плакала. Слезы лились по щекам потоками.
Слезы не пахнут, Мадлен. Плачь хоть целый век. Сколько угодно плачь. Побольше поплачешь, поменьше…
— Ты?.. Царицей Рус?!.. Кокотка с Гранд-Катрин! Думаешь, подцепила Князя, так и все дозволено?! Даже глупо мечтать?! Даже любить?! Тебе! Дозволено! Любить! — Он задохнулся в смехе. — Ты любила только меня! Ты любишь только меня! Я не верю ни на грош тому, что ты принесла мне, как сорока на хвосте! Барон не способен на убийство друга! Я его друг! А Князя твоего я все равно убью! Вот его я убью! И Рус будет моя! Как я и задумал! Это лакомый кусок, и он слишком плохо лежит! И взять его только я смогу! В моих руках все! Оружие! Армия! Разведка! Засекреченные профессионалы! Люди-мастера! Люди-асы! А твой Князь… просто щенок! Он голый, несчастный, жалкий романтик! Как все люди Рус! Он только хочет, но не может! Он только играет в заговор! Как ребенок! Как дитя! И ты поешь дуэтом с ним! Ты веришь в его бредни! Ты закатываешь глазки: ах, Князь, ах, я буду на троне Рус!.. Кто ты такая, чтобы мечтать о троне! Помечтай лучше о ночном горшке! О кружевном платье!.. О брильянтовом колье!.. Царица Рус!.. Кто бы слышал!.. Сумасшедшая!..
Он передохнул. Слова, прыгавшие из него лягушками, кончились.
После долгого молчания, когда из Мадлен вылились все слезы, а прибой спел под окном все свои вечные песни, и небо налилось розовой кровью рассвета, хлестнуло по ветру, как рыба с розово-серебряной чешуей, граф тихо, четко сказал:
— Князя я убью за тебя. За то, что он тебя у меня отнял.
Мадлен поглядела на Куто сияющими от слез глазами.
— А твоя невеста? Или она мне пригрезилась?
— Невеста это невеста. Жена это жена. Проститутка это проститутка. Любовь это любовь. И не надо их путать.
— А что у меня, Куто… что у нас?.. — Голос Мадлен сорвался. Она опустилась перед графом на колени. Голубые шкурки, окутывавшие ее тело, расстегнулись, и обнаженные плечи молочно белели в малиновом, с голубыми морскими бликами по стенам, мареве рассвета. — Любовь?..
— Любовь.
У него пересохло в горле. Такое, что было у него с Мадлен, бывает однажды в жизни.
Глупо, если он захочет это повторить.
Она хочет?! Он хочет?!
За людей все всегда хочет Бог.
Пора бы это уже понять, образованный, умный графчик. Как же ты до сих пор не понял.
— Где и когда ты собираешься убить Князя?..
— На карнавале у герцога Феррарского. Скоро. Герцог приехал в Пари недавно и сразу прочно обосновался. Купил дворец в парке Монплезир, лошадей, два авто, коллекцию картин и много девочек для увеселений. Меня познакомили с ним. Герцог — один из лучших аристократов Эроп. Милейшее созданье. Знает цену жизни. Людям. Книгам. Дорогим вещам. И женщинам. Князь будет на карнавале. Он тоже приглашен. Герцог сообщил мне. Так, походя, но я запомнил это. Я не только освобожу себе дорогу к Рус. Я отомщу ему. За тебя.
— Отомсти лучше себе, — прошептала Мадлен, сидя на полу в мехах. Щеки ее горели. Утро гуляло по комнате. — Ведь это ты привел меня на королевский бал. А на черта вы мне все сдались. Графы. Герцоги. Бароны. Короли. Князья. Горите вы все синим пламенем. А я пойду жить. И буду жить. Одна. Никого не любя. Никого не спасая. Никого…
— Стой!
Он сел рядом с ней на пол и схватил ее за дрожащие под небесной голубизной волглого меха плечи.
— Ты правду говоришь, что барон меня…
— Правду. Куто. Милый. Ну как я — могу — сказать — тебе…
Он порывисто прижался головой к ее груди. Отпрянул. Окинул ее отчаянным взглядом.
— Ты врешь… ты…
— Я любила тебя, Куто. Я не могла не приехать к тебе. Я…
— Ты любишь меня, — радостно сказал он.
Что-то на это надо ответить. Что?!
— Где твоя проституточка?..
— Убежала. Ты любишь меня?!
— Дай мне дольку апельсина… пожалуйста.
— На. Держи. Съешь хоть все. Ты любишь меня?!
— Открой окно пошире… Будет жаркий день… А я в шубе… По-северному… У нас в Пари холодно… Еще снег не сошел…
— Открыл. Море просвечено Солнцем. Рассвет. Ты любишь меня?!
— Куто… Что ты делаешь… Кладешь мех на пол… он запачкается… это же голубые норки… это же плата барона мне за мое… соглядатайство… наушничество… за мою муку мученическую… зачем ты стаскиваешь с плеч платье… оно помнется… не целуй сюда… а-а!.. целуй… целуй меня так… ты всегда целовал меня так… вот так… так…
— Целую. Я целую тебя так. Именно так. И так всегда. И так будет всегда, Мадлен. С кем бы ты ни была. Кого бы ты ни любила. Ты любишь меня?!
— О Куто… Ляг сюда… Ты весь горишь… Горит и льется воском твой факел… Я сегодня видела вереницу факелов… огни… они отражались в лагуне… и море горело изнутри… и вода горела светом и счастьем… золотом и юностью… нашей молодостью, Куто… сто, тысяча факелов… смоляных… косматых… огонь рвется, как ты на мне… во мне… пылай… жги… прожигай меня… воспламеняй… О!.. ты проник в меня огнем… поджег… озарил все внутри меня… все своды… всю тоску… весь ужас… ты светом, факелом, огнем… весь ужас как рукой снял… ты мой огонь… ты жжешь меня… древко твое, облитое смолой, входит глубоко в меня… то входит, то выходит… и факел горит… он продожает гореть… он безумствует, пылает, ветер рвет его… и я обезумела, Куто… это мое безумие… это мой карнавал… моя Венециа… наша Венециа… ведь страшная Голова Владычицы утонула… значит, мы свободны… сильнее… ярче гори… глубже втыкайся в мою морскую ночь, факел… сияй!.. сжигай!.. это костер!.. все горит!.. ты вернул мне страсть!.. безумие радости… воли… звериного, мощного огня… мы два огня… ярче!.. ты так глубоко, ты сердце поджег мне… оно горит… и я горю… и последняя вспышка… если я ослепну, оглохну, держи меня… держи меня… это свет… это ослепительный свет… держи!.. умираю… один огонь, в мире нет больше ничего… огонь… огонь в ночи… ты и я… костер… вместе… снова вместе…
Они вспыхнули, закричали и сгорели опять вместе. Всегда вместе.
И он держал ее рот в своих губах, сотрясаясь в неистовой пляске огня, как когда-то увядшую розу — тореро, передавая цветок изо рта в рот гибкой, стучащей каблучками гитане, и языки огня достигали до неба, до ярко-синих морских волн, до старых домов дивной Венециа, поднимающихся из пучины, как пламя, как волосы Grande Amanta на широком ветру.
Она вышла от него, чуть пошатываясь от пьяного усталого счастья, на гранитный порог гостиницы, когда Солнце уже вовсю заливало лагуну, сказочный город и синий купол неба.
Она спасла его.
Она любила его снова и спасла.
Она уговорила его уехать из Пари. Не возвращаться в Пари.
Она честно сказала ему: Куто, я люблю Князя, я буду в жизни с ним до конца.
Она улыбнулась, щурясь на Солнце, вспомнив, как Куто, будто безумный, целовал ее грудь, лицо, тело, как кричал: уедем вместе, едем со мной. Бедный Куто. Ей радостно было вернуть его хотя бы на миг. Осознать, что он по-прежнему ее. Что он только ей принадлежит.
А он понял про нее совсем другое.
И, лежа в ее объятиях, он рыдал, плакал как мальчишка, содрогаясь, кусая кулак, о том, что не с ним она войдет в распахнутые ворота времени, а с Князем: что Князю, а не ему, предназначен лихорадочный блеск ее звездных синих глаз, выгиб ее длинной лебединой шеи, ее легкие поцелуи и ее жаркое дыхание.