– Знаешь, – заговорила она доверительным тоном. – Мой ведь тоже сволочь был! И по ночам уходил тоже! Мне сейчас с ним намного легче! Теперь с ним спокойнее. Ну а ты…
– Мой – не сволочь, – отрицательно замотала головой немного охмелевшая от шампанского Вероника.
– Я тоже так раньше не говорила. Только думала. А теперь тебе могу сказать как на духу! Я два раза за своим ночью следила. И знаешь, куда он ходил? К себе в аптеку! Только сначала встречался с одной дамой, а потом с ней к себе в аптеку шел! А теперь все время дома – и днем, и ночью! И никаких посторонних дам! Видишь, мужики себя нормально ведут только в одном состоянии!
Вероника вздохнула за компанию и еще отпила шампанского.
– Вот, – прошептала хозяйка. – Отсели от него подальше, и сразу легче на душе стало! И пускай! Чтобы знал!!!
На прощание Дарья Ивановна вручила Веронике духи «Хуго Босс», принесенные Анной.
– Подари лучше своему! Мне этот запах не нравится! – сказала. И, перейдя на шепот, добавила: – Я его своими духами за ушками смазываю, «Красной Москвой».
61
Киевская область. Вышгородский район
Утром у Семена болела голова. Но его состояние было наверняка лучше, чем у Володьки, который заехал за ним на своей «ниве», но тут же предупредил, что больше сидеть за рулем не в состоянии. Вид у Володьки был действительно болезненный: бледное лицо, опухшие от недосыпа глаза.
Семен сам сел за руль. Он немного нервничал, ведь уже семь лет как машину не водил. Володька тоже нервно косился, как его шеф и приятель пробует переключатель коробки передач, словно припоминая: куда и как его надо двигать.
– Нет, слушай, давай я сяду! – забеспокоился Володька.
– Да я смогу! – Семен с силой потер ладонями лицо, надеясь, что это придаст ему бодрости.
Задание, полученное на сегодня от Геннадия Ильича, было уже привычным и не сложным. Опять ехать на Грушевского, забрать оттуда три бидона молока. Потом подобрать на площади Шевченко отца Онуфрия и дальше, уже в знакомый детдом.
До Грушевского ехали молча. К радости Семена и Володьки, бидоны им вынесли и погрузили прямо в багажник двое крепких парней в белых халатах.
– Может, расскажешь по дороге, куда я ночью ходил? – спросил Семен друга, выезжая на проезжую часть.
– Потом, голова раскалывается. Я лучше подремлю. Ты же дорогу знаешь?
Семен кивнул утвердительно.
Отец Онуфрий, ожидавший их возле автостанции, в руках держал старомодный кожаный саквояжик коричневого цвета. Из-под его пальто выглядывала черная ряса.
– Ну, поехали с Божьей помощью, – проговорил он, усевшись на заднее сиденье.
– Божья помощь нам не повредит, – согласился с ним Семен.
Отец Онуфрий несколько раз за дорогу пытался завязать разговор, но безуспешно. Семен на его слова только кивал. А в какой-то момент батюшка услышал храп Володьки и после этого до самого конца дороги ни слова не произнес.
Пока Володька спал в машине, Семен стал свидетелем освящения привезенной в прошлый раз сыроварни. Воспитанники детдома, директор и несколько учителей без особого энтузиазма поприсутствовали на церемонии, которую, тоже без особого энтузиазма, провел отец Онуфрий. Обошел несколько раз вокруг сыроварни с дымящимся кадилом, пробубнил себе под нос то ли псалмы, то ли молитвы. Потом приклеил на основание машины бумажку с крестом.
Когда все кончилось, детдомовцы с учителями отправились дальше учиться, а Семена и батюшку директор школы повел к себе в кабинет. В кабинете было удивительно тепло. Источник тепла обнаружился сразу – это был мощный тепловентилятор, стоявший в углу у двери. Старушка из детдомовской столовой насыпала каждому по тарелке гречневой каши, поверх каши положила по две домашние котлеты и потом щедро полила еду каждого густым соусом. Директор наполнил стопки водкой. Лицом он у себя в кабинете был добрее, чем в мастерской во время освящения сыроварни.
– Ну что, – произнес он, взяв в руку стопку. – Спасибо за помощь! Даст Бог, поделитесь еще, чем сможете…
– Чем Геннадий Ильич сможет, – учтиво поправил его отец Онуфрий.
– Ну да, и ему большое спасибо передайте! – закивал директор детдома. – Бог ему больше, чем другим, дает! Так что пока давайте за все хорошее выпьем!
Семен пригубил из стопки. Водка ему не нравилась. Отец Онуфрий осушил свою стопочку одним глотком. Как и директор детдома.
– А наладчик-инструктор был уже? – спросил у хозяина кабинета Семен.
– Да, – выдохнул директор. – Машина простая, не сложная. Мои старшие пацаны все записали. Будут теперь новую профессию осваивать. Им пригодится.
Семен вдруг проникся добрым отношением к директору. Показалось ему, что о своих «пацанах» говорил он с отеческой интонацией, с добротой.
«может, и мне им чем-то помочь?» – подумал Семен, но тут же понял, что не в силах кому-то еще помогать. Чем помогать?
Володька проснулся лишь тогда, когда Семен двигатель завел. Посмотрел осоловелым взглядом на приятеля.
– Что-то я замерз тут, – сказал, оглядываясь на усаживавшегося на заднее сиденье красноносого после нескольких стопок водки священника.
– Что ж ты хочешь, минус три на улице! – сказал Семен.
Володька ладони потер, плечами подвигал. Неудобно все-таки сидя спать – тело затекает, кровь останавливается.
– Давай я за руль сяду, – предложил он Семену.
– На площади Шевченко сядешь, – кивнул Семен. – А пока я машину поведу. Думал, после семи лет перерыва трудно будет, но руки все помнят!
Володька вздохнул, почесал рукой затылок.
– Что, семь лет не ездили? – донесся сзади голос батюшки.
– Да он семь лет назад машину вдребезги разбил! – объяснил отцу Онуфрию Володька. – Еле-еле они с женой живыми остались! Их врачи по кусочкам склеивали!
Семен, которому совершенно не хотелось об этом не только вспоминать, но даже слышать, тем более от своего друга, резко стартанул, из-за чего пустые бидоны сзади загремели.
– Эй! Осторожней! – вырвалось у Володьки.
Но «нива» уже выехала на сельскую дорогу, встала колесами в замерзшую колею и поехала по ней неспешно в сторону Вышгородского шоссе.
Батюшка на заднем сиденье задремал. Володька сидел молча. Безрадостный зимний лес по обе стороны дороги навевал Семену печальные мысли. Чтобы избавиться от них, Семен включил радио.
На подъезде к площади Шевченко, там, где внезапно заканчивается лес и начинается Киев, Семену захотелось выпить кофе. На площади батюшка, попрощавшись, отправился со своим саквояжиком в руке к трамвайной остановке. А они с Володькой подошли к сигаретному киоску, над открытым окошечком которого крупными буквами было написано «Горячий кофе – 1 гривна». Взяли по стаканчику. Стаканчик был одноразовый, из тонкого пластика. Семен даже удивился, как это он не расплавляется из-за горячего кофе.
– Сейчас тебе про прошлую ночь рассказать, или сначала бидоны отвезем? – спросил Володька.
Хмельная усталость потихоньку одолевала Семена, притупив на время его любопытство.
– Сначала бидоны, – сказал он.
Володька кивнул, уселся за руль машины. Допил кофе. Подождал, пока Семен устроится на соседнем сиденье.
Снова звякнули бидоны, но не так громко.
Пока ехали в центр, на Киев опустились сумерки.
62
Город Борисполь. Вечер
Ближе к вечеру отправился Дима пешком к автовокзалу. Пока шел по улице, все по сторонам оглядывался. Боялся, что за ним следят.
Пару раз опускался на корточки и шнурки перевязывал. Опять же для того, чтобы по сторонам осмотреться. Но никаких подозрительных личностей, шедших с ним в одном и том же направлении, не заметил.
В зале игровых автоматов Дима перевел дух, расслабился. Валя не увидела мужа. Она за своим окошечком сидела и отсчитывала жетоны стоявшему к Диме спиной клиенту.
За первым рядом автоматов кому-то повезло, и звук льющихся в железное корытце полтинников заполнил все пространство зала. Внутри у Димы все замерло, как на рыбалке во время серьезного клева. Он подошел к проходу между первым и задним рядами автоматов. Увидел пацана лет четырнадцати, замершего перед автоматом и восторженно наблюдавшего водопад монет.
«Да ему же еще восемнадцати нет!» – мысленно возмутился Дима.
И захотелось ему пацана этого за ухо из зала вывести, а выигрыш обратно в окошко сдать. Тут же и мысль о справедливости присоседилась. А следом – вспомнились слова молодого милиционера, который утром приходил. О том, что лекарство из ампул обостряет чувство справедливости и лишает человека страха.
Дима вспомнил о своем страхе, опустил взгляд на пальцы рук, проверяя, дрожат ли они. Пальцы не дрожали, да и внутри у него, не в телесном нутре, а в душе, царствовало спокойствие.
Звон монет прекратился, но теперь в ушах у Димы звучало золотое эхо. Звучало и еще больше успокаивало его. Здесь, в зале игровых автоматов, где не было окон, но где каждый автомат давал столько яркого многоцветного света, что, в конце концов, любому вошедшему казалось, что он попал на другую, сказочную планету, Дима вдруг ощутил себя под защитой неведомых мистических сил. Подождав, пока клиент получил в окошке кассы свои жетоны, Дима подошел и улыбнулся жене. Он думал, что улыбается самоуверенной, спокойной улыбкой.
– Что это с тобой? – спросила жена взволнованным голосом. – Губу разбил?
Дима провел пальцами по губам. Вроде все в порядке.
– Нет, с чего ты взяла?
– Да какая-то улыбка у тебя…
– Я тебя пришел встретить. Чтобы вместе домой идти, – шатким, потерянным голосом произнес Дима.
– А, – кивнула жена. – Тогда погуляй полчасика. Или вот возьми, поиграй немножко!
И выложила ему два десятка жетонов.
В этот день Диме явно не везло. Жетоны он спустил за десять минут. Даже бонусной игры автомат ему не предложил. Потом вышел на улицу. Под ногами скрипнула корка старого снега. На нос капнуло с сосульки. Рядом, у автовокзала, кто-то ругался матом. Запах бензина в нос ударил. И Дима вернулся в зал.