– Триста долларов.
– Сколько?! – удивился Дима.
Сосед одобрительно отнесся к прозвучавшему в голосе Димы возмущению.
– Это же много! – сказал он.
– А сколько вы предлагали?
– Сто гривен…
– Это нормально, ваша собака дороже не стоит…
– Вот и я думаю, что нормально. Не такая уж она ценная собака, чтобы 300 долларов платить! Они завтра перезвонят. Я им и скажу, что это дорого! Правильно?
– Больше ста гривен не давайте! – посоветовал Дима. – Извините, я пойду уже. Надо еще перед сном поработать, – и он указал рукой на свой дом.
– Обои меняете? – поинтересовался сосед.
– Да нет, так, по мелочам. Пол ремонтирую!
Зайдя в домашнее тепло, Дима вспомнил, как сбросил мертвого Кинга в тот же колодец на заброшенном дворе.
«Интересно, какую собаку ему хотят за триста долларов подсунуть?» – задумался он и устало улыбнулся.
Разулся, включил в комнате свет и снова внимательно деревянный пол осмотрел. И нашел еще два розоватых пятнышка. Замыл их мокрой тряпкой, потом другой тряпкой насухо вытер. Опять осмотрел пол, и в этот раз остался осмотром доволен.
Лег спать раньше обычного. Видно, сказалась усталость от прошлой ночи, проведенной в гараже. Сквозь сон слышал он со двора стук, но любопытство не смогло его поднять с кровати. Зато утром все прояснилось. Выглянул он утром в окно на кухне и увидел, что дырка в заборе досками со стороны соседа забита.
«Жизнь налаживается», – подумал Дима и бросил в кружку с кипятком три ложки растворимого кофе.
87
Киев. Центр. Улица Грушевского
Холодный дождь, молотивший по земле и голым деревьям крупными каплями, разогнал всех прохожих. Егору даже показалось, что машин на Грушевского стало меньше. Мариинский парк опустел полностью. Старички-коммунисты из антинатовского пикета спрятались в палатку.
Егор устал держать над головой зонтик, но никакого естественного убежища от дождя рядом не было.
Он прошелся до бокового арочного входа. Залез в свою «мазду». Позвонил по мобильному Ирине в Липовку. Ее бодрый голос заставил Егора забыть на время о непогоде. Рассказала ему Ирина, что Яся спит, а маринка все еще молоко из груди посасывает, но тоже вот-вот заснет. Сообщила, что под мышкой у маринки она родинку нашла. Что маринка собаки не испугалась, когда вынесла ее Ирина на улицу и показала ей соседского Барсика, который тут же подбежал и хотел малышку в лицо лизнуть.
Поговорили они минут пять. Дождь по машине крупной дробью стучал, но это их разговору не мешало.
Смена сегодня у Егора раньше оканчивалась, ведь раньше обычного и началась. Двух их ребят уволили недавно за то, что после скандала в ресторане кому-то в лицо своими удостоверениями тыкали и угрожали. Об этом сразу журналистам известно стало. Начальник вызвал их всех к себе, в кабинет в заднем правом флигеле мариинского дворца. Собрал у всех удостоверения, объявил об увольнении дебоширов и предупредил, что пока не найдут им замену, график дежурств будет скользящим.
Вот и начал Егор «скользить» по графику. То с пяти вечера до трех ночи, то с четырех утра до часу дня.
Вот и сегодня уже в три он освободится. Плохая погода – не беда! Заедет он в супермаркет по дороге к Ирине. Продуктов купит и бабе Шуре чего-нибудь сладкого, чтобы она на него снова с улыбкой, дружелюбнее смотрела.
А дождь все продолжался. Только капли помельче стали.
Серое небо ниже над Киевом опустилось. Три часа дня, а на улице – словно сумерки.
Сдал Егор дежурство и рацию, быстрым шагом до машины дошел.
В «Сільпо» на площади Победы колбасы купил, тортик, круглого «Дарницкого» хлеба, печенья. Когда расплачивался на кассе, странную спокойную гордость в душе почувствовал. Приятно было ему свою собственную заботу об Ирине, малышах и бабе Шуре осознавать. Они все ему – как семья. Только он им пока не совсем понятно кто.
На светофоре перед Воздухофлотским мостом, ожидая зеленый сигнал, задумался об этом еще разок. Вспомнил, как мама Ирины в гости к его маме напрашивалась. Вспомнил ее беспокойство о том, что у Ирины штампа в паспорте нет.
Нога с педали тормоза на педаль газа перешла. Мост позади остался, а слева вынырнул «МакДональдс» и Центральный ЗАГС – треугольное обшарпанное здание, прозванное в народе «Бермудским треугольником».
Увидел Егор лимузин, украшенный цветами и лентами, стоящий у ЗАГСа. Перешел в правый ряд и остановил машину у тротуара. С зонтиком в руке в подземный переход нырнул.
Внутри в просторном фойе ЗАГСа сидели в очереди три свадебные пары, окруженные своими близкими друзьями, свидетелями и родственниками.
– А где тут записываются? – спросил Егор у мужчины в сером костюме с искусственной розой в петлице пиджачного воротника.
– Бракосочетание или развод? – поинтересовался тот.
– Сочетание.
– Вон, маленькая дверь. Там секретарь! Она все расскажет.
Егор кивнул, но сразу к узенькой и совершенно не торжественной двери не отправился. Постоял минут десять, за людьми понаблюдал. Тут очередных молодоженов из приоткрывшихся торжественных двойных дверей вызвали. И впорхнули они туда, как в ловушку.
Егору что-то тут не нравилось. То ли дух какой-то притворной покорности, коснувшийся своим крылом лиц присутствовавших, то ли слишком много выглаженных брюк со стрелками и начищенных до блеска туфель и ботинок в одном месте.
В конце концов, стукнув тихонько по невзрачной двери, он зашел внутрь и увидел перед собой худенькую остроносую женщину лет сорока, в очках. Одета в деловой серый костюм – жакетик и короткая, до колен, юбка. Челка темных волос прямо над бровями подрезана. Ровненько, как под линейку. Лба вообще не видно.
– На бракосочетание у вас запись? – спросил он.
– Заявление надо писать, – пояснила женщина.
– А можно, в виде исключения… Чтобы я просто паспорта наши принес. Ну, без церемонии.
– А что? Вашей невесте неудобно на люди показываться?! Для женщины церемония очень важна! Вам не понять!
– Она детей кормит, грудных. А сюда с ними неудобно.
– А, у вас уже дети? Сколько? – заинтересовалась женщина, хотя в ее тоне Егор и уловил иронию.
– Двое, – сказал он.
Женщина тяжело вздохнула. Придвинула к себе перекидной календарь. Полистала странички с датами. На одной что-то написала, вырвала ее и Егору протянула. И все это молча.
– «14 МАРТА. СРЕДА», – прочитал Егор. А под датой от руки было приписано – «18–45. 200 $».
– Сюда зайдете, – произнесла она, пристально посмотрев в глаза посетителю в кожаном пальто с поднятым воротником. Больше он от нее ничего не услышал.
Как только «мазда» вырвалась из небольшого затора возле автостанции «Дачная», небо над дорогой просветлело. Дождь прекратился. А может, его здесь и не было. Ведь Житомирская трасса была сухой.
Егор бросил взгляд в зеркало заднего вида. Увидел за собой несколько машин и удаляющийся, остающийся за спиной, на холме тяжелый, хмурый, подавленный темным низким небом город.
Захотелось легкой, глуповатой музыки. Егор включил радио.
88
Киев. Бехтеревский переулок
– Вы хотите вдвоем? – удивилась Инна, помощница Петра Исаевича, глядя на двух женщин, стоявших перед ее столиком.
– Да. Обязательно вдвоем, – подтвердила женщина, та, что была постарше и погрузнее второй, худенькой брюнетки с растерянным выражением лица.
Инна подумала, что это пожилая мама привела свою взрослую дочь к врачу Но, впрочем, никакого внешнего сходства между посетительницами она не заметила.
– Я пойду спрошу, – Инна поднялась из-за столика.
– Возьмите вот это, чтобы он заранее знал, в чем дело, – пожилая протянула девушке сложенный вдвое документ.
Когда Петр Исаевич развернул бумагу и увидел, что это справка, выданная им его непостоянному пациенту Семену, у него на мгновение сперло дыхание.
– Их там двое? – переспросил он шепотом, снова подняв взгляд на Инночку.
Она кивнула.
– Агрессивно настроены?
– Тяжело, но не агрессивно, – ответила помощница. – Но если заставить ждать, то…
Доктор с пониманием кивнул:
– Приглашай, и спроси: чай или кофе!
Дарья Ивановна и Вероника зашли в белый кабинет, и обе, не сговариваясь, уставились в глаза доктору.
– Проходите, присаживайтесь, – говорил он нежным, приветливым голосом, стоя над своим рабочим столом. Показал жестом на стул напротив, смутился.
– Инночка, еще один стул занеси! – крикнул, глядя на дверь за спинами посетительниц. И тут же снова перевел взгляд на них. – Понимаете, ко мне обычно пациенты приходят по одному…
– Я знаю, – сказала Вероника дружелюбно, и по ее лицу промелькнула спокойная, «воспоминательная» улыбка.
«Ага, – подумал Петр Исаевич. – С ней будет полегче».
Вторая дама насупленно молчала. Ее вид не предвещал ничего хорошего.
Помощница поставила дополнительный стул.
– Вам чаю или кофе? – спросила негромко.
– Мне эспрессо, – сухо заказала Дарья Ивановна.
– Мне тоже, – добавила Вероника.
Двери за Инночкой закрылись. В кабинете стало удивительно тихо.
Вероника с интересом разглядывала белую кушетку.
– Вы по поводу Семена, – нарушил тишину доктор.
– Да, – ответила Дарья Ивановна. – Чтоб вы были в курсе – прошлой ночью он пытался покончить с собой!
Петр Исаевич нахмурился. Перевел взгляд на Веронику.
– Подождите, – сказал он. – Вы – его жена? Да?
Вероника кивнула.
– А вы? – спросил доктор пожилую посетительницу. – Его мать?
– Что вы! Я ее подруга, – она кивнула на молодую брюнетку.
«Доминирующий тип», – понял Петр Исаевич.
– Дарья Ивановна – вдова аптекаря, которого убили зимой. Она мне очень помогает, – пояснила вдруг Вероника.
– И вы хотите, чтобы мы поговорили о проблемах вашего мужа в ее присутствии? – уточнил доктор.
– Да, – подтвердила Вероника.
– Хорошо, – спокойным голосом произнес он. – К его попытке самоубийства давайте вернемся позже. Сначала просто поговорим о нем. Итак, у вашего мужа лунатизм. Вы знали об этом?