Но Виктор отсоветовал. В городе усилились аресты и преследования, без пропуска в деревни никого не впускают, и добраться до партизан Тане едва ли удастся. Надо все-таки надеяться на Барсукова: связной он опытный, верный, не было случая, чтобы не выполнил задания.
— А дни-то летят, — с тревогой напомнила Таня. — До конца карантина осталось всего лишь восемь суток.
— Тогда давай так, — подумав, решил Виктор. — Ждем Барсукова еще два дня. Не вернется — я сам пойду к партизанам.
Весть от партизан
На седьмой день Таня вновь отправилась к Барсуковым: больше ждать было невозможно. Если Иван Данилович с Мишкой все еще не вернулись, тогда к партизанам отправится Виктор.
В дом к Барсуковым Таня сразу не вошла: Иван Данилович просил заглядывать к нему пореже и с оглядкой. Она несколько раз прошлась по противоположной стороне улицы, рассчитывая на то, что жена Барсукова выйдет к колодцу за водой или направится на базар.
Но из дома никто не показывался.
Таня решила, что еще раз пройдет по улице, повернет обратно и тогда уж постучит в калитку к Барсуковым.
Но постучать не пришлось. Калитка, ведущая в сени, неожиданно распахнулась, и двое полицаев вывели оттуда жену Барсукова — немолодую женщину с растрепанными волосами. Один из полицаев нес в руках корзину, набитую какими-то бумагами.
«Обыск был... Наверное, листовки нашли», — догадалась Таня, едва успевшая укрыться за толстым стволом дерева.
— Куда вы меня? Зачем? — растерянно бормотала жена Барсукова, стараясь убрать под платок выбившиеся волосы. — Как же я дом-то без призора оставлю... Да и муж у меня в отъезде, по делу уехал.
— Отъездился твой муженек... Поводил всех за нос, — фыркнул полицай. — Будет вам сейчас теплое свиданьице. Шагай, давай шагай! — Он грубо подтолкнул женщину кулаком в спину и заставил ее идти вдоль тротуара.
Проводив глазами полицаев и жену Барсукова, Таня поспешила в детдом. «Значит, Иван Данилыч арестован, — раздумывала она. — Но успел ли он повидать Лесника, привез ли от него какие-либо указания? Как теперь узнать об этом? И где находится Мишка: посажен вместе с отцом или сумел скрыться?»
Все эти вопросы Таня выложила перед Виктором, когда он пришел в детдом. Но тот ничего не смог объяснить и решил, что надо ему самому срочно пробираться к партизанам.
— Теперь уже поздно... Не успеешь, — безнадежно сказала Таня.
— Все равно пойду, — заявил Виктор. — Надо успеть. Завтра с утра попробую вырваться из города.
Виктор отправился домой, но вскоре вернулся и ввел в дежурку сына Барсукова, Мишку.
— Вот и он, долгожданный... Еле на ногах стоит. Лесом к нам пробирался, на лыжах.
Измученный, прихрамывающий Мишка с трудом переступил порог. Левой рукой он опирался на лыжную палку, кисть его правой руки была замотана пропитавшимся кровью шарфом.
— Миша! Откуда ты? — ахнула Таня. — Я уж думала, что тебя вместе с отцом забрали...
— Было такое дело, — хрипло признался Мишка. — Сначала-то все будто хорошо шло, а перед самым городом мы на патруль нарвались. Обыск, конечно, проверка. А у нас в санях, под мешками с овсом, взрывчатка... Для Виктора везли, от партизан. Ну, отца и застукали. А я бежать. Прихватил чужие лыжи в деревне да лесом к вам...
— А с рукой что?
Мишка отмахнулся.
— Да пустяк. Полицай вдогонку пальнул... Поцарапало малость.
Таня перевязала мальчику руку, напоила горячим чаем, и Мишка рассказал, что с ним произошло за эти дни. Выехав с отцом из города, они долго разыскивали партизанский отряд Лесника. По дороге их дважды забирали полицаи, долго проверяли документы, потом не раз задерживали партизанские заставы. Долго ли, коротко ли, добрались они наконец до отряда. Отец сообщил командиру, что детдомовцев собираются отправить в Германию.
— И что Лесник сказал? — нетерпеливо спросила Таня.
— А вот слушай, — вполголоса продолжал Мишка. — Было у партизан срочное совещание. Ваша затея с карантином им очень понравилась. И пока у вас длится этот «карантин», они решили всех детей вывезти.
— Как это вывезти?
— План, значит, такой. Партизаны присылают в город две боевые группы. Одна из них подходит к льнозаводу, завязывает перестрелку с немецкими солдатами и отвлекает их внимание. А в это время другая группа действует на противоположной стороне города, в совхозе Городище, тайно подбирается к детдому, грузит ребят в сани и увозит их к себе в лес. Понятно? Вывоз детей назначен в ночь с девятнадцатого на двадцатое.
— Значит, осталось всего шесть дней, — вслух подумала Таня.
— Времени в обрез, — кивнул Мишка: — Так что начинай действовать. От Лесника тебе такое задание: надо подготовить к отъезду всех ребят и воспитателей, одеть их потеплее, собрать нужные вещи.
— Ну, Миша, и смельчак же ты! — похвалила Таня. — Такие вести нам принес — лучше не придумаешь.
Мишка поднялся.
— Так я домой пойду. Мамку повидать надо...
Таня тяжело вздохнула, но так и не смогла сказать, что его мать увели полицаи.
— Нет, нет! — удержала она мальчика. — Сейчас домой тебе нельзя. Час поздний, тебя может забрать патруль. Сегодня заночуешь у нас...
Уложив Мишку спать, Таня не выдержала и, хотя было уже совсем поздно, разбудила воспитателей.
— Большая новость, товарищи! — сообщила она, когда все собрались в дежурке. — Надежный человек вернулся. Связь с партизанами установлена.
И Таня передала все, что узнала от младшего Барсукова.
Вход запрещен
Утро началось с неожиданностей. После оттепели ударил мороз, задул резкий, северный ветер. Он переметал сухой снег, обжигал лица, руки, перехватывал дыхание, и ребята старались не выглядывать из жарко натопленных спален.
— Полнолуние подошло. Не иначе с неделю морозы продержатся, — определил Силантий, когда они с Таней отправились утром на речку за водой.
«Как же мы в такую погоду выезжать будем? — подумала Таня. — Поморозятся все».
А когда Силантий и Таня привезли с речки бочку с водой, их ожидала еще одна новость. Перед окнами прохаживался полицай Семенов.
В помещение он не заходил, опасливо поглядывая на устрашающую надпись: «Вход запрещен. Здесь тиф», — и крутился вокруг детдома, приплясывая от холода и пряча сизый нос в поднятый воротник шинели.
Никого из посторонних в помещение полицай не пропускал, а воспитателям и ребятам объявил, что выход в город им запрещен: раз карантин, обязаны они сидеть в доме и не высовывать носа на улицу.
— Что, ваше благородие, — переглянувшись с Таней, насмешливо обратился к полицаю Силантий, — явились наших ребятишек позабавить? Ишь, какие кренделя на морозе выкаблучиваете...
— Стойте, близко не подходите, — замахал Семенов руками на Таню и Силантия. — Развели тут заразу тифозную. А мы вас еще охраняй, мерзни тут на юру. Ну, да ничего, скоро вы загремите отсюда. Закатают вас куда подальше...
— А может, и не закатают, — озорно усмехнулась Таня. — У нас еще один мальчик от тифа свалился. Карантин-то, похоже, не скоро снимут...
— Выдумываешь, девка.
— Не верите — зайдите в изолятор. — Таня кивнула на вход в детский дом.
— Ладно, не болтай много, проходи, — буркнул полицай, отходя подальше от Тани и Силантия.
А про больного в изоляторе Таня и в самом деле ничего не выдумала: там лежал Мишка Барсуков. У него поднялась температура, рука воспалилась, мальчик стонал, звал мать, рвался домой.
Елена Александровна обработала рану, сделала перевязку, дала снотворное, и мальчик забылся тяжелым сном.
— Куда же он теперь? Дома у него ни матери, ни отца... Да и самого его забрать могут...
— Никуда мы его не отпустим, — заявила Таня. — Он с нами жить будет... В детдоме. Мы ему даже новое имя подобрали... Теперь он Петя Ключников.
К полудню Семенова сменил другой полицай — долговязый рябой парень, и Таня выведала у него, что с сегодняшнего дня детдом будет охраняться.
Девушка встревожилась. Неужели немцы о чем-то начинают догадываться? Или их действительно так перепугал объявленный карантин?
В эти дни детский дом жил лишь одной мыслью: скорее бы наступило двадцатое число.
Старшие ребята, предупрежденные Таней о партизанской операции, были на удивление старательны и послушны. Они заботливо следили за малышами, которым было сказано, что детдом еще раз переселяется в новое помещение, более теплое и благоустроенное. Они безоговорочно выполняли каждое указание воспитателей: помогали им упаковывать вещи, белье, посуду, набивали мешки продуктами. Вещи предусмотрительно делились на самые необходимые, которые непременно надо будет захватить с собой, и вещи второй очереди, которые на худой конец можно и оставить. Ведь неизвестно, на скольких подводах приедут за детьми партизаны и сумеют ли они погрузить все мешки и узлы.
Потом принялись запасаться теплыми вещами. Морозы крепчали, а ребятам предстояло ехать на санях и затем, может быть, жить в лесных землянках.
Вели себя детдомовцы тихо, осторожно, спать ложились рано, из помещения почти не выходили, чтобы не попасться на глаза полицаям, по-прежнему дежурившим около детдома.
Не забывали ребята и про Шурку с Витолом. Это же явная несправедливость: они уедут, а их товарищи останутся в тифозной больнице
— А если им убежать оттуда? — как-то предложил Родька.
— Как это убежать? — не поняла Таня.
Мальчишки изложили свой план. Сегодня же они обманут полицая и проберутся к больнице — они уже были там не раз, знают все пути подхода и через форточку предупредят Шурку и Витола, чтобы те готовились к побегу. А вечером девятнадцатого числа они принесут им одежду и обувь, «больные» вылезут через форточку и вернутся в детдом.
— Неплохо придумано, — согласилась Таня. — А кто возьмется за это?
Желающих набралось добрый десяток, но Таня отобрала только двоих — Родьку и Яшку.
Ночной обоз
Наконец наступил долгожданный вечер