«Возможно. Только не эту, — вздохнул Берк, поднимая рюмку с бренди. — Давай выпьем за мою жену, Найт. И за тот великолепный охотничий домик, который ты подарил мне на время медового месяца».
«Хочешь сказать, медового месяца до свадьбы? Ага, три валета подряд! Почти беспроигрышная комбинация. Ты намереваешься держать ее там, пока не согласится?»
«Если придется, — вздохнул Берк, криво улыбаясь другу и начиная собирать разбросанные карты. — Звучит так, словно я немного помешался, не так ли? Знаю одно: я должен получить ее».
«Не могу дождаться, когда, наконец, встречу этого ангела и совершенство среди женщин, — отозвался Найт, с ухмылкой выбрасывая четвертого валета. — Конечно, совершенство исключительно для тебя. Что же касается этого мужчины, он твердо намеревается избегать брачных уз и оставаться свободным как можно дольше, пока не состарится и не поседеет, только в ночь перед тем как умереть или сделаться импотентом, или то и другое, зачнет законного наследника».
Берк поперхнулся бренди, но ухитрился при этом выбросить трех дам.
«Насколько я понимаю, — насмешливо протянул Найт, пристально изучая даму червей, — это добрый знак для тебя. Но не знаю, Берк, не знаю. Женщины иногда могут быть хуже самого дьявола».
Пожелав другу удачи, он, посвистывая, отправился к очередной любовнице.
И теперь Берк нежно улыбался своему спящему ангелу. Она любила его когда-то и полюбит снова.
Вечером Ариель тщательно оделась к ужину, выбрав простое платье из зеленого муслина, ее собственное, не купленное Берком. Доркас застегнула последнюю пуговицу и отступила.
— Ворот доходит едва не до подбородка, — заметила она, деловито приглаживая складки. — Надеетесь удержать его на расстоянии?
— Да, — призналась Ариель.
— Выглядите совсем как школьница, так что любой порядочный человек и близко не подойдет.
Но Ариель совсем не была уверена, насколько порядочен Берк, и поэтому ничего не ответила.
Когда она полчаса спустя появилась в столовой, выражение лица Берка сказало, что Ариель могла бы нарядиться в лохмотья, и тем не менее он все-таки хотел ее. Отчаянно хотел.
Берк улыбался нежной доброй улыбкой, от которой по телу почему-то разлилось странное тепло. Но Ариель постаралась взять себя в руки. Как он будет смотреть на нее через месяц? Через год? Через пять лет? Эта мысль ознобом напомнила о пустом одиноком будущем, ожидавшем впереди.
— Ты прекрасно выглядишь, — сказал он, и прежде чем она успела шевельнуться, поцеловал в запястье, а потом в губы. — Готова превратиться в обжору?
Ариель кивнула и быстро отступила от него:
— Ты очень красивый мужчина, Берк. Я всегда так считала, но…
— Давай ужинать, Ариель. И спасибо за комплимент.
За супом из свежих грибов Ариель спросила:
— Что теперь будет с Рендел-холлом?
— Не знаю и не очень стремлюсь узнать.
— Но ты хотел купить его, Берк. Дом, поместье, землю — все.
— Только потому, что хотел получить тебя любой ценой. — Он улыбкой смягчил невольную угрозу, которой, прозвучали его слова для Ариель. — Но теперь, по зрелом размышлении, признаю, что план был не очень умным: как я мог завладеть тобой, когда у тебя оказалось бы так много денег?
— То, что ты сделал, — не смешно, Берк.
— Нет, но поверь, мои намерения были совершенно серьезными.
В комнату вошел Монтегю, сопровождаемый двумя лакеями с маленькими серебряными подносами в руках. Берк молчал, пока они не подали блюда, потом кивком отпустил слуг и тут же сообразил, что это должна была сделать Ариель: в конце концов в обязанности хозяйки входит отдавать приказы челяди. Придется поговорить с ней: Берк не желал, чтобы Ариель чувствовала себя гостьей в собственном доме. Пусть сознает себя настоящей госпожой Рейвнсуорт Эбби.
Супруги воздали должное шедевру повара — бараньим котлетам с зеленым горошком. Ариель взглянула на поданный на десерт лимонный крем и с сожалением вздохнула.
— Выглядит восхитительно, но боюсь, что не смогу съесть ни кусочка.
— Ты должна обязательно уведомить об этом Монтегю, чтобы тот порадовал кухарку.
Ариель кивнула и оглядела стены, обитые строгими панелями из потемневшего дуба. Если люстра, висевшая над столом, не дай Бог упадет, она придавит сразу человек двадцать. Кроме того, она вся в пыли.
Ариель уже хотела сказать что-то, но мысленно покачала головой. Какое ей дело до всего этого? Она взглянула на ряд окон, занавешенных портьерами из густо-синего бархата, лоснящегося от времени. Слишком темные, и комната выглядит мрачно. Ариель представила бледно-желтые гардины, которые могут придать столовой веселый нарядный вид, но снова одернула себя. Пусть здесь будет уныло как на кладбище, ей что до этого?!
Она повернулась к Берку и заметила, что муж пристально глядит на нее.
— Что ты делаешь сегодня вечером? — осведомилась она, довольная, что голос звучит холодно и спокойно, как вода в лесном озере.
— Увидишь, — пообещал он.
Ариель побледнела, но Берк и глазом не моргнул.
Он не спешил уйти в спальню и попросил Ариель поиграть для него на пианино. Она спела несколько итальянских баллад, нежных и печальных.
Когда Монтегю принес чай, Берк невольно встрепенулся — он не ожидал, что время пройдет так быстро. Кивнув дворецкому, он громко сказал:
— Это было восхитительно, дорогая. Я получил огромное удовольствие. Спасибо. Иди сюда, выпьем чаю перед тем, как идти спать.
Но Ариель не хотела идти спать. Вообще. Никогда. Она бесцельно возилась с чашкой, раздавила кусочек малиново-смородинового торта на тарелке с золотой каемкой…
— Мой отец хорошо пел, — выпалила она внезапно.
— И научил тебя?
— Да.
— Я тоже пою. Может, мы составим неплохой дуэт.
— И играешь тоже?
— Теперь уже не так хорошо. Когда на семейном совете было решено, что я стану военным, отец сказал, чтобы я больше не забивал себе голову подобной чепухой. Жаль. Мне нравились занятия музыкой.
— Ты можешь снова начать играть.
— Да, — весело сказал он. — подумать только, вот мы здесь, вдвоем, представляем картину настоящего семейного счастья. Только один из нас в ужасе ждет, что другой сейчас сорвет с него одежду и начнет издеваться, и проделывать с ним всяческие мерзости. Картина не такая уж веселая, Ариель.
Не слушая мужа, Ариель поднялась:
— Мне пора отдохнуть, Берк. Могу я переночевать в своей комнате?
— Нет. Пожалуйста, не проси об этом, Ариель. Следующие пятьдесят лет мы будем спать в одной постели.
— Спокойной ночи, — пробормотала она и поднялась.
— Подожди меня, дорогая. Я пойду с тобой.
Оказалось, что она успела поставить в комнате китайскую ширму, на взгляд Берка совершенно отвратительный предмет обстановки, но он надеялся, что через месяц сможет убедить Ариель избавиться от этого «произведения искусства» без особых угрызений совести с ее стороны.
Когда Ариель появилась из-за ширмы, закутанная с ног до головы в белую батистовую сорочку, Берк уже лежал в постели, по-видимому погруженный в занимательную книгу о семействе Борджа. Он был обнажен и полон решимости следовать этой появившейся недавно привычке.
— Подойди сюда, — попросил он, похлопав по краю кровати рядом с собой и кладя книгу на ночной столик.
Ариель медленно, едва волоча ноги, приблизилась к кровати. Берк сжал ее руку.
— Очень хорошо. А теперь, Ариель, я хотел бы, чтобы ты сняла сорочку.
Голова девушки резко дернулась, в глазах промелькнуло паническое выражение. Лицо словно застыло и осунулось.
— Тебе помочь?
Девушка покачала головой и быстро, лихорадочно, почти отрывая ленты, развязала бант у горла и расстегнула бесчисленные пуговицы. Он молча, не сводя с нее глаз, наблюдал, как она поднимает сорочку над головой, как батист ложится белым кругом у ее ног.
Ариель стояла неподвижно, словно привыкла к такому пристальному осмотру.
— Ты прелестно выглядишь, — пробормотал он наконец вполне искренне, хотя и дрожащим голосом. Ариель не отпрянула, когда он протянул руку и осторожно сжал ее левую грудь.
— Пожалуйста, посиди со мной.
Она села, вытянув руки вдоль бедер, слегка расставив ноги. Сколько же раз Пейсли Кохрейн заставлял ее делать это? Очевидно, она сидит в такой позе потому, что муж запретил ей прикрываться ладонями.
В полумраке тонкие белые шрамы были почти не видны.
— Взгляни на меня, Ариель.
Она снова дернулась. По-видимому, не успела еще привыкнуть к такому обращению. Потом медленно подняла голову. На миг лицо исказилось в гримасе боли и тут же вновь превратилось в бесстрастную Маску, так что было неизвестно, что она чувствует и о чем думает. Берк очень осторожно взял ее за руку, мимолетно дотронувшись до гладкой кожи ее бедра. Какие у нее длинные упругие ноги!
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.
— Хорошо.
— Ложись. Я не хочу, чтобы ты простудилась. Он откинул покрывало. Ариель нерешительно помялась, но все-таки медленно переползла через него и забралась под одеяло, Берк повернулся к ней лицом:
— Ты говорила, что больше не в силах выносить ожидание.
Ариель кивнула, изо всех сил зажмурив глаза.
— Жаль разочаровывать тебя, любимая, но у меня сегодня нет настроения разыгрывать похотливое животное.
Глаза девушки широко открылись, и Ариель с шумом втянула воздух.
— Почему ты играешь со мной?
— Тише, — шепнул он, наклонившись над ней, чтобы поцеловать. Он ощущал ее страх перед ним, чувствовал вкус этого проклятого страха, слышал неровное прерывистое дыхание и тихо проговорил:
— Я намереваюсь играть с тобой, пока не попросишь, чтобы я не останавливался.
— А нельзя мне просто…сделать это? Я попытаюсь, честное слово, попытаюсь.
— Сегодня, — Продолжал он, не обращая внимания на ее слова, медленно пропуская растопыренные пальцы через густые пряди ее волос. — Я собираюсь любить каждый дюйм твоего тела, изучить, запомнить, ласкать.
Ариель взглянула на мужа, словно он лишился разума. И поскольку тот еще раньше решил, что действительно рассудка у него осталось совсем немного, то и не стоило осуждать ее за это.