— Неста?! Что случилось? Ты здоро… Ариель потрясение замерла, впившись взглядом в постель. Неста, обнаженная, лежала на спине, а Алек, тоже голый и великолепный, словно языческий бог викингов, лежал между ее раскинутыми ногами, глубоко погрузившись в ее тело. Спина его была выгнута, голова откинута назад, и только через несколько мгновений вскрик и само присутствие Ариель дошли до него. Он повернул к ней непонимающе-ошеломленное лицо: глаза хмельные, словно затянутые мутной пленкой, уставились на девушку.
— Ариель!
Неста начала вырываться; пытаясь встать.
— Уходи, Ариель! — очень спокойно велел Алек. — С Нестой все в порядке. Прочь!
— Пойдем, дорогая, — вмешался появившийся сзади Берк и, быстро потянув ее за собой из спальни, плотно прикрыл дверь.
К полнейшему удивлению Ариель, сзади послышался громкий смех Алека, потом смущенный вскрик Несты. Девушка прижала ладони к горящим щекам;
— О Господи, — прошептала она, — Боже милосердный! — Совершенно согласен, — кивнул Берк и тоже зашелся смехом. Притянув ее к себе, он хохотал, хохотал и не мог остановиться.
— По-моему, ты совсем не этого ожидала, когда ворвалась в их спальню.
— О Боже, — снова повторила Ариель, уткнувшись лицом в плечо мужа, — о Боже.
— По крайней мере Алек смеялся, а не угрожал придушить тебя.
— Ты просто невыносим!
— Не я. Я всего лишь невинный прохожий. Спокойно шел по собственному коридору в собственную спальню, когда случайно узрел собственную жену, только уже в чужой спальне, с открытым ртом и видом деревенской дурочки, глазеющей на сестру с зятем, сплетающихся на постели в страстных объятиях.
— Я думала, Несте плохо. Услыхала, как она стонет и…
— Понимаю.
И взрыв веселья снова потряс Берка. Кулачок Ариель с силой врезался в живот мужа. Берк охнул, перехватывая руку Ариель, но по-прежнему продолжал ехидно улыбаться, явно насмехаясь над женой. Потом коснулся кончиком пальца ее носа:
— Рад сообщить, что мы будем выглядеть столь же очаровательно, как Неста с Алеком. Тебя это интересует?
Ариель мгновенно зажмурилась:
— Никогда в жизни не была так сконфужена.
— Твои родственники наверняка испытывают то же самое.
— Неста сказала, что Алек — мужчина, который…должен иметь… которому нужно…
— Большинство из нас, несчастных созданий, устроено таким же образом.
— И ты тоже, Берк?
— Господи, ну конечно!
В награду за откровенность Берк получил крайне подозрительный взгляд.
— Но ты не сделал-то есть… заставил меня думать, что не…
Берк сжал ее лицо ладонями, наклонился и поцеловал, крепко и быстро.
— Я все время хочу тебя, — хрипло, негромко признался он. — И не думай, что это не так. Я смотрю на тебя и изнываю от желания, ощущаю особый. присущий только тебе, запах лаванды и хочу тебя. Слышу твой голос и хочу тебя. Сижу за столом, ужинаю и хочу тебя.
— Прекрати! Ты все это выдумываешь!
— И мне приходится лежать рядом с тобой каждую ночь. А ты часто спишь обнаженная, в моих объятиях, прижавшись ко мне. Можешь представить, что я испытываю? Поверь, в последнее время я почти обхожусь без сна.
— О… — прошептала она.
— Не «о, Боже», на этот раз?
Ариель ударила его по плечу, но тут же загляделась на пуговицы куртки, медные, ярко начищенные и совершенно обыкновенные, но, как ни странно, она смотрела на них с зачарованным интересом.
— Я хотел бы знать, о чем ты думаешь, Ариель, но сначала считаю, что неплохо бы удалиться из этого коридора. Не хотела бы ты прогуляться со мной?
Утро выдалось теплым, с юга дул теплый ветерок. Воздух был наполнен запахом роз и гибиска. У конюшни стояли Джошуа и Джорди, занятые, по всей видимости, серьезной беседой, и Ариель приветственно помахала им. Берк только покачал головой, когда Джошуа, этот известный женоненавистник, расплылся в дурацкой улыбке и махнул в ответ. Берк сжал ее руку:
— Я хотел обсудить с тобой кое-что, но сначала скажи, о чем ты подумала там, в коридоре, когда так пристально уставилась на мои пуговицы?
— О том, как ты красив и хорошо сложен. Вот и все.
— Это все?
Волна облегчения залила Берка. Слышать, как Ариель говорит это. было большее, на что мог надеяться любой мужчина. Берк ухмыльнулся так же глупо, как перед этим Джошуа.
— Спасибо, Ариель.
Они направились к кленовой рощице, такой густой и уединенной, что Берк не сомневался: множество молодых любовников назначали здесь друг другу свидания.
— Ну а теперь позволь мне сказать, о чем думаю я. Это серьезно, Ариель. Может, слишком серьезно, чтобы выразить словами. Но ты хочешь, чтобы я дал тебе ребенка. И, думаю, придется решить это, прежде, чем попытаться стать родителями.
Он всегда старался говорить с юмором, даже когда совершенно не собирался шутить, и на сердце Ариель почему-то стало тепло.
— Тебе не дали возможности самой выбрать мужа, — продолжал Берк. не глядя на нее. — Ты была тяжело больна, и я решил, что должен жениться на тебе. Даже если бы ты не выжила, я все равно хотел стать твоим мужем, хоть ненадолго.
Он неожиданно понял, как постыдно срывается голос, и немного помолчал, стараясь взять себя в руки:
— Когда викарию понадобился твой ответ, я приказал тебе дать согласие. Приказал, Ариель. Ты немедленно подчинилась строгому тону, повелению мужчины, как я и предполагал. Будь я добрым, и милым, и нежным, ты не ответила бы ни на один вопрос. Вот так я получил, что хотел, использовал твой страх против тебя же, как это сделал Кохрейн. Не пойми меня не правильно, я знаю, что поступил плохо, но не жалею об этом. Я хотел жениться на тебе, хотел, чтобы ты была моей женой, пока не умру. Я не прикоснусь к тебе, не попытаюсь овладеть, пока ты не позволишь мне. Это по крайней мере твой выбор. Как бы я ни угрожал тебе, у меня не было намерений принуждать тебя или заставлять что-то делать против воли. Хочу, чтобы мы были мужем и женой во всех смыслах этих слов. Но решение за тобой.
— И ты будешь жить в целомудрии всегда, если я не захочу, чтобы ты прикоснулся ко мне.
Только сейчас он взглянул на нее. Одна бровь вопросительно изогнулась.
— Всегда? Милосердное небо, ты, кажется, знаешь, как добраться до сути вещей, не так ли?
— Ну, есть еще эта Лора… как ее там… в Лондоне.
— Это было до того, как мы поженились.
— Ну?
— Возможно, нет. Скорее всего, я попытаюсь использовать все, до последней хитрости, в мужском репертуаре, чтобы совратить тебя. Вино, бренди, вероятно, опиум, алмазы, рубины… все, что угодно.
Ариель рассмеялась.
— Прекрати же! Знаешь ведь, мне не нужны ни алмазы, ни рубины. Что же касается опиума, это ужасно! Будь я пьяна или одурманена, сама не знала бы, что делаю. Вряд ли это доставило бы тебе удовольствие.
В глазах Берка светился такой неподдельный голод, что Ариель сглотнула и быстро отвернулась, принявшись разглядывать маленькую лужайку, поросшую колокольчиками.
— Сегодня очень тепло, — пролепетала она, не поднимая головы.
— Да, но все же дует легкий ветерок.
— Да. Знаешь, ведь я уродлива.
— Что? — недоуменно охнул Берк.
— Уродлива.
На этот раз она взглянула мужу прямо в глаза.
— Ты достаточно часто видел меня без одежды, чтобы знать, как я выгляжу.
Его так и подмывало сделать вид. что не понимает, заверить, что считает жену самой красивой и прекрасно сложенной женщиной на свете, но разве дело было в этом? Ему придется не торопиться, быть очень честным и безупречно искренним.
— Ты имеешь в виду белые рубцы от побоев Кохрейна?
— Да. Следы можно увидеть, если присмотреться, конечно.
— Мне очень трудно говорить это. Я видел тебя обнаженной, заметил эти шрамики и почувствовал такой гнев, что был готов отыскать в аду старого ублюдка и убить его второй раз. Но потом я взглянул на тебя и увидел в твоих глазах море боли, понял, как глубоко он оскорбил тебя, и хотел обнять, прижать к себе, сказать, что теперь, когда ты стала моей, никто. ни один человек, не посмеет пальцем прикоснуться к моей жене. Хочу, чтобы ты верила: прошлое — это всего лишь прошлое, и что ты и я теперь вместе, и мы — настоящее и будущее, и у нас все будет так, как захотим. Вот что я думаю о твоем так называемом уродстве.
— Почему, — спросила она очень тихо, — ты не захотел увезти меня, когда мне было пятнадцать? Берк привлек ее к себе.
— Господи, как я жалею, что не сделал этого, Ариель. Я столько раз отчетливо понимал, что разыгрывал тогда благородного глупца, считая, что совершаю достойный поступок. Но я опрометчиво предполагал, что ты будешь меня ждать, превратишься к тому времени из девочки в женщину, но все же, о чудо, останешься такой, как в пятнадцать лет, и я улыбнусь тебе, и мы поженимся, и все будет хорошо.
Он покачал головой.
— Но все произошло совсем не так и мы не в силах изменить прошлое. Зато сумеем отвести ему его законное место и если не забыть, то хотя бы не придавать ему излишне важного значения.
Он поцеловал ее, очень нежно и осторожно, чувствуя прикосновение нежной груди. Ее руки обвились вокруг его шеи. И тут, к его совершенно дурацкому восторгу, она слегка приоткрыла губы. Берк не впился в этот соблазнительный рот, не проник языком в эту теплую пещерку, и вместо этого очень медленно лизнул ее нижнюю губу. От сладостного соблазнительного вкуса у Берка закружилась голова, по спине пробежал озноб, а мужская плоть мгновенно отвердела. Но ведь он мужчина, а не зеленый юнец!
Он остро ощутил тот момент, когда Ариель начала отвечать на ласки. Все ее тело словно изменилось, будто что-то глубоко в душе ослабло, раскрылось, и Берк в это драгоценное мгновение понял, что она больше не опасается, не боится и полностью доверилась ему. Губы приоткрылись чуть шире, и Берк едва не застонал от наслаждения, когда она нерешительно коснулась своим языком его.
— Ариель, — нежно прошептал он.
Она стиснула руки у него за спиной и поднялась на цыпочки, чтобы стать к нему еще ближе. Каменно-твердая мужская плоть, распирающая панталоны, вжалась в мягкий живот, но Берк думал лишь об одном: она не боится, она верит.