Подход Лавея к сатанизму был очень похож на подход шпрехшталмейстера [12] – агрессивный, шумный и громогласный. Он поддерживал Сатану открыто и гордился этим. В его церкви не было ни греха, ни вины, и каждый мог делать все что хотел и когда хотел.
Ричард угнал машину и поехал в Сан-Франциско на встречу с Лавеем. Ему было важно видеть последователей Сатаны и находиться среди них. В глубине души он верил, что Лавей не обманщик, что у него личная связь с Люцифером.
Вторую Церковь Сатаны Лавей открыл в районе красных фонарей Амстердама. В нее вступила масса проституток, предлагавших себя из уличных витрин, половых извращенцев, называвших Амстердам своим домом, и тех, кто стоял на грани сексуальных отклонений.
Встреча с Лавеем произвела на Ричарда сильное впечатление, он и относился к нему как к святому. «Я считал, что Ричард был очень милым – очень застенчивым. Он мне понравился», – сказал Лавей о Ричарде много лет спустя.
Ричард сказал, что присутствовал на церемонии, которую вел Лавей. Все были обнажены, и Лавей совершил ритуал над обнаженным телом женщины. Во время церемонии Ричард почувствовал, как ледяная рука Сатаны коснулась его, и почувствовал его присутствие. Это потрясло его до глубины души.
После этого он поспешно ушел с церемонии и позвонил матери в Эль-Пасо, умоляя ее помолиться за него. Когда она спросила почему, он сказал: «Сегодня вечером, мама, меня коснулся Сатана. Он пришел ко мне».
Она пообещала ему, что помолится, и упрашивала его вернуться домой. Он отказался, заявив, что не хочет иметь с Эль-Пасо ничего общего.
Мерседес поспешила в церковь, встала на колени и молилась, чтобы ее младший не стал жертвой повелителя тьмы, чтобы он вернулся домой. Для Мерседес Сатана был столь же реальным, как машина, дом или гроза. Тот факт, что она никогда его не видела, ничего не доказывал: Иисуса тоже она никогда не видела, но верила в него.
Ричард уехал из Сан-Франциско и вернулся в Лос-Анджелес. Он прочитал вторую книгу Лавея и стал другим человеком – гораздо серьезнее – и глубже ушел в себя. Он больше не был Ричардом Рамиресом, грабителем из Эль-Пасо и торговцем марихуаной, теперь он был Ричардом Рамиресом, неулыбчивым злобным сатанистом.
Вскоре Ричард был арестован за вождение угнанной машины. Он провел несколько месяцев в тюрьме, где познакомился с длинноволосым блондином с татуировками и кровоточащими деснами, тоже открытым сатанистом, смело говорившим, насколько велик Сатана. Он утверждал, что тот защитит любого, кто ему верен.
«Тебе ни в коем случае нельзя чувствовать себя виноватым. Единственный закон – верность своему внутреннему «я». Если хочешь кого-то убить, ничего страшного. Что плохо для них, хорошо для нас. Уяснил?»
Ричард «уяснил» это слишком хорошо: выйдя из тюрьмы, он стал тем, кого называют «сатанист-одиночка». Он не скрывал, что он последователь Сатаны, даже рисовал пентаграммы идеальной формы на предплечьях и кистях, но групп и культов сторонился. Он им не доверял. Он чувствовал, что они, – включая самого Лавея, – могли быть наводнены стукачами из полиции.
Ричард продолжал совершать кражи со взломом, угонять машины и употреблять кокаин, и все больше и больше уходил в себя. Дни незаметно переходили в недели, недели в месяцы, и его жизнь превращалась в монотонную езду на американских горках, полную кокаина, воровства, еще большего количества кокаина и еще большего количества воровства – в компании со случайной проституткой. Личная гигиена утратила значение, и от него пахло немытым телом. Он не обращал особого внимания на зубы и постоянно ел сладости, фрукты и пил «Кока-Колу», зубы разрушались, а он неохотно пытался их лечить. Он не любил дантистов, не любил сидеть с открытым ртом, пока чьи-то чужие руки копались в нем, причиняя боль.
Со временем Ричард все больше отдалялся от своей семьи. Он редко приезжал, а когда приезжал, останавливался в «Розовом фламинго» на Аламеде. Хулиану вид сына не понравился – тот был слишком худым и выглядел нездоровым. Он не сомневался, что Ричард употребляет наркотики, но когда он пытался поговорить, они неизбежно начинали ссориться, и Ричард возвращался в Лос-Анджелес, к новым кражам со взломом, к еще большему количеству кокаина и более странным сексуальным фантазиям. Рут часто пыталась связаться с ним через Рубена, но безуспешно. Рубен его редко видел или даже не знал, где он.
Однажды в середине 1983 года Рут поехала в Лос-Анджелес проведать Ричарда. Семья не получала от него известий несколько месяцев. Хулиан сказал, что хочет, чтобы Ричард вернулся в Эль-Пасо, и Рут была отправлена в качестве эмиссара клана Рамиресов. Ее миссия заключалась в том, чтобы вернуть младшего брата домой.
Рубен сказал Рут, что не видел Ричарда несколько недель. Они вместе отправились в центр города и попытались его найти, но в своих обычных пристанищах он не появлялся. Той ночью Рут спала в машине Рубена. Она не поладила с Сюзанной и обвинила ее в том, что она начала ссору между братьями. Уоттс был опасным местом для красивой женщины, в одиночестве спящей в машине. Рут пряталась под плащом на заднем сиденье, пока не взошло солнце. Всю ночь она почти не спала. В Уоттсе бегали огромные крысы, и Рут с ужасом наблюдала, как черный кот Рубена бросался на них и убивал их прямо на тротуаре. Кот так хорошо охотился на крыс, что Рубен даже сдавал его в аренду. На третий день поисков Рут наконец нашла Ричарда перед автовокзалом. Она с трудом узнала брата: таким худым она его никогда не видела. И он больше не походил на их Ричи. Он стал кем-то другим.
«Он изменился, – скажет она позже. – Прежде всего это было видно по его глазам – они были жесткими и бесчувственными».
Между Ричардом и Рубеном все еще сохранялась неприязнь из-за предполагаемых подкатов Ричарда к Сюзанне, и Рубен оставил Рут и Ричарда на автовокзале и вернулся в Уоттс.
Рут была просто шокирована внешним видом брата и его неадекватным поведением. Он привел ее в убогую комнату в отеле на Мэйн, и она пришла в ужас от этого грязного места, подозрительных личностей в вестибюле и коридорах. Ричард усадил сестру на драный стул и прямо перед ней принялся вкалывать себе кокаин. Она заплакала, прося его прекратить, и на коленях умоляла его вернуться домой. Он отверг все ее просьбы. Вскочил и заметался по маленькой комнатке, как зверь в клетке. В комнате был большой магнитофон, и он врубил «Дорогу в ад» AC/DC.
– Пожалуйста, Ричи, я умоляю тебя остановиться, это тебя убьет. Папа хочет, чтобы ты вернулся домой, он говорит, что теперь все будет иначе, он все для тебя сделает. Он так сильно тебя любит. Пожалуйста, хватит кокаина. Он тебя убьет, Ричи, открой глаза…
– Мои глаза открыты! К черту Эль-Пасо… Я не вернусь. У меня там ничего нет.
– Там твоя семья, Ричи. Там твои корни. Тебе здесь не место, с этими людьми – ты же лучше всего этого…
– Рут, я там, где хочу, и делаю то, что хочу! Ты знаешь, в конечном итоге все закончится драками, у меня это было, я больше не хочу слышать все его дерьмо: «Сделай это, сделай то». Я никогда не вернусь. Эль-Пасо слишком маленький – я никогда не смогу найти того, что хочу. Мое место здесь.
– Здесь? Ты в аду, Ричи.
– Значит, я хочу быть именно там.
– Тебе будет больно…
– Нет, не будет – я сумею о себе позаботиться.
– Ричи, при таком образе жизни это только вопрос времени, когда случится что-то действительно плохое… очень плохое.
– Ничего плохого не случится, потому что я под защитой, ясно?
– Под чьей защитой?
– Сатаны, – сказал он.
– О боже, пожалуйста, не начинай…
– Рут, черт возьми, не начинай принижать то, чем я занимаюсь, ясно? Я не хочу этого слышать, поняла?
– Ричи, почему Сатана? Почему?
– Потому что Сатана воплощает то, что я чувствую. Я не такой, как остальные, я – другой.
– Ты такой же, Ричи. Я знаю тебя лучше всех во всем мире, и в душе ты добрый и чистый…
– Я не такой. Я изменился.
– Ричи, я люблю тебя больше всего на свете, больше собственного ребенка, и я прошу тебя, пожалуйста, уезжай из Лос-Анджелеса! Папа даст тебе деньги на учебу, и ты сможешь научиться ремеслу, чему-нибудь в электронике – тебе же это нравится…
– Рут, у меня есть ремесло. Я вор… и хороший.
– Как долго ты сможешь этим заниматься, прежде чем попадешь в тюрьму?
– Я не попаду в тюрьму, понятно? Я же сказал тебе, я под защитой.
Рут долго и пристально смотрела на Ричарда. Она видела, что он действительно верил в то, что говорил, и знала, что если он что-то втемяшил себе в голову, то не передумает. Его глаза были полны вызова и огня, а руки трепетали, как рассерженные, нервные птицы.
– Значит, домой ты не вернешься, – раздраженно сказала она.
– Нет. Ни за что. Перестань меня спрашивать, или я уйду.
На следующий день Рут отправилась в шестнадцатичасовую поездку на автобусе в Эль-Пасо. Ей не хотелось оставлять Ричарда. Ей было очень тяжело, но надо было вернуться к работе и обязанностям. В автобусе она молилась, чтобы Иисус вмешался и заставил брата увидеть свет. Она так усердно молилась, что у нее началась ослепляющая, пульсирующая головная боль.
Рут была честна с отцом и рассказала ему, как выглядел Ричард. Хулиану было очень трудно врать: взгляд его темных проницательных глаз, казалось, видел правду насквозь.
Когда он услышал о состоянии Ричарда, наркотиках, отеле, Сатане, его сердце было разбито, но что он мог сделать? Даже если он поедет в Лос-Анджелес, он не сможет заставить Ричарда вернуться. Теперь он был достаточно взрослым, чтобы по закону жить самостоятельно.
– Что мне было делать, надеть на него наручники и бросить в багажник своей машины? – часто спрашивал он впоследствии.
Хулиан и Мерседес пошли в церковь и молились о том, чтобы Ричард вернулся домой… чтобы Ричард увидел свет.
Но света он не увидел.
Книга третья. Поимка
«На самом деле он всего лишь бедный мальчик, воспитанный в вере во Христа».