Позже Улот и Олсон сообщили, что Рубен с готовностью согласился показать им, где находится машина Ричарда: он и Сюзанна отвезли двух детективов на 23-ю авеню в Линкольн-Хайтс, пустынный участок дороги, заваленный пивными банками, обертками от презервативов и окурками. Зеленый «Понтиак» 1976 года со спущенной шиной и поврежденным правым передним крылом был там, как и сказал Перес. Вызвали фотографов и криминалистов, и Чак Вандер Венде и Джерри Берк отправились на Линкольн-Хайтс. Все они сразу увидели пентаграмму, нарисованную на приборной панели. Его отбуксировали в полицейский участок Западного Лос-Анджелеса департамента шерифа и выписали ордер на обыск в дополнение к кожаной сумке из шкафчика автовокзала.
После подписания ордера машину прочесали мелким гребнем. Джерри Берк вырезал из приборной панели пентаграмму. В бардачке нашли белый кофейный стаканчик, а под правым передним сиденьем – пару дешевых наручников. Отпечатки Ричарда Рамиреса были на стаканчике, а также на зеркале заднего вида, пряжке ремня безопасности и рулевом колесе.
Глава 27
Новость о том, что Ричард опознан как Ночной охотник, разорвалась в Эль-Пасо атомной бомбой. В 23:15 вечера пятницы Джозеф и София крепко спали, когда настойчиво зазвонил телефон. Это был очень взволнованный Роберт. Он сказал:
– Ты слышал, Джозеф?
– Слышал что? – спросил Джозеф, раздраженный тем, что Роберт так поздно разбудил его и Софию, завтра ему надо было на работу.
– Ричи опознан как Ночной охотник…
– Ночной охотник? Что такое Ночной охотник?
– Парень, убивающий всех людей в Лос-Анджелесе.
– Роберт ты что, с ума сошел?
– Я не сошел с ума, включи телевизор – это все по телевизору, по всем каналам, включи и посмотри!
– Я тебе перезвоню, – сказал Джозеф. Он повернулся к Софии:
– Роберт сказал, что Ричард арестован, – и велел ей включить телевизор.
Во весь маленький экран черно-белого приемника демонстрировали полицейскую фотографию Ричарда, сделанную в декабре 1984 года. Глаза Джозефа округлились.
«Меня как будто огрели дубиной», – скажет он позже. Они услышали, как диктор сообщил, что Ричард был опознан как человек, совершивший серию убийств, изнасилований и грабежей по всей Южной Калифорнии. Он стал известен как «Взломщик из Долины», «Убийца, входящий без предупреждения», и, наконец, «Ночной охотник».
– Нам надо позвонить матери и отцу, – сказал Джозеф, зная, как эту новость воспримут родители. Он молился, чтобы это было какой-то ужасной ошибкой, зная, что отец будет страшно расстроен. Он как можно быстрее оделся, посадил в машину детей и поехал в дом родителей.
Когда эту новость услышала Рут, она сидела на краю кровати и расчесывала волосы перед сном. По телевидению шла сводка новостей, и внезапно на весь экран показали фотографию ее младшего брата. От слов диктора у нее отвисла челюсть. «Как будто меня сбил мчащийся на скорости поезд», – вспоминала она. Дочь Роберта осталась у них на выходные, и, как и дочь Рут, Глория, уже спала.
Рут пила редко, но почувствовала, что если не выпьет, то сойдет с ума. Она оделась и, оцепеневшая, вышла на улицу, поехала в магазин и купила банку пива. На обратном пути в Ледо она открыла ее, затем остановилась и, закрыв окна, закричала изо всех сил, а потом разрыдалась. Как и Джозеф, она понятия не имела, правда ли то, что она услышала. Как мог ее младший брат, ее Ричи, ее куколка, быть убийцей? Все это так неправильно. Они совершили грубую ошибку. Внезапно Рут вспомнила про родителей. Вернувшись домой, она разбудила дочь и племянницу и поспешила к дому родителей, в двух минутах езды.
Когда Джозеф подъехал к дому, свет в нем горел.
– Они знают, – сказал он и вышел из машины.
Когда он и София вошли на кухню, они увидели Хулиана и Мерседес. «На лицах обоих одновременно читались изумление, боль и замешательство», – скажет позже Джозеф. Приехала Рут. Детей снова уложили спать в отдельной спальне.
Мерседес сказала, что ей нужно уйти из дома выплакаться. Взяв Библию, она вместе с Рут и Софией пошла в близлежащий парк, где Мерседес посмотрела на большое, усыпанное звездами ночное небо Эль-Пасо.
Почему, спросила она, и заплакала. Плач превратился в вой зверя, которого пронзили раскаленным копьем. Рут заплакала вместе с ней, а затем поняла, что ей надо вывести Мерседес из такого ужасного отчаяния. Она боялась, что это действительно убьет мать.
– Послушай, – сказала она, – мы не знаем, делал ли Ричи то, о чем они говорят. Они все время ошибаются. Давай подождем и посмотрим, правда ли это вообще. Мама, Ричи никогда не мог бы совершить того, о чем они говорят.
Мерседес поняла, что Рут права. Ошибки совершались постоянно. Медленно, взявшись за руки, они пошли к машине и вернулись домой.
Хулиан редко пил алкоголь из-за диабета, но он не мог признать реальность того, в чем обвиняли его младшего. Когда женщины вернулись, он с Джозефом поехал в магазин купить несколько бутылок вина и пива. В машине по дороге домой Хулиан сказал:
– Почему? Почему все это происходит со мной, чем я заслужил такую судьбу? Я ведь всегда старался изо всех сил.
– Папа, это, скорее всего, ошибка. Пожалуйста, не надо так волноваться.
Вернувшись в дом, они нашли женщин на заднем дворе. Мерседес, с открытой Библией в руках, сказала:
– Давайте мы все помолимся, чтобы этот ужас был ошибкой. Если кто-то из вас не может молиться, я буду молиться за вас. Давайте возьмемся за руки.
Под бархатно-черной техасской ночью семья Рамирес взялась за руки и молилась, чтобы все сказанное по телевизору было какой-то извращенной неправдой, измышленной самим дьяволом, ибо кто еще, спрашивала Мерседес, мог придумать такое? Закончив молитву, все они почувствовали себя немного лучше, зная, что теперь Иисус и Дева Мария знают о тяжкой несправедливости, постигшей клан Рамиресов.
Джозеф и Хулиан вернулись в спальню Хулиана. Там Мерседес всегда держала зажженной свечу, которая отбрасывала на стену кривые, пляшущие тени. Хулиан открыл две банки пива и дал одну Джозефу, сказав, что это поможет им успокоить нервы. Выпив пива, Хулиан налил стакан вина, зная, что это быстрее на него подействует.
– Разве я был плохим отцом? – спросил он Джозефа. – Я всегда работал, жертвовал всем, я делал все, что мог. Что я сделал, чтобы заслужить такое?
– Это ошибка, Ричи не убивал всех этих людей. Ни в коем случае. Он вор, но он не убийца. Ни в коем случае. Это ошибка, папа.
– Я надеюсь… это все марихуана. Это все потому, что он курил марихуану, – настаивал Хулиан, делая большие глотки пива и вина.
Хулиан напился, и настроение у него испортилось. Он начал ругаться, затем подошел к нижнему ящику комода и достал револьвер 38-го калибра, оставшийся со времен службы полицейским в Хуаресе.
– Что ты собираешься делать? – спросил Джозеф.
– Я не вынесу позора Ричи из-за убийства людей, я застрелю твою мать, а потом убью себя.
Он направился на кухню.
Джозеф как можно быстрее вскочил и схватился за оружие отца:
– Ты не убьешь мою мать, – сказал он.
Двое мужчин начали драться за револьвер, но Хулиан смягчился и отдал его сыну, который сразу запер ствол в багажнике своей машины. Хулиан плакал, пока не уснул.
Рут дала Мерседес снотворное и, к счастью, та тоже вскоре заснула. Репортеры продолжали звонить, чтобы взять интервью, и в конце концов телефон семье пришлось отключить.
Рут была так расстроена обвинениями в адрес Ричарда, что у нее все время дрожали руки. Без снотворного она тоже не могла уснуть. И, пока оно не подействовало и ее разум не успокоился, она молилась, чтобы полиция не убила брата – и чтобы все это оказалось просто большой ошибкой.
Последние несколько лет Ричард присылал Рут бижутерию, которую, по его словам, купил у какого-то скупщика. Рут хранила все это в ящике в гараже. Несмотря на обвинения в том, что ее брат был вором, ей никогда не приходило в голову, что драгоценности могут быть крадеными.
В 6:40 в субботу утром, когда Ричард спал в лос-анджелесском автобусе, Джозеф поехал из дома родителей на работу. Он попросил Софию побыть с его семьей, пока не приедет мчавшийся из Тусона Роберт. В машине по дороге на работу Джозеф молился. Он пытался сосредоточиться на работе, но был настолько выбит из колеи, что ничего не вышло. Начальник заметил, что что-то не так, Джозеф рассказал ему, что Ричарда опознали как Ночного охотника, и начальник отпустил его домой. София позвонила и сказала, что Ричард был задержан в Восточном Лос-Анджелесе разъяренной толпой и что фургоны телевизионщиков выстроились вдоль квартала и не оставляют их в покое. Джозеф поехал с работы в дом родителей, благодаря Господа за то, что Ричарда не убили.
Когда он добрался до дома, его глаза едва вылезли из орбит при виде всех новостных фургонов и невероятной суматохи вокруг. Никогда он не видел ничего подобного. Он припарковался, и пока ковылял по тротуару к дому, его преследовали журналисты.
Хулиан встал. Не спавшая всю ночь София заснула, а Мерседес еще спала. Еле слышно работал телевизор, по нему продолжали крутить кадры, где Ричард сидит в полицейской машине, выезжающей с Хаббард-стрит и въезжающей в участок Холленбек.
Приехал Роберт, и все трое с открытым ртом смотрели репортажи, потрясенные масштабностью и жестокостью преступлений, в которых обвиняли Ричарда.
Из Лос-Анджелеса позвонил Рубен и сказал Джозефу, что добрался до Хаббард-стрит в тот момент, когда Ричарда увезли, и что толпа убила бы его, если бы не явились копы.
Приехала Рут, и семья начала разговоры о том, чтобы найти Ричарду адвоката и переехать в Лос-Анджелес. Наличных денег у них было немного, но они собрали все, что удалось наскрести.
Хулиан и Роберт не хотели ехать в Лос-Анджелес, а Джозеф не мог из-за здоровья. Было решено, что тем же вечером поедет Рут и посмотрит, чем она сможет помочь Ричарду.
Джозеф продолжал не пускать репортеров, подходящих к двери. Когда Мерседес проснулась и услышала, что Ричард схвачен относительно невредимым, она настояла на том, чтобы пойти в церковь.