Как только они вышли из дома, репортеры кинулись к ней, но внушительный вид Роберта, с темными злыми глазами, их отпугнул, и они успели уехать. Репортеры снова обратились к соседям Рамиресов.
Старая подруга Ричарда, Нэнси Авила, была потрясена обвинениями против Ричарда. Она не сомневалась, что все это – большая ошибка. Милый, нежный мальчик, которого она знала, не мог совершить такого. Нэнси пошла к Рамиресам и спросила, может ли она чем-нибудь помочь. Она с готовностью согласилась поехать с Рут на ночном автобусе в Лос-Анджелес, чтобы утром они могли увидеть Ричарда.
Дэвид Хэнкок, испаноязычный репортер из «Эль-Пасо таймс», вежливо спросил Хулиана, согласится ли он дать интервью. Хулиан хотел, чтобы люди знали правду и то, что он чувствует. Тихим напряженным голосом, опустив глаза, он поведал, как из Лос-Анджелеса позвонил его старший сын Рубен и рассказал им новости, а затем он включил телевизор и сам все увидел. Он назвал Ричарда «упрямым» мальчиком, который делал то, что хотел.
– Когда ему было восемнадцать, он впервые решил переехать в Лос-Анджелес, взял и уехал. Я пытался его остановить, но не смог. Я считаю, что все марихуана, которую он курил, свела его с ума. Между нами произошел разрыв. Он не хотел делать то, что я ему говорил.
Репортер спросил Хулиана, что он думает об обвинении в убийстве.
– В глубине души я не могу поверить, что он до этого докатился! Но если у властей есть доказательства, что мы можем поделать?
– Вы наймете ему адвоката? – поинтересовался репортер.
– Нет… у меня нет таких денег. В таком трудном деле это будет очень сложно.
Когда Каррильо и Салерно снова попытались увидеться с Ричардом, тот отказался с ними разговаривать.
В воскресенье вечером к Ричарду пришел Алан Адашек, назначенный на его дело адвокат, высокий худой мужчина с длинным лицом, черными волосами и в толстых очках в металлической оправе. Это дело было самым масштабным из всех, которые он когда-либо вел, и он не хотел допускать ошибок, зная, что каждое его действие подвергнется освещению в средствах массовой информации. Адашек был человеком осторожным, которому нравилось держать все под контролем. Это неизбежно вело его к столкновению с Рамиресом.
Когда Адашек в первый раз встретился с Ричардом в тюрьме, он был подавлен, скромен и застенчив. Ричард сказал, что, видимо, ему не удастся добиться справедливого судебного разбирательства, и все уже считают его виновным, так что он хочет признать свою вину, чтобы как можно быстрее со всем этим покончить. Адашек посоветовал ему вину не признавать и не отказываться от процесса. Ричард сказал, что подумает об этом, и его отвели обратно в камеру.
Адашек ему не понравился. Он считал его частью системы, которая лишит его свободы – а в конечном итоге и жизни.
Рут и Нэнси сели в переполненный вечерний лос-анджелесский автобус и в девять утра были на автовокзале «Грейхаунд». Они прошли через автовокзал, точно как Ричард накануне, и поймали такси до окружной тюрьмы. Рут рассказала охраннику, к кому она пришла на свидание, женщины показали удостоверение личности, и их впустили в заполненный людьми зал ожидания.
Ждать пришлось полчаса. Затем, отдаваясь эхом и перекрывая шум переполненной комнаты, из громкоговорителя прозвучало имя «Ричард Рамирес».
При звуке этого имени замолчали все, даже дети. Медленно, нерешительно Рут встала и сквозь давящую тишину прошла к кабинке для свиданий, где сидел ее брат. Все взгляды были прикованы к ней. Нэнси не встала, и Рут шла одна. Она увидела брата сидящим по другую сторону толстой, заляпанной стеклянной перегородки, вмонтированной в цементную стену. Поговорить с ним она могла только по телефону.
Увидев сестру, Ричард заплакал. Она быстро подняла трубку и произнесла: «No enseñes el cobre», – любимую фразу отца, означавшую «никогда не показывай чувств». Ричард понял и справился со слабостью, которая быстро превратилась в гнев.
Когда Рут спросила, что случилось, он сказал ей, что это не он, что он не Ночной охотник, но из-за широкой огласки все уже считают его виновным и он никогда не добьется справедливого суда, а потому хочет признать свою вину.
Рут сказала ему оспаривать обвинения, если они не соответствуют действительности.
– Ричи, не сдавайся так просто, ты, не должен сдаваться! Они тебя убьют.
Ричард настаивал на том, что он, бедный мексиканец, никогда не сможет добиться справедливости. Он рассказал сестре, насколько ему не понравился адвокат Адашек. По его словам, государственные защитники сотрудничают с прокуратурой и судами. Они – часть истеблишмента. Рут сказала, что найдет ему другого адвоката. Ричард спросил, на какие деньги, и она не нашлась, что ответить.
– Нет, – сказал он, – я хочу признать себя виновным и поскорее с этим покончить.
В Калифорнии действует смертная казнь, напомнила ему Рут.
Он ответил, что ему все равно: он собирается признать себя виновным во всем, кроме похищений и растлений детей, в которых они пытаются его обвинить. Она заметила у него на затылке выбритые волосы и спросила о травме. Ерунда, ответил он, какие-то крысы на Хаббард-стрит ударили его металлическим прутом.
– Мой собственный народ – ты можешь в это поверить? Мексиканцы от меня отказались.
– Я хочу, чтобы ты вернулся в Эль-Пасо…
– Ну, я не знаю, и давай не будем об этом сейчас. Как мама и папа?
Рут честно рассказала, насколько потрясены родители, обо всех репортерах, камерах, вопросах и враждебных взглядах. Ричард увидел Нэнси и, помахав ей рукой, подозвал ее. Она не видела его три года. Она встала и подошла к нему под взглядами всех присутствовавших.
Он сильно изменился, подумала она, когда их глаза встретились. Он больше не был похож на себя прежнего. Она взяла у Рут трубку.
Ричард сказал Нэнси, что он не Ночной охотник, просто им требовалось кого-то арестовать, и козлом отпущения выбрали его. Он поблагодарил ее за то, что она пришла. Нэнси сказала, что ужасно себя чувствует и сделает все возможное, чтобы помочь. Он приложил руку к стеклу, Нэнси подняла руку, и их ладони вместе коснулись стекла.
Он расспросил ее о школе и семье. Ей хотелось признаться, что ее сердце было разбито, когда она увидела его изможденное лицо по телевизору, что она была в ужасе, заперлась в комнате и плакала, услышав о тех зверствах, в которых его обвиняют. Но ничего этого она не сказала. Он попросил ее писать ему, и она ответила, что будет.
Рут забрала трубку и сказала Ричарду, что, если он невиновен, ему надо бороться до конца. Все эти разговоры о признании вины – ерунда, он слишком легко сдается. Она найдет хорошего юриста, который им поможет.
– Если ты невиновен, это вскроется, – сказала она.
– Ты не понимаешь, они меня уже осудили, почитай газеты. Я никогда не добьюсь справедливого суда.
– Добьешься. За этим следит весь мир, Ричи. Им придется устроить тебе справедливый суд.
– Ни за что, не здесь. Этого Ночного охотника ненавидят так, что не передать словами, и в Лос-Анджелесе все уже уверены, что я – это он. Вчера мэр Брэдли сказал, что жители Бойл-Хейтс правильно сделали, убрав с улицы опасного преступника.
Подошел помощник шерифа и сказал, что время истекло. Рут попрощалась. Ричард поблагодарил ее за то, что она пришла, и сказал, что любит ее. Затем еще раз поблагодарил Нэнси. Рут сказала, что вернется в Лос-Анджелес как можно скорее. Когда его уводили в камеру, он послал им воздушный поцелуй.
Глава 28
Утром во вторник, 3 сентября, полдюжины заместителей шерифа посадили Ричарда Рамиреса в фургон с зарешеченными окнами и в сопровождении вертолета, эскорта автомобилей и мотоциклов, с заместителями шерифа за рулем, доставили в здание суда, всего в нескольких кварталах от тюрьмы. В пятнадцатиэтажном современном здании проходили суды всех девяносто шести общин округа Лос-Анджелес, для богатых и бедных, малоизвестных и знаменитых. Когда фургон въехал под навес для автомобилей с заключенными, Ричард впервые увидел, насколько им интересуется пресса, и это его шокировало. Целая толпа репортеров и журналистов пришла взглянуть на внушающего страх Ночного охотника. Ричард пригнулся, чтобы репортеры не смогли его сфотографировать.
Его доставили на тринадцатый этаж и поместили в огороженное место перед залом судебного заседания судьи Эльвы Сопер. Когда Ричард проходил мимо других заключенных, на него посылались угрозы и проклятия. На них он не реагировал – просто смотрел вниз, неловко шагая с грохочущими на ногах цепями.
Зал судебного заседания судьи Сопер был забит репортерами, полицией и публикой. Как ни странно, в суд пришли самые разные женщины, считавшие Рамиреса «чрезвычайно привлекательным». Они видели его фотографию и хотели посмотреть на него воочию. Он заводил их исходящей от него опасностью.
Алан Адашек рассказал Ричарду, насколько в зале многолюдно и чего ожидать от процесса. Ричард снова недвусмысленно заявил, что хочет признать себя виновным, чтобы со всем покончить. Он не хотел проходить через долгий судебный процесс только для того, чтобы его признали виновным, что, в конце концов – он в этом не сомневался, – и произойдет. Адашек попытался объяснить, что перед ним открыто много правовых возможностей, и на столь раннем этапе преждевременно всерьез признавать себя виновным. Адашек рассказал Ричарду о звонивших ему продюсерах, которые хотели приобрести права на его историю.
В зал суда Ричард вошел с опущенной головой. Когда он сидел на скамье подсудимых, то опустил голову до коленей, не желая, чтобы его фотографировали. Все корреспонденты были удивлены его застенчивостью.
В прекрасно скроенном костюме и с щегольски подстриженной бородкой встал Фил Хэлпин и сообщил суду, что штат Калифорния предъявляет Ричарду Рамиресу обвинения в убийстве Билла Дои, ограблении его дома, изнасиловании Лилиан Дои и ограблении дома Клары Хадсалл, в общей сложности по восьми пунктам. Хэлпин добавил, что вскоре Рамиресу будет предъявлено еще много обвинений. Вследствие тяжести и масштабности преступлений освобождения Ричарда под залог он не просил. Судья Сопер, женщина с ястребиными глазами, была согласна с этим.