Хэлпин также сообщил суду, что департамент шерифа планирует проведение опознания личности на четверг, 5 сентября, и попросил назначить вскоре после этого мероприятия дату второго судебного заседания, на котором могут быть предъявлены дополнительные обвинения. Судья Сопер назначила второе судебное заседание на 9 сентября, и все внезапно закончилось.
Прячущего лицо, ведущего себя, как испуганный олень, Рамиреса вывели из зала суда. Репортеры поспешили сделать его фотографии.
Выходя из здания, он вновь увидел море любопытных лиц. Журналисты смотрели на него сквозь толстое, слегка затемненное пуленепробиваемое стекло фургона, пытаясь разглядеть жившего, по их твердому убеждению, внутри него жуткого клыкастого монстра. После того как фургон в сопровождении кортежа автомобилей департамента шерифа уехал, репортеры поспешили опубликовать свои статьи и репортажи. Вся Калифорния с ненасытным любопытством следила за Рамиресом.
По возвращении в камеру Ричард обнаружил пачку писем от видевших его по телевизору женщин. Они писали, насколько уверены в его невиновности и сделают все, чтобы ему помочь. Он также нашел письма от сатанистов Лос-Анджелеса и всей страны, которые рассказывали ему, какой, по их мнению, он «крутой».
Ричард впервые осознал, что для таких, как он, людей ночи, он был героем. Ему это понравилось. Всю свою жизнь он был никто, очередной высокий и худой парень с голодным лицом и злыми глазами в толпе, но теперь люди останавливались, обращали на него внимание, показывали на него пальцем.
Он поклялся, что в следующий раз, когда он будет в суде, он покажет себя миру с другой стороны. Он решил, что независимо от того, что он сделал, они бы осудили его и убили, поэтому он возьмет власть в свои руки.
Церемония награждения жителей Хаббард-стрит, которые помогли схватить Рамиреса, проводилась начальством округа Лос-Анджелес. На ней присутствовал и заместитель шерифа Андрес Рамирес. Жителям вручил почетные именные знаки в благодарность за добрые дела и активную гражданскую позицию. Присутствовали Кармелло Роблес, Мануэль и Анджела де ла Торре, Хосе Бургойн, Фрэнк Морено, Фаустино Пиньон и его сын Хулио.
Несколько часов спустя в мэрии в честь людей, которые помогли захватить Ричарда, прошла вторая церемония, устроенная мэром Брэдли. Перед стеной камер и репортеров мэр сказал, что они отважные герои, и общество перед ними в долгу.
25-летняя Дорин Лиой из Бербанка наблюдала за церемонией награждения с презрением. Она считала несправедливым, что награды за поимку Ричарда были вручены до его осуждения. Дорин была ростом 157 сантиметров, с темно-каштановыми волосами, карими глазами и полной фигурой. Она работала редактором различных развлекательных журналов и жила с бабушкой. Впервые увидев фотографию Ричарда в пятничных новостях, Дорин влюбилась в это лицо, позже она скажет, что в глазах Ричарда было что-то, от чего ей хотелось обнять его. А утром того дня, когда он был схвачен, она посмотрела на его забинтованную голову и подумала, что людей на Хаббард-стрит следует арестовать. «Они не герои. Они банда преступников».
Дорин окончила Университет штата Калифорния в Нортридже со степенью «бакалавр гуманитарных наук по английскому языку». Она не курила, не пила, не ругалась и вместе сестрой-близнецом и братом получила строгое католическое воспитание.
Дорин решила, что будет защищать Ричарда от несправедливого отношения общества.
Услышав обо всех церемониях награждения и комментариях мэра, общественный защитник Алан Адашек был возмущен. Как с этими церемониями награждения, компрометирующими потенциальный состав жюри присяжных, Рамирес дождется справедливого судебного разбирательства?
Чтобы выразить свой протест и в надежде противодействовать девятому валу негативной прессы, Адашек согласился дать интервью «Лос-Анджелес таймс».
На следующее утро в 11 часов, когда люди по всему Лос-Анджелесу читали о наградах и смотрели фотографии «героев» на первых полосах газет, восемь детективов на трех машинах остановились перед домом Рут Рамирес. День был пасмурный, сырой и ветреный, и над Эль-Пасо обещали дождь. Двое из детективов были сотрудниками отдела по расследованию убийств департамента шерифа, остальные шесть детективов – из полиции Эль-Пасо. В то утро детективы Лос-Анджелеса прилетели в Эль-Пасо с ордером на обыск домов Рут и Хулиана. Указанными в ордерах предметами были зазубренные ножи, окровавленная одежда, бинокли, пистолеты, патроны, наручники, обувь, видеомагнитофоны, фотографии и/или видеозаписи убийств, сатанинские атрибуты и пара карих человеческих глаз.
Перес сказал оперативникам, что Ричард отправил «много вещей своей семье», и на тот момент детективы не исключали никаких вариантов.
Рут услышала, как хлопнули двери их машин, и увидела приближающуюся к ее дому процессию представителей закона в костюмах и с мрачными лицами. Они сказали ей, что в ее доме будет произведен обыск. Она подписала разрешение, сказав, что ей скрывать нечего. Детективы искали предметы, которые мог украсть Ричард. Как потом громко жаловалась Рут, они забрали принадлежащие ей украшения и шкатулку из ее спальни. Ей сказали, что, если у нее нет чеков на какой-либо конкретный предмет, его заберут. Также они взяли несколько кухонных ножей.
Вскоре они нашли в гараже деревянный ящик, где Рут хранила предметы, которые ей дал Ричард. Когда они спросили у нее, откуда эти украшения, она честно сказала, что ей дал их Ричард, быстро добавив, что это дешевая бижутерия. Ценность вещей детективов не заботила: они были обеспокоены их происхождением и их достоверностью в качестве вещдоков. Когда они сказали ей, что ищут пару карих человеческих глаз, и спросили, не присылал ли их ей Ричард, Рут пришла в ужас и, ошеломленная, стояла с открытым ртом.
– Глаза? Что вы подразумеваете под глазами? – спросила она.
Они ей объяснили.
– Нет, конечно, нет, точно и однозначно нет!
За кого они их принимают, за каннибалов? На этот вопрос они смерили ее ледяным взглядом, ничего не ответив.
Когда детективы закончили у Рут, они пошли в дом Хулиана и Мерседес. Рут попыталась предупредить отца, но дозвониться не смогла. Рамиресы сняли телефонную трубку, чтобы избавиться от постоянных звонков журналистов. Рут решила поехать к родителям, чтобы помочь им справиться с шоком от того, что они скоро услышат.
Когда она села в машину, детективы подъехали к дому ее родителей и показали свои значки Хулиану. Испаноговорящий детектив из Эль-Пасо сказал Хулиану, что они ищут определенные украденные предметы, которые указаны в ордере. Хулиан закон уважал и пристыженно отошел в сторону, пригласив детективов войти. Он объяснил, что Мерседес плохо себя чувствует и спит. Они попросили его разбудить ее, чтобы обыскать спальню, но он отказался. Его жена заболела, и он не собирается ее беспокоить. Сыщики начали обыскивать остальную часть дома.
Когда Хулиана спросили, присылал ли когда-нибудь его последний ребенок ему украшения, он ответил отрицательно, когда они спросили его, оставлял ли Ричард какое-либо оружие или наручники, Хулиан ответил отрицательно. Когда они спросили, присылал ли ему когда-нибудь Ричард пару карих человеческих глаз, Хулиан, он, как и Рут, не понял, о чем они. После того как его спросили три раза, он, наконец, понял, что они хотели – и почувствовал, как будто получил удар под дых.
– Нет, – сказал он. Сын никогда не присылал ему ничего подобного.
Приехала Рут. Она взглянула на отца и поняла, что его спрашивали о глазах.
Глава 29
Ричард не хотел представать на опознание. Он знал, что его лицо растиражировали во всех газетах и на телевидении, и люди, которые придут его опознавать – потерпевшие, – смотрели выпуски новостей.
И еще рана на затылке. Раструбили, что Мануэль де ла Торре ударил его металлическим прутом по голове. В газетах поместили фотографии, на которых его увозили с Хаббард-стрит с забинтованной головой. Для лечения раны у него на затылке выбрили область размером с серебряный пятак. Все это сразу заметят.
Алан Адашек, как позже скажет Ричард, сообщил ему, что выбора нет – он должен стоять на опознании. По мнению экспертов, Ричард не должен стоять ни на каком опознании, пока не заживет рана и не отрастут волосы. Но в четверг утром, 5 сентября, все выжившие жертвы Ночного охотника, за исключением лежавшей в коме Нетти Лэнг и больной Клары Хадсалл, отправились в центральную тюрьму.
Некоторые, например Вирджиния и Крис Петерсен, все еще были в бинтах, шли медленно и в сопровождении медсестер. Опознание проходило в зале на втором этаже. Занята была половина из пятидесяти мест, и в воздухе витало ощутимое нервное напряжение. Сиденья выходили на сцену в метре от земли. Дальняя стена сцены была выкрашена в черный цвет с белыми горизонтальными линиями и мерками для обозначения высоты. Гил Каррильо и Фрэнк Салерно стояли в глубине зала.
Рамирес и пятеро других мужчин такого же роста, веса и цвета кожи вышли на сцену. У Рамиреса был номер два. Все шестеро мужчин щурились от яркого верхнего света, пытаясь увидеть, кто находится в зале, но свидетели сидели в темноте, и видно их не было.
При виде Рамиреса люди в зале ахнули и заплакали, их сердца заколотились, руки затряслись. Руководивший опознанием заместитель шерифа велел каждому из мужчин по очереди выходить вперед, поворачивать лицо влево, потом вправо, и произносить слова: «Не смотри на меня, сука, или я тебя убью». Когда подошел черед Рамиреса, он вышел и заговорил. Каррильо и Салерно видели, как свидетели поежились на своих местах, а когда Рамирес шел к стене, свидетели увидели проплешину у него на голове. Свидетелей было так много, что собрали второе опознание, чтобы вместить всех. После каждого опознания свидетелям раздавали бумагу и карандаши, чтобы они написали цифру того человека, которого они выбрали. Почти все выбрали второй номер.
После опознания свидетелей вместе с родственниками убитых провели по коридору в большое зеленое производственное помещение, где были установлены три длинных стола. На них выложили все предметы, доставленные из дома Фелипе Солано, более двух тысяч предметов, преимущественно украшения – серьги, кольца, часы, запонки – а также видеомагнитофоны, телевизоры, магнитофоны и автоответчики. Сомкид Хованант, Сакина Абоват, Кэрол Кайл, Софи Дикман, Линда Дои и дети других жертв медленно вошли в комнату и прошли вдоль длинных столов, тихо плача и всхлипывая. Все они опознали предметы, которые, по их словам, украдены у них или их родственников. Кэрол нашла ожерелье, которое, по ее словам, принадлежит ей, Дэвид Нипп нашел магнитофон, который подарил Ма Белл. Предметы были опознаны, пронумерованы и классифицированы, чтобы можно было использовать их в качестве доказательств, если дело передадут в суд.