Рут обнаружила, что младший брат рассержен еще больше, чем в суде.
Она спросила его, почему он не вышел в зал суда. Он рассказал ей о решении Адашека не подпускать его к судье: он хочет получить себе всю славу и всем руководить.
Он рассказал ей о Джозефе Гальегосе. В нем ему особенно понравилось то, что он представлял кого-то из банды. Для Ричарда, с его уличным мышлением, это означало, что Гальегосу можно доверять. Рут рассказала ему, что позвонил Даниэль Эрнандес, и они с Артуро очень заинтересованы его представлять.
– Мэнни Барраса даже с ними поговорил, и они ему понравились – он говорит, что они вам подойдут, – сказала она.
По мнению Ричарда, у Эрнандесов не хватало опыта. Вместе они занимались юридической практикой всего пять лет. Джозеф Гальегос практиковал двадцать два года. Он согласился встретиться с Эрнандесами.
Их визит внезапно закончился. Рут немного поужинала и села на автобус к Рубену. Она хотела навестить Ричарда в субботу и спросила Рубена, можно ли ей поспать в его машине. Рубен чувствовал себя скверно, заставляя Рут спать в машине, но если он приведет ее в дом, начнется война. У Сюзанны, как и у Рут, был вспыльчивый характер, и им намного лучше не встречаться. Рубен смотрел в окно, следя за тем, чтобы Рут никто не беспокоил. Он знал, что, если с ней что-нибудь случится, никто в семье больше с ним разговаривать не будет.
Когда все новые обвинения, наконец, были предъявлены, оперативная группа по делу Ночного охотника решила устроить для себя вечеринку и коллективно собрала деньги. Каррильо договорился о месте, еде и питье для народа, наверняка мучимого сильной жаждой. Департамент шерифа пригласил все другие полицейские службы, которые занимались этим делом, департамент полиции Лос-Анджелеса, Глендейл, Монтебелло, Аркадия, округ Ориндж. Празднование было только для полицейских, члены семьи или друзья и подруги не допускались.
Сестры Каррильо помогли с едой, украшением и обслуживанием. Владелец «Уолтс Ликер» в Пико Ривера услышал о вечеринке и предложил выпивку. Он позвонил людям «Будвайзер», и они пожертвовали все пиво, которое «герои» могли выпить.
Гил поговорил с владельцами спортивной арены Пико Ривера, построенной в форме миниатюрной арены для боя быков под открытым небом, где проводились соревнования по верховой езде, небольшие родео, а время от времени корриды. Они были только рады освободить место для отдела шерифа и покрыли грязную площадку искусственным газоном.
28 сентября было идеальной ночью для вечеринки на свежем воздухе. Удушающая, тягостная августовская жара прошла, температура была приятной – 18 градусов, небо было чистым, усеянным звездами. Пришло около двухсот человек, лично принимавших участие в работе по розыску Охотника. Салерно знал, что расследование изменило некоторых его детективов. Прежде веселые и улыбчивые, они стали тихи и угрюмы. Все чувствовали свою беспомощность по мере того как преступления продолжались, становясь все более частыми, жестокими и извращенными.
Фрэнк Салерно рано ушел с вечеринки. Он устал и хотел побыть дома с семьей, от которой, ему казалось, это дело отдалило на целую вечность. Он знал, что его коллеги не отпустят его просто так, поэтому просто тихонько улизнул. Салерно, как и Каррильо, принял атаки Ночного охотника очень близко к сердцу. Они происходили в его районе, по соседству с его матерью, но ему не оставалось ничего, как ждать и надеяться, что убийца совершит ошибку. Теперь, когда Рамирес ушел с улицы, он обрел душевное спокойствие, которого лишился после убийств Пэтти Хиггинс и Мэри Кэннон.
Рону Солсбери принадлежало шесть ресторанов в районе Лос-Анджелеса под названием «Эль Чоло». Он знал Джейн Салерно и сказал ей, что хотел бы устроить вечеринку для Фрэнка и других детективов за ту огромную работу в деле Охотника. Все люди шерифа, работавшие над этим делом, включая технических специалистов и криминалистов, устроили второй грандиозный праздник в ресторане «Ронс Вест Авеню». Они снова ели и пили, смеялись и шутили – и пытались вычеркнуть из памяти ужас страшных деяний. «Это был чертовски приятный жест», – позже скажет Фрэнк о щедрости Рона.
В выходные, 28 сентября, Мэнни Барраса приехал в Лос-Анджелес с договором, по которому Ричард передает все права на свою историю сестре Рут. Окружная прокуратура неоднократно заявляла, что не позволит Рамиресу использовать средства от продажи его истории: эти деньги, по их словам, пойдут потерпевшим. Тем не менее Ричард подписал соглашение.
Рут снова сказала Ричарду, что Эрнандесы хотят заняться его делом. Они, по ее заверениям, отлично справятся. Мэнни полностью согласился. Он сказал, что недостаток опыта восполняется у них энтузиазмом.
Ричард сказал, что Гальегос приедет в понедельник и примет решение после того, как поговорит с ним и Эрнандесами.
В понедельник утром в тюрьму приехал Джозеф Гальегос. Ричард подумал, что он хорошо одет, уверен в себе и опрятен, и он ему понравился. Они говорили по-испански, и Ричард чувствовал, что Гальегос с его латинским происхождением отнесется к нему справедливее, чем англоязычный карьерист.
Ричард сказал Гальегосу, что намерен признать себя виновным во всех преступлениях, кроме обвинений в похищении и растлении несовершеннолетних. Он знал, сказал он, что, скорее всего, его приговорят к смерти, но это не имело значения. Он не хотел, чтобы отец страдал от позора из-за всех подробностей, которые наверняка всплывут во время затяжного судебного процесса.
Подход Гальегоса к уголовному праву походил на подход лисы к потенциальной жертве: он двигался медленно и осторожно, нюхал воздух и озирался по сторонам. Он сказал, что, если Ричард захочет признать себя виновным, пусть будет так. Тем не менее он указал Ричарду, что лучшим решением могло бы стать заявление о невменяемости. Ричарду эта идея не понравилась, и он ее сразу отверг – он не сумасшедший, он другой, и следовал велениям собственного разума и желаний, а не лицемерным догмам общества.
– Если тебе так угодно, хорошо, – сказал Гальегос.
Ричард чихнул. Гальегос сказал:
– Да благословит тебя Бог.
– Нет, – поправил его Ричард, – Да благословит меня Сатана.
– Хорошо, – нервно улыбаясь, сказал Гальегос. – Да благословит тебя Сатана.
Ричард сказал, что он уже передал права на свою историю Рут, но он передаст их и Гальегосу в качестве оплаты. Адвокату это было приятно, он знал, что огромное внимание средств массовой информации неизбежно вызовет интерес к книгам и фильмам, и согласился принять в качестве оплаты еще не заключенные договоры.
Первым делом надо было заставить судью Сопер снять Адашека с дела и назначить его. Он позвонит судье и явится в суд от имени Ричарда на следующее заседание 9 октября. Они пожали друг другу руки, и Джозеф Гальегос стал новым адвокатом Ричарда.
Гальегос сказал Ричарду, что был арестован в 1975 году за то, что стрелял в шлюху из-за платы за минет, и пресса может эту историю поднять. Ричард сказал, что это не важно – «чушь собачья».
Вскоре после того как Гальегос ушел из тюрьмы, пришла Рут с Артуро и Даниэлем Эрнандесами. Они знали, что Ричард разговаривал с Гальегосом, и хотели не позволить Гальегосу его представлять. Они решили, что его адвокатами будут только они. Рассмотрение дела они считали поворотным пунктом в своей карьере. Они прославятся, и к их мнению будут прислушиваться. Они оба знали, что это дело отнимет у них много времени, но, в конце концов, оно того стоило.
У Артуро, сорока двух лет, и Даниэля, тридцати одного года, были густые черные волосы, темные глаза и густые брови. Они выглядели как родственники, но ими не были. Артуро носил бороду, у Даниэля были аккуратно подстриженные усики, толстые губы и саркастическое остроумие. По стандартам адвокатуры штата Эрнандесы были крайне неопытны в делах о преступлениях, за которые предусмотрена смертная казнь. Ни один из них никогда не вел дело об убийстве, не говоря уже о столь сложном деле.
На Ричарда Артуро и Даниэль не произвели особого впечатления. Они не такие искушенные, ловкие и хорошо одетые, как Гальего, и у них было очень мало опыта в зале суда. Ричард повторил объяснение, почему он признает себя виновным и сказал им, что нанял Гальегоса.
Они отметили, что Джозеф Гальегос состоял на учете в полиции и даже отсидел срок.
– Ричи, тебя не может защищать преступник, – сказала Рут.
Ричард сказал им, что знает об инциденте, но это не важно.
– Это было десять лет назад.
Слухи о том, что Джозеф Гальегос может защищать Ричарда Рамиреса, подозреваемого в том, что он Ночной охотник, быстро дошли до освещающих дело репортеров. К 9 октября, когда он впервые предстал перед судом как поверенный Ричарда, не все журналисты знали его биографию. Он был просто еще одним неизвестным адвокатом.
Во время закрытой конференции в комнатах судьи Сопер, на которой присутствовали Адашек, Холл, Гальегос, Алан Йохельсон и Фил Хэлпин, Рамирес сказал судье Сопер, что он ни при каких обстоятельствах не хочет, чтобы его представлял Алан Адашек. Он хотел Джозефа Гальегоса. Хэлпин не возражал против смены поверенного. Его единственной заботой было заслушать официальное заявление Рамиреса и двигаться дальше. Он не хотел заниматься этим делом всю свою карьеру. Судья Сопер удовлетворила ходатайство Ричарда и назначила Гальегоса поверенным.
В зале суда среди репортеров и небольшой группы женщин, считавших Ричарда привлекательным и непонятым, были Рут, Эрнандесы и Мэнни Барраса. Эрнандесы пытались поговорить с судьей, но она отказалась их слушать. Гальегос попросил отложить заседание, чтобы он мог ознакомиться с делом, прежде чем подавать какие-либо заявления. Ричард стоял позади него, по другую сторону проволочной сетки и стеклянной перегородки высотой по грудь, его огромные руки были прикованы наручниками к цепи на талии. Он бросил суровый взгляд на Рут, кивнул некоторым из пришедших на него посмотреть женщин и впился взглядом в Фила Хэлпина, репортеров и судью. Ричард больше не стеснялся показывать лицо: теперь он стоял прямо, расправив плечи, вызывающий, высокомерный, как матадор. На него было очень интересно смотреть, как на дикое животное в экзотическом зоопарке, – кроткий, извиняющийся убийца никого не интересовал.