ом 17 марта травме, часто задавая вопросы, казавшиеся некоторым дерзкими или бессмысленными. Но, похоже, он добился успеха, когда попросил ее описать нападавшего. Она сказала:
– На данный момент я помню очень расплывчато. Я могу сказать вам, ростом он 177 сантиметров, что-то в этом роде, по крайней мере настолько, насколько я помню. У меня при себе не было ничего, чтобы его измерить. Темная одежда. Темные волосы. Это все, что я на самом деле помню.
Это произошло четыре года назад, и большая часть того вечера виделась как в тумане или стерлась из памяти. На многие последующие вопросы Эрнандеса она ответила: «Я не помню».
– Вы помните, что видели какие-то черты лица мужчины, его приметы или чего-то еще? – спросил Эрнандес.
– Я помню, как давала об этом свидетельские показания, но сейчас в моей памяти нет четкой картины.
– Сегодня, здесь и сейчас, можете вы сказать мне, что помните лицо нападавшего?
– Нет.
– Значит, когда вы сегодня указали на мистера Рамиреса, вы полагались на свои тогдашние свидетельские показания?
– Я полагалась на свои тогдашние свидетельские показания.
– Итак, исходя из ваших сегодняшних воспоминаний, вы не можете указать на мистера Рамиреса и сказать, что это тот самый мужчина?
Казалось, все в зале одновременно наклонились вперед, чтобы услышать ее ответ, потому что теперь она говорила тихо.
– Не точно и не определенно, – сказала она.
По залу прокатился приглушенный возглас удивления. Насколько этот ответ не понравился Гилу, Фрэнку и Хэлпину, настолько же он понравился Эрнандесу.
Даниэль хотел еще больше расшатать дело, однако его тактика лишь показала Марию уязвимее.
В полдень Тайнан сделал перерыв на ланч, и шокированная Мария Эрнандес сошла с трибуны. Ричард не сводил с нее глаз и широко улыбнулся. Он чувствовал, что Сатана вмешался и заставил ее сказать правду:
– На самом деле она не могла меня узнать. Она видела меня в новостях и в газетах, поэтому указала на меня на опознании. Ее описание полиции не было на меня похоже.
Марии было ненавистно находиться рядом с Рамиресом во время беременности, в душе она верила, что он злой от макушки до пят, не тот, с кем можно находиться рядом, когда ты в положении.
В половине второго Эрнандес возобновил перекрестный допрос, не сомневаясь, что сможет еще раз доказать присяжным неуверенность Марии Эрнандес в том, что на нее напал именно Ричард. Он вынуждал ее признаться, что она защищалась сумочкой и при этом даже не видела стрелявшего, но Мария твердо и уверенно сказала ему, что сумочка не закрывала ей обзор.
Хэлпин напряженно встал, полный решимости поправить дело в прямом допросе. Он попросил ее подробно описать травму правой руки, желая развеять любые сомнения, что сумка закрывала ей обзор. Затем он попросил Марию в точности описать присяжным, что произошло на опознании.
– Пятого сентября 1985 года, когда вы опознали обвиняемого как мужчину, стрелявшего в вас, были ли вы уверены в своем опознании?
– Да, – сказала она.
Даниэль Эрнандес возразил, назвав это показаниями с чужих слов, но Тайнан отклонил его возражение.
Мария не помнила, опознала ли она Рамиреса на предварительных слушаниях, но перед судьей Тайнаном 9 апреля она опознала в нем стрелявшего в нее мужчину в черном. Хэлпин посовещался с Йохельсоном, затем попросил суд разрешить ей прочитать собственные показания на предварительных слушаниях, против чего Эрнандес категорически возражал. Тайнан сказал, что теперь возник вопрос об опознании ею личности нападавшего, и обвинение имеет право прояснить ситуацию. Мария молча прочитала свои показания.
– А теперь вы вспомнили, опознали ли вы обвиняемого как стрелявшего в вас мужчину? – спросил прокурор.
– Да.
Хэлпин спросил Марию, насколько ясно она помнит свои предыдущие явки в суд и на опознание, и уверена ли она, что в те времена внешность нападавшего была свежа у нее в памяти.
Казалось, что Хэлпин восстановил урон, нанесенный провалами в памяти Марии. Однако Даниэль Эрнандес был полон решимости вновь отыграть преимущество. Он снова спросил Марию о ее опознании, но она держалась твердо, и он не смог ее ни на йоту поколебать. Он высказал предположение о том, что Гил Каррильо подсказал ей, что Ричард был номером два на опознании, но она это отрицала. Он повторял одно и то же снова и снова, получая один и тот же ответ и лишаясь внимания присяжных.
Когда Даниэль наконец сел, весь зал вздохнул с облегчением. Хэлпин сказал, что у него вопросов больше нет. Он хотел, чтобы Мария смогла сойти с трибуны, чувствуя себя ужасно из-за того, что она подверглась перекрестному допросу Даниэля Эрнандеса. Но с этим он ничего не мог поделать и извинился перед ней взглядом. Судья Тайнан сказал ей, что она свободна и может быть вызвана снова.
Он сделал перерыв до 15:15. За столом защиты Даниэль торжествовал. Он был уверен, что опроверг показания Марии, показав присяжным, что она действительно ничего не помнит о событиях 17 мая. Ричард в этом уверен не был.
Вызвали Джозефа Когана, патологоанатома, проводившего вскрытие Дженни Винкоу и Дэйл Окадзаки. Он показал, что колотые раны Винкоу произвольно пронумерованы от головы до ног. Четыре нанесены в торс, шесть – в области шеи. Он подробно описал травмы, нанесенные каждым ножевым ранением.
– Любая рана могла быть смертельной, – резюмировал он.
Всем в суде было ясно, что убийца Дженни точно знал, что делает.
Доктор Коган показал, что раны шеи были своеобразными, потому что это были колотые раны, совмещенные с резаными ранами и проходящие от уха до уха.
– И эти колотые раны были нанесены с большой силой. Одна из них дошла до позвоночника и произвела небольшой перелом позвоночника, а затем на две колотые раны с обеих сторон шеи нанесена резаная рана. Она почти полностью разорвала трахею, причем трахея – это воздушная трубка, по которой воздух поступает к телу и легким, и рана разорвала одну из самых глубоких вен на шее. Есть доказательства аспирации крови в легкие, указывающие на то, что резаная рана на шее произведена, когда жертва была жива, и жертва вдохнула кровь в легкие.
Страшная тишина в зале суда была осязаема, умы людей осознавали реальность деяний Охотника. Некоторые из представителей прессы подсознательно потянулись к горлу. Одна из поклонниц Ричарда позже призналась, что она сексуально возбудилась при описании всего этого кровопролития.
Хэлпин спросил доктора, нашел ли он какие-нибудь отметины рукоятки ножа. Коган кивнул и объяснил, что если нож вонзить в тело с силой, вокруг раны образуются черные и синие пятна. По его оценкам, Дженни Винкоу могла быть жива в течение нескольких минут после нанесения ран.
Судья Тайнан прервал его, сказав, что уже около 16:00 и это все на сегодня. Репортеры поспешили в холл, чтобы попытаться заполучить меткое словцо у ключевых игроков для вечерних новостей. Дорин и несколько других поклонниц Ричарда поспешили в тюрьму, чтобы навестить его.
Хэлпин хотел начать с ран на шее и показать присяжным сделанные во время вскрытия цветные снимки разреза на горле Дженни крупным планом. Эрнандес горячо возразил, заявив, что фотографии слишком сильно разжигают эмоции и присяжным не следует их видеть. Хэлпин возразил, что раны «практически идентичны» ранам других убийств и сами по себе являются уликами. Судья Тайнан очень не хотел показывать эти фотографии присяжным. Они были ужасны и неизбежно вызвали бы эмоциональные потрясения и кошмары. Он сказал Хэлпину, что если он сможет доказать, что раны идентичны, он примет это в расчет. В противном случае будут разрешены только предложенные Эрнандесом схемы и рисунки. Хэлпин сказал, что ему понадобится время пересмотреть все фотографии.
Хэлпин сказал, что у него есть фотографии с идентичными резаными ранами из инцидента № 4 (Максин Заззара), инцидента № 8 (Мэри Кэннон) и инцидента № 12 (Макс и Лела Кнейдинг). За ними послали Алана Йохельсона. Тайнан отложит вынесение решения о допустимости фотографий до тех пор, пока не увидит их все, а Хэлпин тем временем возобновит прямой допрос Когана. Вскрытие Дейл Окадзаки фактически провел Джеймс Вегнер, но он больше не работал в судебно-медицинской экспертизе и был недоступен. Хэлпин намеревался воспользоваться для установления фактов услугами Когана. Эрнандес возражал на основании того, что свидетельство основано на сведениях, полученных из вторых рук, но после долгих споров Тайнан дал на это разрешение, исходя из того, что в основе лежат «официальные деловые записи».
Получив разрешение прочитать отчет доктора Вегнера, Коган сообщил присяжным точную причину смерти Дейл – огнестрельное ранение посередине правой стороны лба, вызвавшее обширное кровотечение и геморрагическое повреждение мозга. Он показал, что была и вторая травма – тупая черепно-мозговая травма, вероятно, полученная, когда Дейл упала после выстрела. Коган сказал, что на лбу Дейл была точечная пороховая татуировка (следы от пороха), что указывало на то, что в нее стреляли с относительно близкого расстояния.
– Расстояние от передней части ствола составляет около 45 сантиметров… Оно варьирует от одного огнестрельного оружия к другому в зависимости от различных факторов – типа оружия, типа боеприпасов и так далее.
Хэлпин передал доктору конверт с пулей из кабинета судебно-медицинского эксперта, в котором находилась небольшая, немного помятая пуля 22-го калибра, которую, согласно отчету, Вегнер извлек из головы Дейл. Хэлпин попросил врача объяснить, как проводилось вскрытие и как на самом деле удаляется такая пуля. Потом они сделали перерыв на ланч.
Когда суд возобновился, первый вопрос Эрнандеса был таков:
– Доктор, что касается описанных вами ран на теле Дженни Винкоу, можете ли вы мне сказать, какая из этих ран немедленно приведет к смерти?
– Нет таких, которые привели бы к смерти немедленно. Раны на шее, я бы сказал, приведут к смерти быстрее, чем ранения в живот.
В течение почти полутора часов Даниэль задавал вопросы о ранах и о том, сколько человек действительно проживет после получения таких ран. Ричард заснул за солнцезащитными очками. Это превратилось в бессвязный, повторяющийся, идущий по кругу перекрестный допрос. Один судебный обозреватель сравнил его с собакой, гоняющейся за собственным хвостом.