Во вторник, 14 февраля, суд возобновил работу в 10:40. Судья Тайнан объявил, что завтра он пойдет на похороны, и заседания не будет.
Затем на свидетельскую трибуну поднялся следователь отдела убийств департамента шерифа Расс Улот и сообщил суду, что он и его напарник, Дж. Д. Смит, добрались до дома Заззара около полудня и, обнаружив следы на клумбе в саду в заднем дворе дома, вызвали фотографов и криминалистов.
Используя серию фотографий, Хэлпин попросил Улота провести присяжных по месту преступления Заззары. Улот опознал на крупном плане миссис Заззара с задранным верхом пижамы, обнажающим грудь и раны.
Хэлпин попросил детектива описать раны, которые он и Джон Лорка видели в морге.
– Мы отметили, что ей вырезали глаза, что она получила огнестрельное ранение в левый висок. Было три больших ножевых ранения на левой стороне шеи и одно на щеке.
Он подробно описал ножевые ранения.
Это свидетельство произвело на присяжных заметное впечатление, они были очень внимательны, наклонялись вперед и слушали, ужасаясь жестокости нападения. Какими бы печальными и тревожными ни были слушания об инцидентах Окадзаки/Ю, нападения на них произошли с применением огнестрельного оружия. Убийство было просто безличным прицеливанием и нажатием на курок. Но здесь чудовищным, кошмарным образом использовался нож. Ричард скрестил ноги, звякнули цепи. Дорин посмотрела на его затылок, и ей захотелось обнять его, погладить по волосам, избавить от всего этого.
На следующее утро, прежде чем судья Тайнан объявил перерыв на обед, Улот рассказал о вскрытиях.
Улот, Дж. Д. Смит, Фрэнк и Гил поели в китайской забегаловке и обсудили влияние показаний Расса на присяжных: подробности инцидента Заззара были очень отрезвляющими, и все согласились, что это донесло до присяжных подлинную глубину страшной реальности Ночного охотника.
После обеда Улот описал обыск, три пакета с выручкой пиццерии у входной двери и подушку с пропавшей наволочкой, а также опознал пули, извлеченные при вскрытии.
Эрнандес спросил Улота о следах взлома, которые убийца оставил на окне проникновения. Даниэль намекнул, что следы оставались с прежнего ограбления дома Заззара и что это «дело рук своих».
Даниэль перешел к следам «Авиа». Улот сказал, что они нашли отпечатки на стене дома, под окном спальни Максин и на канистре, которой воспользовались для проникновения в дом. Даниэль хотел знать, видел ли Улот когда-нибудь пару кроссовок «Авиа», подобную той, что оставила эти следы. Он сказал, что видел:
– В магазине «Фут Лоскер» в «Дауни Молл».
– И во время вашего расследования вы когда-нибудь находили подобную обувь, кроме как в обувном магазине?
– Нет.
Эрнандес обратил внимание жюри на то, что у Ричарда Рамиреса никогда не было найдено такой обуви «Авиа».
Судья Тайнан прервал заседание, чтобы стенографистка могла сделать перерыв.
Во время перерыва некоторые из присяжных подарили судье, а также адвокатам защиты и обвинения конфеты ко Дню святого Валентина. Присяжная запасного состава Синтия Хейден испекла несколько кексов с надписью: «Я люблю тебя» и попросила судебного пристава передать один Ричарду. Когда суд собрался снова, Рамирес нашел его на столе защиты, и когда ему сказали, что его просила передать ему одна из присяжных запасного состава, он взял его и сразу съел. Ричард любил сладкое, и это было очень приятное угощение.
Судья Тайнан сказал:
– «Государство против Ричарда Рамиреса», дело номер A771272. Последний присутствует с адвокатом. Народ представлен. Свидетель на трибуне. Присяжные и запасные находятся на скамьях присяжных. В протоколе будет отражено, что суд и персонал, и я полагаю, адвокат получили валентинки от присяжных. Я хочу вас горячо поблагодарить. В данном случае их нельзя рассматривать как взятку или какое-либо нарушение права на неприкосновенность личности.
Даниэль вернул Улота на место преступления и расспросил его о том, что он видел и что делал, но ни один из этих вопросов не помог Даниэлю в выявлении разумных сомнений.
Выступил криминалист из департамента шерифа округа Лос-Анджелес Стив Рентериа, работавший на месте преступления Заззара. Его работа заключалась в том, чтобы сделать гипсовые слепки со следов обуви «Авиа». Он рассказал присяжным, как сначала делались фотографии литейных слепков, а затем они заливались гипсом. Хэлпин протянул Рентериа запечатанный коричневый бумажный пакет. Внутри были подлинные слепки, сделанные им в тот мартовский день. Казалось, у убийцы большие ноги, а слепки выглядели огромными. Присяжные автоматически опустили глаза и посмотрели на скованные цепями ноги Ричарда.
Когда Фил Хэлпин закончил с Рентериа, было четыре часа дня. Даниэль выглядел неважно, он был бледен и тихо сидел на своем месте.
– Ваша честь, с этим свидетелем я надеялся начать завтра на свежую голову, – сказал он.
– Попробуйте, мистер Эрнандес. Вы вообще можете работать?
– Я немного устал. Сегодня здесь было очень жарко.
– Что ж, тогда мистер Эрнандес я ожидаю, что завтра днем вы начнете действовать быстро, – сказал судья, и суд был отложен.
Когда присяжные и запасные собрались уходить, Ричард снял солнцезащитные очки и встретился глазами с Синтией Хейден. Казалось, между ними пробежало электричество. Она еще не была присяжной, но он полагал, что с помощью Сатаны он сможет включить ее в состав присяжных. Он понимал, что видел в ее глазах, и полагал, что, если она станет присяжным заседателем, она никогда его не осудит и не отправит на смерть в Сан-Квентин. Весь день она чувствовала на себе его глаза. Позже она скажет о них: «У них есть что-то звериное, заставляющие тебя почувствовать, что они видят тебя насквозь».
Гил, Фрэнк и Хэлпин слышали о кексе ко Дню святого Валентина, который Синтия прислала Ричарду. Они также видели, как она переглядывалась с Ричардом, когда закончился суд. Им оставалось только надеяться, что ее никогда не выберут, если потребуются какие-то заместители. Шансов мало. Кроме нее, еще одиннадцать заместителей и нынешнее жюри выглядело здоровым, эмоционально стабильным и работающим без сбоев.
Когда Дорин увидела кекс ко Дню святого Валентина, она сразу поняла, что прислала его Синди. Все это время она наблюдала, как Синди «глазела и пялилась» на Ричарда, и это ей совсем не нравилось. Синди Хейден не какая-то чудаковатая сатанистка или сексуально озабоченная уличная дешевка. Она была хорошо одета, явно интеллигентна, с хорошим вкусом, внешностью и воспитанием.
Позже в тот же день, когда Ричард и Дорин провели вместе первый День святого Валентина, она сказала ему, что Синди в него влюблена и, казалось, хотела заняться с ним сексом прямо в зале суда на глазах у всех. Он засмеялся и сказал, что такое происходит только по телевизору.
– Попомни мое слово, – сказала Дорин, – когда этот процесс закончится, она придет искать тебя.
Ричард громко рассмеялся.
Когда в тот день Дорин выходила из тюрьмы, на улице торчала темноглазая темноволосая студентка колледжа. Она несла табличку с надписью: «Я люблю Ричарда». Ричард отказался ее видеть. Она знала, кто такая Дорин, злилась на нее и одарила презрительным взглядом.
– Если бы взгляд мог убить, я бы упала замертво прямо у тюрьмы, – говорила позже Дорин.
На следующее утро в десять часов Даниэль Эрнандес провел перекрестный допрос криминалиста Стива Рентериа по поводу снятых им гипсовых слепков. Хотя факты Даниэль изменить не мог, ему казалось, что, если он будет достаточно долго задавать одни и те же вопросы, показания обернутся в пользу Ричарда. Однако все это скорее утомило присяжных.
Присяжные поняли, что было два вида следов: один – убийцы, другой – Винсента, и что бы Даниэль ни делал или ни говорил, этот факт он изменить не мог. В конце концов, Хэлпину надоело, и он возразил. Судья возражение поддержал, и Даниэль закончил с Рентериа.
Хэлпин был готов разыграть один из своих козырей. Он сказал суду, что коронер по нападению на Дои в настоящее время недоступен, поэтому он собирался перейти к делу о взломе в Монровии, где, он был уверен, ему удалось привязать след кроссовок «Авиа» к Ричарду Рамиресу. Он вызвал Тома Райта, полицейского из Монровии, который показал, что 9 мая 1985 года он приехал на поступивший звонок об ограблении на Олив-стрит в дом ныне покойной Клары Хадсалл и обнаружил доказательства взлома. К заднему фасаду дома был прислонен садовый стул, кто-то снял нижнее окно и, войдя в дом, ступил в кухонную раковину и оставил в ней след. Когда злоумышленник спустился на пол, он положил ладонь на раковину и оставил скрытый отпечаток, который офицер Райт снял с помощью набора для отпечатков пальцев, лежавшего в багажнике его полицейской машины. Помимо того, что он снял отпечатки ладони и пальцев, найденные им вокруг раковины, он снял след прямо из раковины, взяв сверхдлинную ленту для снятия отпечатков и карты отпечатков. Он отдал отпечатки сержанту Кристиансену из департамента шерифа.
Полицейский Райт заявил, что он также обнаружил следы в грязи с северной стороны дома и сделал с них гипсовые слепки. Хэлпин протянул ему запечатанный бумажный пакет с гипсовыми слепками следов «Авиа», такого же размера, как те, что были найдены в доме Заззара.
Эрнандес понимал, что должен дискредитировать этого свидетеля. Меньше всего он хотел, чтобы отпечатки ладоней Ричарда связали со следами кроссовок «Авиа».
Однако перекрестный допрос Даниэля не смог ослабить показания Райта. Он не смог установить, что у Райта не было опыта снятия отпечатков на месте преступления.
Райт в ходе допроса Даниэлем упомянул, что на полу в комнате нашел наволочку. Присяжные не забыли о том, что из дома Заззара забрали наволочку, а также о том, что, по словам Хэлпина, наволочки, в которых несли награбленное, были общей чертой всех преступлений Охотника. Это было явно не то, чего намеревался добиться Даниэль.
Следующим свидетелем Хэлпина был Майк Гораевски, полицейский из Монтерей-Парка. Он рассказал присяжным, как он приехал в дом Дои чуть позже пяти утра 14 мая и обнаружил на полу Лилиан и окровавленного Билла Дои, которым оказывали помощь врачи «Скорой». Он описал разгром и ужасное эмоциональное состояние Лилиан.