Свои прямые допросы на протяжении всего судебного разбирательства Хэлпин проводил кратко и по существу. Сказанное Гораевски почти не вызывало сомнения, и Даниэль быстро прекратил перекрестный допрос этого свидетеля. Судья Тайнан сказал, что он должен поехать на обед к судье в Пасадену, и объявил длинный перерыв на ланч до двух часов.
Ричарда отвели обратно за выгородку в суде, где он перекусил и заснул, мечтая, что он находится на другой планете в открытом космосе, где он король на троне и все ему кланяются и пресмыкаются перед ним. Во сне были инопланетяне, высокие монстры с большущими мускулами и острыми зубами, скрывающиеся в тени и называющие его хозяином. Трон окружали сморщенные головы на заостренных копьях.
Его грубо растолкали перед судом.
Хэлпин продолжил свое представление инцидента Дои и вызвал на трибуну Билла Рейнольдса, полицейского из Монтерей-Парка, также приехавшего в дом Дои. Офицер Рейнольдс снял с руки Лилиан окровавленные наручники. Он опознал фотографию Лилиан Дои – в больнице, со все еще свисающими с руки наручниками, – а потом и сами наручники, по-прежнему залитые кровью. Некоторые журналисты и судебные наблюдатели задавались вопросом, откуда Охотнику пришла в голову мысль использовать пальцевые наручники. Гил вспомнил свою гипотезу, что Охотник – ветеран Вьетнама, потому что пальцевые наручники армия США надевала на пленных вьетконговцев. Ричард не прослужил ни дня, а о кузене Ричарда Майке Гил узнал только после суда.
Перекрестный допрос Даниэлем Рейнольдса не вызвал у присяжных разумных сомнений.
Хэлпин вызвал детектива Пола Торреса из Монтерей-Парка. Тот сказал, что изнутри дом «выглядел так, как будто сквозь него прошел ураган», что на кровати Билла Дои, а также в холле и кабинете, куда тот пополз, чтобы позвать на помощь, было много крови. Ричард подпер голову рукой и мечтал вернуться в Эль-Пасо, поохотиться в пустыне. Как из этого счастливого и беззаботного места, думал он, я попал в зал суда, где все так стремятся меня убить?
Он часто подумывал просто встать и пойти к выходу, заставив охранников в него стрелять. Он считал, что пуля в голову будет лучше уготованной ему судьбой участи. Он ненавидел тюрьму, ненавидел, когда ему говорили, что делать, он ненавидел идею диктовать ему, когда умирать. Время и место своей смерти при помощи Сатаны выберу я, а не они, размышлял он, наблюдая за Полом Торресом и слушая о садистском разгроме, устроенном Ночным охотником в доме Билла и Лилиан Дои.
Он обернулся, и все взгляды журналистов устремились на него. Они надеялись, что он что-нибудь выкинет. Как только он повернулся, его девушки сели ровно, заулыбались, подмигивая ему и посылая быстрые секретные поцелуи.
Дорин понимающе кивнула ему, как будто у них были общие тайны. Из-за солнцезащитных очков она никогда не могла сказать, смотрит ли он на нее или на кого-то из других девушек, выпячивавших грудь и многозначительно надувавших ярко накрашенные губы. Даже если он смотрел на одну из них, это было не важно. Она была единственной, имевшей значение, она была единственной, кому он доверял. Иногда он мог позвонить ей, и она рассказывала ему все, что сделает для него, чтобы он был счастлив. Она даже запускала на заднем плане какую-нибудь из его любимых мелодий. В отношении суда Дорин была очень оптимистична и часто говорила, что после того, как все закончится, они уедут в какое-нибудь уединенное местечко и будут жить долго и счастливо.
После прямого допроса Торреса Хэлпин начал использовать в качестве улик фотографии с места преступления Дои, а также слепки следов, пальцевые наручники и пули, извлеченные из тела Билла Дои. Даниэль возражал против всего, но его возражения были отклонены.
Судья Тайнан также разрешил представить две фотографии Максин Заззара в постели, необходимые, по мнению Хэлпина, для подтверждения вырезания глаз и серьезности ножевых ранений.
Затем Тайнан обратился к присяжным, заранее предупредив их, что они увидят неприятные фотографии. Он объяснил им, что вид ужасных ран не должен настраивать их против обвиняемого. Он сказал:
– Вы не должны исходить из того, что обвиняемый виновен только потому, что на фотографиях изображен кто-то, кто был серьезно ранен. Вы понимаете? Это ваша обязанность как присяжных. Вы должны быть настолько нейтральны и объективны, насколько это возможно.
Учитывая интенсивность и интимность нападения, сделать это было очень сложно, и Ричард это понимал. Ему не понравилось, что жюри увидело эти фотографии. Он сидел в своем кресле и двигался, гремя цепями. Когда жюри раздали фотографии жестоко изуродованной Максин, Хэлпин подошел к отпечаткам ладоней, отпечаткам пальцев и следов, собранных в доме Клары Хадсалл в Монровии. Эрнандес яростно возражал. Судья Тайнан предложил беседу между судьей и адвокатами, чтобы выслушать суть возражения, заключавшегося в том, что преступление в доме Хадсалл не было предъявлено как обвинение, и поэтому доказательства по нему допускаться не должны. Кроме того, это доказательство нерелевантное – ни одна пара обуви «Авиа» никогда не была привязана к его клиенту. Хэлпин напомнил суду, что ни разу не упомянул о каких-либо совершенных там преступлениях. Все, что он сделал, это «надел ему на ноги «Авиа», потому что отпечатки пальцев и ладони принадлежали ему [Ричарду]».
Судья разрешил им представить фотографии, отпечатки пальцев и следы обуви. Тайнан сказал Даниэлю, что если тот сможет привести примеры, которые покажут, что он был неправ, допуская к рассмотрению отпечатки и следы из дела Хадсалл, он с радостью отменит свое решение.
Изучая фотографии Максин, некоторые присяжные вздрагивали, некоторые бледнели, а некоторые молились. Им выдали гипсовые слепки следов обуви по делу Дои и по делу Заззара и попросили передавать друг другу слепки осторожно. Они ясно видели, что слепки идентичны.
После осмотра присяжными всех вещественных доказательств судья Тайнан объявил заседание закрытым и пожелал жюри насладиться еще одними трехдневными выходными. Явно шокированные, бросая на Ричарда любопытно-гневные взгляды, присяжные и заместители присяжных ушли. Синтия Хейден долго и пристально смотрела на Ричарда.
Когда он обернулся, Дорин была единственной, кто все еще сидел.
Судебные приставы не забыли, что Дорин присутствовала ежедневно, и пристально за ней следили. Хотя выглядела она невинно и на учете в полиции не состояла, они с подозрением относились к любой женщине, настолько одержимой мужчиной, которого обвиняли в вырезании пары человеческих глаз просто ради забавы.
Глава 36
Когда 21 февраля суд возобновил работу, судья Тайнан объявил, что Даниэль Эрнандес болен. Он сказал, что разговаривал с ним по телефону и что он страдает «нервным истощением», находится под наблюдением врача и через несколько дней должен выздороветь. Поэтому он решил отложить рассмотрение дела до понедельника, 27 февраля, дав Даниэлю неделю на восстановление.
Салерно и Каррильо радостно приветствовали перерыв, которым собирались воспользоваться, чтобы уделить время семьям и другим делам, накопившимся у них на столах. Хэлпин заявил, что знал о том, что подобное может произойти, и его беспокоили возможные рецидивы болезни Эрнандеса. В этом ходе он видел маневр для остановки дела, с помощью которого Даниэль пытался добиться аннуляции судебного процесса.
Присяжные семидневный перерыв в работе суда приветствовали. Это была выматывающая, трудная задача – весь день сидеть на одном месте, слушать ужасные истории и рассматривать фотографии убитых людей.
В девять утра 27 февраля явно раздраженный судья Тайнан занял место на судейской скамье. Помощник Ричард Салинас сидел за столом защиты с Ричардом.
– Сегодня утром мистер Эрнандес придет в суд? – спросил судья Салинаса.
Салинас ответил отрицательно. Тайнан сказал Хэлпину подойти к нему и объяснил, что получил письмо от доктора Пейса, врача из Сан-Хосе, лечившего Эрнандеса от нервного истощения и повышенного уровня сахара и липидов в крови. Судья сказал, что доктор Пейс назначил Даниэлю программу похудения и следил, чтобы Даниэль получил «консультации по борьбе со стрессом». Даниэль не готов для сложной задачи представлять Ричарда Рамиреса, и ему потребуется от одной до четырех недель восстановления. Салинас сказал, что за неделю до этого Алану Йохельсону позвонила секретарша Даниэля, чтобы сообщить ему о его состоянии. Хэлпина это не убедило. Он слышал, что Даниэль уже использовал эту тактику во время предварительных слушаний. Он думал обо всех трех с половиной годах времени и тяжелом труде, затраченном на этот процесс: о сложных задачах по отбору присяжных и выстраиванию очередности всех свидетелей. Теперь ему придется снова перестраивать всем свидетелям график.
Судья не собирался принимать медицинское обоснование нетрудоспособности Даниэля Эрнандеса за чистую монету. Он постановил, что в среду, 1 марта, в суд должен явиться не только Даниэль, но и Артуро. Артуро все еще официально представлял Ричарда, и судья хотел, чтобы он был в суде. Хэлпин предложил составить повестку и пригласить доктора, лечившего Даниэля:
– Я уже сталкивался с этим раньше с одним из наших местных поверенных, и оказалось, что он неправильно понял своего врача и на самом деле был достаточно здоров, чтобы продолжить рассмотрение дела.
Тайнан согласился и сказал, что предоставит Хэлпину адрес врача для выписки повестки в суд. Он приказал судебному приставу вернуть присяжных в суд в понедельник, 6 марта, предоставив им еще один продолжительный перерыв.
Все присяжные очень хотели покончить с этим кошмаром исполнения гражданского долга и вернуться к комфорту и обычной жизни. Тайнан решил пригласить присяжных, чтобы объяснить болезнь Даниэля и извиниться за задержку. Он слишком хорошо понимал их дискомфорт и напомнил не забывать соблюдать свою присягу и держаться подальше от средств массовой информации.
В прессе появились многочисленные сообщения о том, что Эрнандес затягивает суд, симулируя болезнь в надежде добиться аннуляции судебного процесса.