– Я просто спросил, – сказал судья.
Утром Софи снова выступила в качестве свидетеля, встретившись лицом к лицу с сердитым Ричардом Рамиресом в солнечных очках. Она считала его психически больным человеком, не имеющим права находиться на свободе, считала, что он не контролировал руководившие им силы. Поскольку она понимала особенности психопата, она не испытывала ни малейшего желания отомстить. Она просто хотела, чтобы его заперли навсегда.
На второй день дачи показаний она казалась более сосредоточенной и надела очки. Хэлпин, как и все остальные, это заметил и спросил ее о них. Она ответила, что близорука и хорошо видит только на метр-полтора вперед.
Хэлпин показал ей фотографии места преступления, ее дома и украденных украшений, прежде чем снова обратить ее внимание на Ричарда. Он спросил, выглядит ли он сегодня иначе, чем тогда. Она сказала, что у него другие волосы и что на нем костюм и галстук.
На перекрестный допрос встал Даниэль Эрнандес. Он спросил ее, замужем она или разведена.
– Разведена.
– А вы видели своего мужа в тот вечер? – спросил он.
– Я его не видела с 1965 года, – сказала она, отвергнув его намек, что ранее тем вечером у нее были сексуальные отношения с кем-то, кроме его клиента.
Даниэль заставил ее снова провести присяжных через все, что сделал с ней мужчина в черном, и согласиться со сказанным ему на предварительных слушаниях, что туфли нападавшего были «темным матерчатыми кедами с белой линией вокруг подошвы», а не уже пресловутыми «Авиа Аэробик». Даниэль попытался доказать, что она никогда не видела нападавшего, потому что тот с самого начала приказал ей на него не смотреть. Это, в сочетании с ее плохим зрением, плохим освещением и полотенцем, в течение большей части времени накинутом ей на голову, помешало ей хорошенько разглядеть нападавшего. Он предположил, что она выбрала Ричарда, потому что видела его фотографию в новостях, когда того арестовали, и слышала комментарии официальных лиц, подтверждающие его вину.
Она отрицала, что рассказывала полиции, что напавший на нее был одет как турист и был ростом 172 сантиметра.
– Нет, я этого не говорила! – возразила она.
Даниэль спросил, говорила ли она полиции, что нападавший не был латиноамериканцем, и она ответила, что да, она сказала, что он не был латиноамериканцем, уроженцем Востока или черным.
Судья Тайнан прервал его, сказав, что ему надо выйти на совещание. Когда он вышел, Синди Хейден и Ричард, к неудовольствию Дорин, уставились друг на друга.
Когда суд возобновился, Даниэль получил отчет от детектива Корригана, полицейского, с которым Софи Дикман разговаривала в участке Монтерей-Парка в утро нападения.
– Вы помните, как после инцидента рассказывали человеку, с которым вы разговаривали в отделении полиции, что этот мужчина выглядел как турист или альпинист?
– Никогда! – сказала она.
Губы Даниэля тронула легкая улыбка.
– Вы этого не помните?
– Я знаю, что этого не говорила.
Она нахмурилась и прикусила губу.
Даниэль попросил разрешения показать ей протокол. Он казался спокойнее и увереннее в себе, чем в начале процесса. То, что Рэй Кларк возглавил команду защиты, сняло с плеч Даниэля изматывающее напряжение. Он передал протокол Софи и указал на третий абзац внизу.
Она внимательно прочитала.
– В первом предложении я сказала: «От него пахло дубленой кожей», но всего остального я не говорила.
В протоколе же стояло ее заявление, что нападавший был одет как «турист или альпинист». Даниэль снова спросил ее, не вспомнила ли она, и Хэлпин ее перебил, сказав:
– Извините, миссис Дикман уже указала, что она ему об этом не говорила!
– Я разрешаю вопрос, протест отклоняется. Вы говорили это или нет? – спросил ее судья.
– Нет, не говорила, – повторила она.
– Тогда протокол неверен.
– Эта строчка есть.
Рассказывала ли она детективу Корригану, что напавший на нее не был латиноамериканцем, спросил Даниэль.
– Не знаю, так ли я сказала.
Он обратил ее внимание на второе предложение второго абзаца.
– Напомнит ли это вам о том, что вы сказали полицейскому – о том, как вы в то время сказали полицейскому, что этот мужчина не латиноамериканец?
– Ну, я не помню, как я сказала в то время – но я сказала, что он не был черным, уроженцем Востока или латиноамериканцем.
– Хорошо, – сказал Даниэль, получив то, что хотел. Салерно, Каррильо и Хэлпин – все знали, что у Дикман очень плохое зрение, и хотели, чтобы она как можно скорее сошла с трибуны: для обвинения она была не лучшим свидетелем.
Даниэль перешел к банкам с газировкой, которые она обнаружила в холодильнике и на полу на задней террасе. Он знал, что на них не было никаких отпечатков, и спросил ее, лежали ли они там до инцидента.
– Нет, – сказала она.
Затем он спросил ее о собрании общины в Монтерей-Парке, на которое она пришла, и о том, выступала ли она там, на что она снова ответила отрицательно. Он хотел знать, передавали ли на собрании по рядам фоторобот, который она помогла составить. Она сказала, что передавали. Даниэль улыбнулся.
– А описание под ним совпадало с вашим описанием?
– Я не помню, – сказала она ему.
Дорин беспокойно заерзала на стуле.
– Ясно, что Дикман описала кого-то другого, а не Ричарда, но не хотела этого признавать, – скажет позже Дорин.
Даниэль напомнил Софи, что вначале она говорила ему, что на распространявшейся на собрании в Монтерей-Парке листовке было описание, которое дала она.
– Ну, – сказала она, – я не помню, чтобы я вам это говорила, но если говорила, значит, говорила.
Поскольку ее показания были подвергнуты сомнению по нескольким пунктам, Даниэль вскоре закончил и снова вернул миссис Дикман в распоряжение Хэлпина, который стремился исправить ситуацию. Он вернулся к опознанию, и она сказала, что у нее не возникло сомнений, что Ричард Рамирес был тем мужчиной, который изнасиловал ее и украл ее драгоценности и надругался над ее достоинством.
– Насколько близко вы подошли к нему в то время [опознания]?
– Я поднялась на сцену, прошла мимо него и вернулась обратно. Всего в полуметре от него.
– Вы можете хотя бы приблизительно представить, как это описание альпиниста пришло кому-то в голову?
– Я не могу представить, – сказала она с легким возмущением.
Он показал ей еще одну листовку с подозреваемым Ночным охотником, к которой, по ее словам, она не имела никакого отношения. Хэлпин положил ее так, чтобы ее могли видеть присяжные. Даниэль выразил протест против того, чтобы присяжным показывали этот другой или фоторобот без признания его в качестве доказательства. Судья с ним согласился, и Хэлпин положил листовку в свою папку.
Хэлпин спросил, почему, впервые увидев фотографию Ричарда на экране телевизора, она не позвонила в полицию.
– Во-первых, это были вечерние новости в одиннадцать часов. Во-вторых, я просто подумала, что они знают, что делают. Это их работа. Они не нуждаются в моих подсказках.
Даниэль еще задал ей вопросы о том, сколько раз перед опознанием она фактически видела фотографию Ричарда.
Ричард ненавидел Хэлпина. Он считал его воплощением всего самого несправедливого в юридической системе. Ему часто снился Хэлпин, и во сне он видел его с торчащими из макушки рогами, как у дьявола.
Присяжная запасного состава Синтия Хейден переживала из-за попадания в жюри: осталось представить всего пять дел, и суд подходил к концу. Тем не менее в глубине души она знала, что место в жюри ей предопределено. Она просто хотела, чтобы это случилось поскорее.
Когда в понедельник она вместе с другими заместителями и присяжными вошли в зал суда, Ричард уже сидел за столом защиты. Он пристально без эмоций уставился на нее своими черными глазами. От его взгляда у нее по спине забегали мурашки.
Ни на миг не теряющая бдительности, Дорин заметила его взгляд, потом она увидела, как Хейден улыбнулся Ричарду. Это ее рассердило: с того происшествия с кексом ко Дню святого Валентина Дорин воспринимала Синтию как соперницу за внимание и привязанность Ричарда. И ей оставалось лишь надеяться, что Хейден не выберут, если еще кого-то из присяжных выведут из жюри.
Вызвали доставщицу газет Лони Демпстер. Однако прежде чем она смогла начать дачу показаний, защита передала суду ходатайство об их отводе, поскольку на предварительных слушаниях выяснилось, что она не была уверена в днях, когда, по ее словам, видела Ричарда. Судья зачитал ходатайство и предоставил защите возможность изложить свои доводы. Тайнан постановил, что ее показания доводятся до сведения из-за весомости ею сказанного, а не допустимости для рассмотрения судом по существу, и разрешил показания.
Хэлпин представил в качестве доказательств большую карту путеводителя Томаса и цветные фотографии «Понтиака».
Лони Демпстер рассказала суду о трех случаях, когда она видела мужчину в черном возле резиденций Дои и Нельсон, а также на Сан-Патрисио в Монтерей-Парке. Она опознала Ричарда как мужчину, которого видела. На перекрестном допросе Кларк изо всех сил пытался опровергнуть показания Демпстер, но она была тверда и непоколебима и не позволила адвокату взять над ней верх.
Глава 42
На следующий день Хэлпин сказал суду, что из-за нестыковки графиков свидетелей ему придется перейти к следующему делу – убийству Макса и Лелы Кнейдинг, инциденту № 12.
К Хэлпину за столом прокурора присоединился Джон Перкинс, полицейский из Глендейла. Сначала Хэлпин представил все вещественные доказательства, затем вызвал Роя Теслу Мерли, друга семьи Кнейдинг, и тот показал, что вечером 19 июля 1985 года видел Макса и Лелу в Церкви адвентистов седьмого дня живыми и здоровыми. Мистера Мерли отпустили без перекрестного допроса, и свидетельскую трибуну заняла дочь Кнейдингов, Джудит Арнольд.
Приняв присягу, она посмотрела в сторону Ричарда. Как и ее родители, она была страстно религиозной и видела в Ричарде настоящее продолжение Сатаны.