Хулиан сказал Даниэлю по телефону, что готов приехать в Лос-Анджелес, встать и поклясться на стопке Библий, что это правда. Хулиан настаивал на том, что у него есть фотография, на которой Ричард, он, Мерседес и внучка в платье для причастия стоят во дворе дома Хасиенда-Хайтс.
Когда Даниэль и Рэй Кларк отправились в тюрьму, чтобы рассказать Ричарду о готовности отца помочь, Ричард впал в истерику, сказав, что не хочет, чтобы отец через это проходил. Он кричал и бился в истерике.
Рут приехала в Лос-Анджелес с Джозефом, и они пытались убедить Ричарда дать бой, но Ричард и на них накричал и наорал. Рут его умоляла, но он оставался непреклонен и непоколебим.
– Защиты не будет! – сказал он.
В понедельник утром Рэй Кларк, с большими кругами под глазами от стресса, попросил судью Тайнана провести одностороннюю встречу с адвокатом и обвиняемым в кабинете судьи. Хэлпин возразил, заявив, что на данном этапе обвинение имеет право участвовать во всех судебных разбирательствах. Тайнан не согласился и перенес разбирательство в свой кабинет без прокурора.
Ричард был в скверном настроении. Когда Тайнан спросил его, хочет ли он защиты, тот крикнул: «Нет!» – и обругал судью, назвав его ублюдком. Он сказал ему, что считает весь процесс махинацией, шуткой, и что он не собирается в нем участвовать. Он сказал, что будет сражаться против явки в суд.
– Им придется меня связать и затащить в зал суда. Я не пойду.
Тайнан сказал, что это можно устроить. Он быстро осознал тщетность попыток урезонить Ричарда и после того, как Даниэль и Рэй попросили немного времени, чтобы поговорить со своим клиентом, приказал вернуться в суд.
В открытом судебном заседании рассмотрели ходатайство о снятии обвинений в содомии по делу Софи Дикман. Кларк утверждал, что, по словам мисс Дикман, Ричард толкал ее в копчик, «а копчик не равен анусу, что не равно акту содомии».
Хэлпин сказал:
– На самом деле суду известно, что в уголовном кодексе этого штата проникновение не входит в определение изнасилования или содомии.
Кларк и Хэлпин спорили, а судья Тайнан слушал, а затем постановил, что обвинения останутся в силе. Суд ушел на перерыв до 13:30, после которого Даниэль и Рэй Кларк должны были сообщить суду, будет ли какая-то защита или нет.
Когда Ричарда вывели из зала суда, он повернулся и злобно посмотрел на прессу. Он произнес: «Журналисты – паразиты, ищущие сенсации», и его вывели из суда. Репортеры на несколько секунд ошеломленно замерли, а затем поспешили к телефонам сообщать о последней дерзости Ричарда Рамиреса.
Рэй и Даниэль вернулись в камеру в суде и упорно старались убедить Ричарда передумать. Они оба понимали, что без защиты его обязательно осудят и приговорят к смертной казни. Они не хотели, чтобы это произошло: ни один из них не хотел иметь казнь Ричарда на своей совести.
Кларк сказал, что было бы глупо не вызвать свидетелем отца. Даниэль сказал Ричарду, что разговаривал с его матерью, она плакала и умоляла его убедить ее младшего сына не сдаваться и защищаться.
Казалось, эти слова задели что-то в глубине души Ричарда. Он сказал, что хотел бы поговорить с доктором Джо Эллен Димитриус и спросить, как отреагируют присяжные, если он не будет защищаться, не даст показания и не станет отрицать обвинения.
Когда суд возобновился, Кларк сказал судье, что Ричард изменил решение и теперь подумывает об «ограниченной защите», но хочет поговорить с доктором Димитриус. Тайнан неохотно согласился дать защите время до утра для принятия решения, каком направлении они собираются двигаться.
Хэлпин представил в качестве доказательства все имеющиеся у него документы относительно ареста и взятия под стражу Евы Кастильо. Даниэль не хотел их приобщения к делу, и яростно возражал, но Тайнан пропустил документы и постановил ознакомить с ними присяжных.
В тот вечер Джо Эллен Димитриус отправилась в окружную тюрьму навестить Ричарда. Он доверял ее суждениям, считал, что она очень наблюдательна и знает человеческую природу. Доктор Димитриус посоветовала ему сказать своему адвокату, чтобы тот использовал все возможные средства защиты, а для него было бы неплохо позволить отцу дать показания. Ричард сказал ей, что не хочет давать показания, и спросил, не повредит ли это ему в глазах присяжных. Она сказала, что не повредит, потому что обвиняемые по делам о преступлениях, за которые предусмотрена смертная казнь, часто не дают показаний, и во время предъявления обвинения судья обязан сказать присяжным, что отказ от дачи показаний не должен ставиться ему в вину.
На следующий день Ричард явился в суд во всем черном. Даниэль объявил, что они выступят с защитой, и сказал суду, что готов сделать вступительное заявление.
Хэлпин не возражал. Судья Тайнан дал Даниэлю добро на выступление. Артуро снова сидел за столом защиты.
Даниэль предстал перед присяжными и, используя большую диаграмму доказательств, составленную с точки зрения защиты, начал систематически пересматривать все пункты обвинения, указывая на слабые места и несоответствия. Размахивая руками, чтобы подчеркнуть свою мысль, он сказал, что имелся только один отпечаток пальца «сомнительного происхождения», связывающий Рамиреса с Винкоу, а Мария Эрнандес не могла опознать Ричарда с полной уверенностью. Даниэль упомянул о применении различных видов оружия, но его замечания были не совсем ясны, и некоторые присяжные смотрели на него с легким недоумением. Казалось, сильнее всех была сбита с толку запасная присяжная Синди Хейден.
Даниэлю было трудно найти объяснение показаниям свидетелей. Он долго подрывал доверие к Фелипе Солано и Джесси Пересу, назвав Солано «скупщиком краденного из центра города, лжецом, человеком, которому невозможно ни в чем доверять». По его словам, Солано нанял Ричарда и других для продажи украденных вещей, которые купил по очень низким ценам в центре города. Он вернулся к Марии Эрнандес, сказав, что у нее не было времени разглядеть нападавшего, потому что погас свет. Ричард снял солнцезащитные очки, повернулся к поклонницам и улыбнулся.
Судья прервал выступление и объявил перерыв на обед. Хэлпин запросил беседу между судьей и адвокатами, жалуясь, что изложение Даниэлем обстоятельств дела ошибочно и что он делал не просто вступительное заявление, но обосновывал свою позицию по делу. Судья согласился и предупредил Даниэля не погрязать в деталях, а быстрее двигаться вперед.
Даниэль вспомнил статью Арни Фридман в «Дейли Ньюс» от 4 сентября 1985 года, где явно подразумевалось, что Ричард Рамирес и есть Ночной охотник, а также говорилось, что он будет на опознании в тюрьме пятого числа. Статью иллюстрировали фотографии Гила Каррильо, Фрэнка Салерно, Фила Хэлпина и Айры Райнера. Хэлпин возразил: нет никаких доказательств того, что Мария или, если уж на то пошло, еще кто-то из свидетелей видели опус Фридман. Судья Тайнан согласился.
Аргумент Даниэля о том, что на свидетельства «очевидцев» (то есть людей, опознавших Ричарда) пагубно повлияла пресса, был спорным.
Тайнан постановил, что в своем вступительном слове Даниэль не вправе ссылаться на газетные статьи без представления доказательств того, что свидетели действительно их видели. Даниэль продолжил вступительную речь. По его словам, не явился ни один эксперт-свидетель обвинения засвидетельствовать, что оставленная в гараже Окадзаки/Эрнандес бейсболка AC/DC принадлежала Ричарду. Анализ ДНК на внутренней ленте бейсболки мог показать, что Ричард ее никогда не носил. Он утверждал, что защита такой анализ провела и представит свидетелей, которые заявят, что ДНК на внутренней ленте не принадлежит Ричарду.
Он перешел к делу Ю и сказал, что на свидетельской трибуне Дуэнас признал, что не может чистосердечно опознать Ричарда как человека, застрелившего Веронику Ю. Далее Даниэль сказал, что Хорхе Гальегос не мог узреть в нападавшем Ричарда, поскольку в течение всего инцидента прямо в окно заднего обзора и в глаза Гальегосу светили фары. Даниэль отметил, что на месте происшествия Гальегос сказал полицейским, что не может опознать стрелявшего в Веронику. Даниэль добавил, что католический медальон, найденный возле руки лежащей на улице Вероники Ю, вполне мог принадлежать нападавшему. Ни для кого из присяжных не было секретом, что Ричард сатанист, и католический медальон – это последнее, с чем он стал бы ходить. Даниэль заявил, что есть доказательства того, что когда в Веронику Ю стреляли, она сидела в машине, а это совершенно ясно подразумевает, что она знала убийцу.
Что касается инцидента с Заззара, то на оконной сетке в месте проникновения был обнаружен отпечаток пальца, и он не принадлежал Ричарду или кому-либо из Заззара. Даниэль упомянул о наличии обнаруженных под окном следов «Авиа», но никакого веского обоснования их присутствия приведено не было. В деле об убийстве Мэри Кэннон он заявил, что она убита ударом лампы молочного стекла, «и применение против мисс Кэннон этого орудия не соответствовало почерку ни одного другого преступления».
Он снова упомянул, что там обнаружен след «Авиа», но не показано, как он туда попал.
– Но что еще важнее, на кровати найдены не принадлежащие Ричарду светло-каштановые волосы, а также неопознанный отпечаток пальца на зеленом металлическом стеллаже в доме Мэри.
Даниэль упомянул, что и на оставленном на кровати ноже, и на лампе полиция обнаружила кровь, не принадлежащую ни Ричарду, ни мисс Кэннон.
– Когда лампой бьют кому-то по голове и лампа разбивается, держащий эту лампу человек вполне может порезаться и оставить немного крови на этом стекле, на этом орудии, – сказал он.
Хэлпин с тревогой заерзал на стуле, не принимая оценку фактов Даниэлем.
Адвокат защиты перешел к нападению на Беннетт, обошел стороной след обуви и упомянул найденную в доме пивную бутылку с отпечатком на ней, который не принадлежал семье Беннеттов или Ричарду. По его словам, еще важнее, что пятна крови, найденные полицией на синем поясе на кровати Уитни – ни кровь Уитни, ни Ричарда. Он сказал, что отпечатки пальцев, обнаруженные на кондиционере рядом с местом проникновения, также «не принадлежали Ричарду Рамиресу».