Он кратко описал каждое убийство и преступление и сказал, что ни в одном из них не было смягчающих обстоятельств, которые позволили бы отказаться от смертного приговора.
Он спросил мистера Кларка, хочет ли он что-нибудь сказать.
– Защита – нет, – сказал Кларк. – Однако сказать хочет мистер Рамирес.
– Очень хорошо, – сказал судья Тайнан. – Мистер Рамирес, вы можете обратиться к суду.
Все репортеры наклонились вперед, и все объективы в суде сфокусировалась на Ричарде, который вытащил из куртки листок бумаги, развернул его своими огромными руками и раскатисто и зло прочел:
– Вы меня не понимаете. От вас этого не ждут. Вы на это неспособны. Я выше вашего понимания. Я за пределами добра и зла. Я буду отомщен. Люцифер живет во всех нас. Я не знаю, почему я вообще попусту трачу слова, но и черт с ним. Ведь то, что говорят о моей жизни, было ложью в прошлом и будет ложью в будущем. Я не верю в лицемерные моралистические догмы этого так называемого цивилизованного общества. Мне не нужно выходить из этого зала суда, чтобы увидеть всех лжецов, ненавистников, убийц, мошенников, параноидальных трусов. Воистину присосавшиеся к Земле паразиты. Вы – личинки, меня от вас тошнит! Все вы лицемеры. Все мы – расходный материал во имя благой цели. Никто не знает этого лучше, чем те, кто убивает в политических целях, тайно или открыто, как убивают правительства мира, убивают во имя Бога и страны… Мне нет нужды слышать все рациональные обоснования общества. Все их я уже слышал… Легионы ночи, порождения ночи, не повторяйте ошибок ночного бродяги и не проявляйте милосердия.
Тайнан откашлялся и вынес Ричарду смертный приговор девятнадцать раз – по одному за каждое убийство и шесть за других преступлений. Каждый смертный приговор он заканчивал следующими словами:
– Это наказание приводится в исполнение в стенах государственной тюрьмы Сан-Квентин, Калифорния, в порядке, установленном законом, и во время, которое будет установлено данным судом в приказе о приведении смертного приговора в исполнение.
После завершения всех обвинений в убийстве судья Тайнан приговорил Ричарда к шести годам заключения по каждому из тридцати трех остальных пунктов обвинения в обвинительном заключении.
Затем, прежде чем подписать смертный приговор, он дал слово потерпевшим и членам их семей. Первой выступила Вирджиния Петерсен.
– Прошло более четырех лет с момента нападения на меня и моего мужа, оно длилось всего несколько секунд, но и сегодня свежи воспоминания о первоначальном ужасе. Это преступление затрагивает не только нас, но и семью, и друзей. Когда совершается преступление такого масштаба, оно затрагивает сердце целого сообщества. Эти последние годы были постоянным стрессом для эмоционального здоровья моей семьи. Нам много раз хотелось разойтись, но мы были полны решимости не допустить краха нашего брака. Мы чувствовали, что поступи мы так, ему бы удалось нас убить.
Нам пришлось переехать из нашего дома, где мы прожили почти десять лет, дома, в котором мы планировали свое будущее и надеялись воспитать нашу дочь. Это было в районе, где вырос мой муж, недалеко от наших семей, и мы хотели, чтобы у нашей дочери было такое же детство, как у нас.
За последние несколько месяцев вы слышали факты о ночи нападения на нас, но не о наших ежедневных трудностях. Кристофер потерял работу, на которой работал 11 лет, из-за травм, нанесенных пулей. Она лежит в основании черепа, очень близко к спинному мозгу. Хирурги решили не удалять пулю, опасаясь его парализации. Он постоянно испытывает боль. Иногда вся левая сторона его тела спазмируется, и эта сторона сильно ослабла.
В прошлом году мне пришлось уволиться с работы из-за огнестрельных ранений. Последние четыре года у меня были постоянные боли в руке, шее или голове. Внезапно у меня возникают спазмы в голове, которые могут пройти сразу, заставить меня дергаться в течение нескольких дней или утратить контроль над руками или ногами.
Хуже всего ночью. Я страдаю расстройством сна, я просыпаюсь много раз, иногда в панике. Я кричу от ужаса, не зная, чем я напугана, я не могу это контролировать. Я цепляюсь за Криса, который утешает меня, пока я не успокоюсь. Обычно я не сплю до рассвета. Лекарства не помогают. На самом деле они оказывают парадоксальное воздействие. В этом заключается величайшее унижение. Мы планировали завести еще одного ребенка, но мы не осмеливаемся, пока мне постоянно нужны обезболивающие.
В 1985 году моей дочери было четыре года, это радость нашей жизни, как и любой ребенок для родителей. Я до сих пор слышу ее крики ужаса во время стрельбы и ее крик: «Мама, пожалуйста, не умирай, пожалуйста, не надо», пока я неостановимо истекала кровью у нее на глазах. Когда нас выписали из больницы, я потянулась к ней, но она отпрянула, увидев меня, и сказала: «Ты не моя мама, ты уродина», что ранило меня хуже любого пистолета. В течение нескольких дней после нападения она не разговаривала, а бесцельно бродила, не интересуясь своими игрушками или куклами. В детском саду она пришла ко мне однажды, чтобы поговорить о том, что ее беспокоило. Она сказала мне, что может понять, почему люди убивают друг друга, потому что ей больно в душе из-за того, что сделал плохой человек. Это ужасно, когда ваш ребенок серьезно расстроен, но когда ребенку всего пять лет, это невыносимо.
Несмотря на то что я рассказала, я чувствую, что из всех выживших женщин мне повезло больше всего. У меня есть муж, к которому я могу обратиться, и дочь, чьи травмы носят только эмоциональный характер. Тем не менее будущее, с которым мы сталкиваемся, – это не наш выбор, а то, что вручил некто в ту ночь на 6 августа 1985 года. Вы, ваша честь, своим решением назначить максимально допустимое наказание, можете помочь обеспечить будущее моей семьи, которое мы сможем встретить с достоинством и миром.
– Спасибо, миссис Петерсен. Примите глубокое сочувствие этого суда. Удачи, – ответил судья.
На трибуну поднялся Кристофер Петерсен.
– Ваша честь, я хотел бы добавить к заявлению моей жены. Теперь, когда Ричард Рамирес был признан виновным в преступлениях, совершенных против сограждан, для него настал час понести наказание за свои деяния. Я верю, что смертная казнь будет проведена без колебания. Я уверен, что теперь он лучше поймет ценность человеческой жизни, чем в ту ночь, когда в нас стрелял. Спасибо.
– Спасибо, мистер Петерсен. Удачи.
К трибуне подошел сын Джойс Нельсон.
– Моя мама – вы знаете, она должна была выйти на пенсию примерно в это время и действительно начала бы радоваться жизни. Ее жестоко убил Ричард Рамирес, и это действительно невыносимо, я имею в виду, что у него, понимаете, нет никаких эмоций по поводу убийства всех этих людей, включая мою мать. И я просто не понимаю, почему его следует оставлять в живых. Я имею в виду, что когда я иду в район моей матери, на окнах повсюду решетки. Он терроризировал весь штат Калифорния, и, знаете, только за это положена смертная казнь. Я думаю, он должен быть казнен довольно быстро. И что касается сдерживающего фактора, я слышал, что вы упомянули об этом чуть раньше. Казнь не применяется, так как она может быть сдерживающим фактором? Я имею в виду, надо начать, я верю в штат Калифорния, который эффективно применит смертную казнь, и пусть даже это будут другие люди. Я понимаю, что в камерах смертников находятся двести шестьдесят человек, я не знаю, есть ли очередь, но этот парень должен быть первым. Вот что я хотел сказать, сэр.
– Спасибо, мистер Нельсон.
Затем выступил Дон Нельсон, второй сын Джойс Нельсон.
– Ваша честь, Рэй Кларк, адвокат, говорил о милосердии, продемонстрированном убийцей моей матери, говорил о Ричарде Рамиресе, оставивших несколько своих жертв в живых. Я хотел бы поговорить о другой стороне милосердия Ричарда Рамиреса. Ричард Рамирес трижды убил мою мать. Он убил мою мать, ударив тяжелым металлическим предметом по голове. Из-за этого же удара она потеряла много крови, мы убирали ее с братом. Люди интересуются, кто убирает беспорядок, когда кто-то умирает. Это оставшиеся в живых члены семьи.
Затем он задушил мою мать. На следующий день ее нашла полиция. Она была в позе эмбриона, ее рука была заложена за спину. Она весила около 50 килограммов, ростом всего 157 сантиметров. Теперь я просто не могу представить, как кто-то мог… мог сделать такое с человеком. Вот такая истинная природа милосердия Ричарда Рамиреса.
– Спасибо, сэр.
Наконец, к суду обратилась внучка Джойс Нельсон.
– По сути, я просто говорю от имени всех моих кузенов, братьев и сестер, потому что я не думаю, что наши жизни когда-нибудь будут прежними. Когда я выхожу на улицу, я боюсь людей, потому что я просто не могу представить, как кто-то может сделать такое с человеком. За каждым человеком, которого он убил, много других, которых он заставил пережить столько боли, целую жизнь боли, которая будет с ними всегда.
Моя бабушка не заслуживала смерти. Она была одной из лучших женщин, которых я когда-либо знала, и я просто не могу представить, что кто-то мог сделать с ней такое и как она должна была быть напугана. Я думаю, что Ричард Рамирес потерял право на жизнь, когда убил мою бабушку и всех этих невинных людей, и я думаю, что он должен заплатить за содеянное.
Со слезами на глазах судья Тайнан подписал смертный приговор и приказал доставить Ричарда в Сан-Квентин для исполнения приговора.
Пока выжившие плакали, Ричард Муньос Рамирес встал, и его вывели из зала суда. Он шел, волоча цепи, а поклонницы провожали его печальными взглядами.
Эпилог
Глава 55
Фрэнк Салерно и Гил Каррильо очень хотели поговорить с Ричардом. Якобы он в самом начале обещал им, что после рассмотрения дела обсудит преступления, в которых ему предъявили обвинения, а также другие убийства и нападения, в которых двое детективов его подозревали.
После вынесения приговора они поехали в окружную тюрьму. По пути к камере Рамиреса они заперли свое оружие в шкафчиках на первом этаже.