— Прости, из-за меня ты мог погибнуть.
— Не мог, — мгновенно перебил его Арсений, — то есть… Я вас прощаю, и не стоило всего этого говорить, но… Я не мог погибнуть. И именно об этом я хотел с вами поговорить. Я тут подумал, он… мы никак не можем установить мотив. Зачем он все это делает? Я думаю, ему нравится смотреть на нашу боль и беспомощность. И мне кажется, это мститель. Либо из несогласных. Он либо мстит, либо пытается на что-то указать, на ошибки, которые поздно исправлять, а потому он хочет видеть этот город в огне, в муках. Кроме того, ему важно, чтобы все шло по заранее продуманному плану. Как вы думаете, он хотел меня убить?
Миронов несколько замялся. Его сбил с толку не только вопрос, но и то, что было сказано до него. Виктор Демьянович не мог не согласиться с тем, что разумность в этих доводах и мыслях есть.
— Нет, — продолжил Арсений, — я просто оказался в ненужное время и в ненужном месте, понимаете? Он рисковал, когда пришел на кладбище, но он был уверен в том, что все пройдет, как надо. Я его заметил, преследовал, а он просто отбросил меня в сторону, как щенка. Он не собирался меня убивать! Он намеренно оставил нож в ране, чтобы избежать кровотечения, и он знал, куда бить. Из всего этого я заключаю, что он врач или хотя бы когда-то заканчивал курсы. Но, скорее всего, врач, такой аккуратный и точный удар. У него не было времени целиться. Он сделал один верный надрез, если можно так выразиться. Тогда вопрос: почему он убил ту свидетельницу? Ведь, судя по всему, она не входила в его планы, так же как и я. Но во-первых, откуда нам знать? А во-вторых, я думаю, тут дело было в том, что он совершил первые в своей жизни убийства. Это непростой шаг даже для абсолютных психов. А тут свидетель, который может разрушить планы. Более того, она видела машину, могла еще что-то заметить. Я же не видел ничего, а значит, не представлял опасности.
Повисло небольшое молчание. Миронов переваривал все вышесказанное.
Арсений добавил:
— Кроме глаз… глаза я видел и запомню надолго.
— Значит, — начал Миронов после долгого молчания, — то, чем мы занимались сегодня полдня — проверяли больницы, — абсолютно бесполезно. Он либо сам залатает ранение, либо у него есть сообщники в какой-нибудь больнице. Зато мы можем искать среди врачей. Это уже что-то.
МВД тяжело вздохнул и уставился в пол.
— Мне кажется, вы придаете слишком большое значение всему происходящему, — произнес Арсений.
— Мои друзья в опасности. Я не могу относиться к этому как к прогулке по тенистым аллеям парка. Да, я снискал славу одного из лучших следователей города, но, черт побери, с моего первого дня на службе здесь не происходило ничего подобного. Этот маньяк не похож ни на одного преступника, с которыми мне доводилось встречаться.
— Ну а что, если вы его не поймаете?
— Он продолжит убивать. А я со временем перестану себя уважать.
— Рано или поздно все тайное становится явным.
— Это верно. Только это «рано или поздно» продается по цене нескольких человеческих жизней. А мы давно все сроки упустили.
Уже вечерело, когда журналист Андрей К. вернулся в редакцию. Там на одном из кожаных диванов при входе его ждал редактор. При появлении журналиста он разволновался, промямлил что-то невнятное и повел Андрея к себе в кабинет, где дал прослушать диктофонную запись и рассказал о письме убийцы, которое ему давал читать следователь уголовного розыска Миронов.
— Я несколько недопонимаю, зачем вы мне все это рассказали? — произнес журналист.
— Ты хочешь сделать хоть что-нибудь стоящее? — возбужденно произнес редактор. — Я долго думал. Мы возимся в грязи, выпускаем статьи о местечковых событиях. Все это щенячьи радости. Чтобы куда-то пробиться, надо действовать решительно. Немного поразмыслив, я решил, что надо быть ближе к народу и вывести правоохранительные органы на чистую воду. Понимаешь, о чем я?
— Понимаю, — глухо отозвался Андрей. — Мне тоже не очень нравится этот Миронов, однако не вижу ничего предосудительного в том, что услышал на записи.
— Есть такое понятие «следственная тайна», которое было нарушено. Более того, у меня есть доказательства, что Миронов и вся эта шайка закрывают дела за деньги.
— Допустим, но от меня вам что нужно?
— Разгромная статья. О Миронове и органах внутренних дел. Если все правильно сделаем, то окажемся на Олимпе. Кто не рискует, как говорится…
— Хорошо, — ответил журналист после короткого раздумья. — Я напишу статью, но у меня есть несколько условий. Первое — статья будет подписана не моим именем. Второе — вы отдаете мне всю первую полосу, впредь я буду писать только для нее. И третье — повышаете мне зарплату втрое.
— Да. Хорошо, — тихо произнес редактор. — Срок до завтрашнего вечера.
— Сделаю, — отчеканил журналист и покинул кабинет.
Когда редактор остался один, он упал в свое кресло и отрешенно прошептал себе под нос:
— Ну вот и все. Это конец. Конец.
Глава 7
В шесть часов вечера следующего дня была запланирована съемка программы, она должна была идти в прямом эфире, поэтому в пять Виктор Демьянович уже стоял у проходной студии местного телевизионного канала. На нем были темно-синие брюки и коричневый пиджак в цвет ботинок. Просто, но элегантно. Его встретила девушка-редактор, приятная и строгая. Она поминутно связывалась по рации с коллегами и вела Миронова, судя по всему, какими-то обходными путями. По дороге она кратко обрисовала, что будет происходить и что надо делать. Пройдя целую вереницу коридоров и сменив несколько раз этаж, они наконец добрались до гримерной, которая оказалась пуста. МВД и его спутница покорно прождали десять минут гримера, которая пришла, бросила оценивающий взгляд на следователя, нарочито громко и по-женски манерно воскликнула: «У него отличный цвет кожи. Он прекрасен и без моей помощи», — и прогнала обоих за дверь. Девушка-редактор отвела Виктора Демьяновича в какой-то коридор и усадила на скамью. Она отдавала односложные команды и часто общалась со «своими» по рации, так что больше походила на телохранителя, чем на работницу студии, но ее поведение, осанка, манера говорить и держать себя выдавали в ней столичную особу. Из радиопереговоров следователю мало что стало ясно, только то, что кто-то там в коридоре третьего этажа, а кто-то другой ведет кого-то на грим по коридору второго этажа. На каком этаже находился сам Виктор Демьянович, он не знал. И что самое интересное, Миронов пребывал на студии уже минут тридцать, но за это время не встретил никого. Еще через пять минут его отвели к звуковикам, где пристегнули к внутренней стороне рубашки петличку, положили в карман маленький кирпич передатчика на батарейках и, наконец, посадили в небольшую комнату, в которой оставили его в одиночестве и велели немного подождать.
Миронов нервничал. В жизни он был неплохим политиком по части общения с людьми, но здесь была не жизнь, здесь шоу. Народ принесет в жертву кого угодно, лишь бы поднять рейтинги и получить хорошенький скандал на камеру. Виктору Демьяновичу сегодня предстояла сумасшедшая проверка на прочность, и это был большой вопрос, насколько сухим он выйдет из воды. «Хорошо бы хоть по пояс», — прошептал он себе под нос.
Томительное ожидание удобряло почву для сомнений и размышлений, а стены маленькой комнаты-коробки, сдавливая следователя, нагнетали обстановку и не давали вздохнуть, наполняя легкие спертым ароматом грима и пудры. Миронов никак не мог выбросить из головы то, что накануне ему рассказал Арсений. Боль… ему нравится смотреть на нашу боль. Он получает от этого удовольствие. «Выходит, это его слабая сторона, — думал Виктор Демьянович. — Он отдаст все что угодно, чтобы наблюдать. Наблюдение дарует ему ощущение власти, сладкой и пленительной».
В эту секунду сердце следователя застучало быстрее от резкого и жаркого выброса адреналина. «А что, если сегодня он будет на передаче?!» — выпалил Миронов вслух и встал с дивана, занимающего больше половины маленькой гостевой каморки. Но в качестве кого? Зритель? Эксперт? Гость? Кто он? Если теория верна и преступник всегда возвращается на место преступления, то этот не пропустит шанс покрасоваться перед телекамерами.
В этот момент раздался короткий сигнал входящего сообщения на мобильном телефоне. МВД достал телефон из внутреннего кармана пиджака. Незнакомый номер.
На экране горела надпись: «Ну, как? Волнуетесь?»
«Кто это?» — напечатал Миронов и отправил сообщение.
«Тот, о ком вы подумали!» — последовал ответ.
На секунду Виктор Демьянович испугался того, что сам накликал беду своими же мыслями, но это было не самое страшное. Страшным и огромным казался вопрос: что же теперь делать?
В комнату постучали, дверь отворилась, и за ней показалась девушка из столицы. Она обратилась по имени-отчеству к Миронову и попросила следовать за ней, съемка должна начаться буквально через несколько минут. Шагая по коридору, Виктор Демьянович набирал номер Марии, от напряжения еле попадая по клавишам мобильного телефона.
— Господин следователь, — на столичный манер начала говорить девушка, — мы скоро начнем. На время съемки я прошу вас оставить мобильный телефон здесь. Мы положим его в конверт и отдадим вам сразу после окончания съемочного процесса. Дело в том, что запись будет идти в прямом эфире, а мобильные телефоны могут создать помехи на звуке. Мы просим всех гостей сдать их. Это стандартная процедура.
Мария не отвечала. Миронов проклинал все на свете.
— Можно мне еще минутку? Последний звонок.
Девушка взглянула на часы и произнесла:
— У вас есть даже не одна, а две минутки.
— Благодарю, — с безумием в глазах гаркнул Виктор Демьянович и набрал трясущимися руками номер Марии во второй раз.
На третий раз она взяла.
— Маша, что у тебя за манера не брать трубку, когда это катастрофически необходимо?! — выпалил Миронов.
— Что случилось? — не ожидая такого резкого нападения со стороны собеседника, выпалила она.