Меня передернуло. Гадкое чувство! И совсем не хотелось в него верить. Уверен, в мире не найдется ни одного придурка, которому понравится, что его обвинят в гибели пусть и обреченного, но все же пока еще живущего народа!
«Чертовы тайны…»
Приближающаяся серая громада Обители проклятых расцветала зелеными огнями. Я почти привык к этому городу-мавзолею. Уже не так гложет вечная темнота, затхлость и сырость, но сейчас вновь нахлынуло тяжелое чувство безысходности. Город казался затаившимся зверем. Не диким, которого хоть как-то можно понять, узнать его примитивные законы, не бешеным, который брызжет безумием, а холодным монстром, с которым нельзя договориться, который убивает просто потому что надо. Убивает спокойно и без каких-либо чувств.
Немного в стороне от квартала Складов, около грибной рощи, отряд задержался. Рауль выслушивал посыльных из лагеря, кивал, отдавал приказания.
Оказалось, что не все, далеко не все откликнулись на зов Капитана нищих. Бороться на словах, демонстративно облачаться в форму оппозиции власти — одно. А вот так, с пол-оборота двинуться в пекло безумного боя, причины которого не для всех ясны и понятны, — совершенно другое. Такое требует искренней веры и мужества, и не каждый дозорный на это пойдет.
Отправив гонца с очередным заданием, Рауль некоторое время молчал. На лице его пролегли глубокие темные морщины, глаза потускнели, на скулах вздулись желваки. Тяжесть его помыслов нет-нет, да пересиливала стальную волю, заставляя Капитана нищих опускать плечи.
— Нас ровно тридцать, — хмуро сообщил Рауль. — Это все.
Паршивые вести, чего уж тут.
— Если нанести удар внезапно…
Ой, сомневаюсь.
Рауль вскинул взгляд, словно прочел мои мысли. Поморщился.
— Это может сработать.
Я пожал плечами. Сказал решительно:
— К такому случаю вспоминается старая поговорка: когда не знаешь, что делать — делай шаг вперед.
Лицо Рауля озарила улыбка.
— Хорошо сказано, Дарк.
Ответа явно не ждали, а потому я лишь пожал плечами.
— Дозорные! — позвал Капитан нищих. — Выступаем!
2
Шесть групп по пять дозорных шли к площади бывшего Нижнего рынка разными путями. Никому не нравилось подобное разделение, но хуже не было ничего, чем столкновение со стражей до НАЧАЛА, это понимал каждый.
— Я знаю, как снять с ведьмы ошейник раба, — говорил Рауль. — Но это потребует времени.
Узкая серая улочка полна народу. Несмотря на то, что она вьется практически через центр города, роскошью не пахнет, зато вовсю воняет нечистотами из сточных канав. Вдоль стен паутина бельевых веревок, преет белье, из окон накатывает тошнотворное амбре жарящейся и тушащейся пищи. Слышны крики, но ни разу не раздается плач ребенка.
— Мы не должны драться до последнего, — быстро говорил Капитан нищих. — Все, что от нас требуется — внезапно прорвать кордон стражи, ворваться на помост и окружить ведьму. Затем… затем вам нужно сдерживать врага, пока я не сниму ошейник.
Я понимал, что это значит, но меня не пугала такая перспектива. Куда больше волновали другие аспекты нашего хрупкого плана.
А что если магия Сирены не восстановится сразу, едва падут оковы негатора? Что тогда? Долго ли держаться? Сможем ли?
«Черт подери, — пронеслась горькая мысль, — нужно было сразу уточнить у Сирены, ломает ли ошейник Знак реинкарнации! Было бы куда проще ее прикончить, отправив на респаун в безопасное место…»
Отдельной проблемой выступал человек, прячущийся под маской Калхуна. Я все еще не мог понять, чего он добивается, работая сразу на несколько фронтов. Будет ли он нас ждать? Или…
— Мы приближаемся! Нижний рынок сразу за поворо…
Где-то рядом ударил гонг. Могучий, насыщенный тревогой звук пронесся над головой, заставляя сердце колотиться вдвое чаще.
— Что это? — прокричал я.
Рауль открыло было рот для ответа, но гонг ударил повторно. А, когда звук стих, повторять вопрос не понадобилось.
Это был вызов.
Мы стояли в переулке, пораженно озираясь. Словно по волшебству, куда-то пропал весь народ. Улицы опустели, и еще до того, как прозвучал третий удар гонга, наглухо захлопнулись ставни на окнах.
На слабом ветру, чуть поскрипывая, качалась вывеска над крыльцом лавки булочника.
3
В тишине слышалось напряженное дыхание дозорных. Над головой, то и дело ныряя во тьму под куполом гигантского грота, порхали странные птицы Обители проклятых — нечто среднее между вороном и летучей мышью. Вспомнилось, что местные называют их кхуху, что на языке тёмных эльфов значит: неупокоенные или мятущиеся души.
— Нас ждут, — процедил Рауль, стискивая челюсти. — Как… как они узнали?!
Несмотря на все его самообладание, я видел, что такой поворот событий немного выбил его из колеи. Одно дело готовиться к возможной драке, а другое — понимать, что сражение неизбежно.
— Эйш, Торн — будьте внимательны, ваша задача следить за спинами! Дарк, прикрывай. Тодд и Флипп — все глаза на крыши! Если это мышеловка, то мы не должны в нее угодить!
Честно говоря, мне показалось, что мы уже в нее угодили. Слишком уж слажено сработано.
Впрочем, лично я ощущал только облегчение. Оказывается, от напряжения сводило судорогой мышцы на спине, и вот — все стало явным. Бою быть! Одновременно с адреналином, я ощутил, как спадает это навязчивое напряжение, не надо ничего ждать и озираться каждый миг. Скоро все станет на свои места, а маски отбросят прочь.
Уже не таясь, дозорные обнажили оружие. Шипяще пропела сталь, когда и мой клинок покинул ножны. На площадь бывшего Нижнего рынка мы вышли с ровными спинами.
«Бог ты мой…»
Примерно полукилометровая площадь была основательно застроена. Плахи, эшафоты, помосты, клетки. Вид пыточных ужасал, от ржавых цепей веяло застарелой кровью и страданиями. И вся эта «красота» здесь — для нас.
Я глянул влево: из переулков, крутя головами, выступали дозорные. Пять, десять, пятнадцать, двадцать… и двое. Черт! Судя по всему, трое из той пятерки решили все же отступить. Теперь нас стало еще меньше.
За спиной загрохотало!
Из домов выскакивали тяжело вооруженные стражники, быстро разматывали нечто вроде заграждений из колючей проволоки, отсекая путь назад. Стражники и солдаты выстраивались цепью, между рядами сверкнули копья. На крышах, словно призраки, один за другим появлялись стрелки, выступали из-за труб и надстроек, целились в нас из арбалетов.
Ловушка захлопнулась.
— Дарк… — позвал Рауль шепотом.
Я обернулся немного быстрей, чем рассчитывал. Видимо, не такая уж и железная у меня воля. Сердце колотилось, по спине струился холодный пот.
— Дарк, посмотри туда.
Понадобилась секунда, чтобы я понял, на что обращает внимание Капитан нищих — Сирена!
Вдали, на самом высоком помосте, виднелась привязанная к столбу фигура. Почему-то пленницу с ног до головы упаковали в черный мешок, ни щелочки! Правда, из-под верхней части мешковины выглядывали кончики волос.
— Идем туда! — позвал я. — Быстрее!
Железная стена, отрезавшая нас от остального мира, не двинулась, когда мы трусцой побежали к помосту. Словно капли сливались в ручеек, наш отряд рос от «пятерок» дозорных, что шли другими маршрутами. Бойцы приветствовали друг друга едкими нервными шуточками, сетуя на то, что на опротивевшие рожи товарищей теперь придется и в загробной жизни пялиться, ведь погибнут все вместе.
Шутки шутками, но вид у каждого был не самый лучший. Давящая бронированная лавина стражников удручала, ей нужен был самый крошечный повод, и они бросятся в атаку. И любому ясно, что справиться нашими силами с ними просто невозможно.
— Эй, Тодд, — один из дозорных хрипло окликнул напарника, — тебе что больше по нраву: дыба или висел…
— Тихо!
Я замер.
— Не может быть!
Рауль выругался со стоном:
— Будь ты проклят!.. Ну зачем?!
На помост со столбом, к Сирене, поднималась знакомая фигура. Негромко поскрипывали доски под сапогами Старца-висельника. Древний Ночной помогал себе клюкой, но на лице читалась не немощность, а суровая решимость.
— Вот кто нас сдал, — прошипел Рауль с мукой. — Он же нас своими руками…
Я сжал кулаки. Злость змеиным ядом отравила кровь. Вот, значит, как решил отомстить мне этот старикан?! Вот какова расплата для того, кто решается с ним спорить? Чертов маразматик!
Старец-висельник замер на краю помоста. Сложил когтистые руки на верхушке клюки. Даже с такого расстояния я видел, как сверкают его желтые глаза.
— Дети мои! — взмыл над площадью дребезжащий голос старика. — Верные сыны Ночного народа! Я сейчас обращаюсь к вам не как враг, а как отец, как наставник, как друг…
— Как предатель! — громко и отчетливо перебил Рауль.
Старец-висельник вздрогнул, как от пощечины, взглянул с укором. Только мне почудилось, будто слишком уж театрально все. Только неискренних слез не хватает.
— Мне больно слышать от тебя такое, мальчик мой, — пожаловался старик. — А ведь ты всегда был тем, кто тщательно взвешивает свои решения… Решиться на такое… Ох, Рауль, что же ты затеял…
За спиной лязгнула цепь стражи! Суставчатая бронированная анаконда солдат сжимала смертоносные кольца. Воины медленно, по шагу, но неотвратимо приближались.
Старец-висельник горестно, с ноткой отчаяния возопил:
— Но я повторюсь, дети мои, что я пришел как друг! И пусть кому-то из вас покажется, что вас подло предали, но нет! Отриньте горькие мысли, ибо как может предать свое дитя отец, всегда горячо радеющий о его благе? Я пришел к Его Светлости, Владыке Обители проклятых, Темному лорду, и поведал о сумасбродной затее не для того, чтобы вы очутились в казематах, а для того, чтобы вразумить вас, чтобы не допустить кровопролития!
«Ну уж нет! — подумал я с ненавистью. — Ты пришел для того, чтобы дистанцироваться от Дозора! Темный лорд не остановится, не зря же столько труда на пыточные истратил, за казнями дозорных явно последуют казни неугодных, а тебе подыхать ой как не хочется. Свою шкуру спасаешь, тварь!»