Волосатый ревун тут же погиб. Кийт сверхъестественным усилием смог сбросить его на землю. Молибденовая сталь клинка обрушилась, свистнула в воздухе, одним махом срубив тяжелую голову.
Едва только башка мутанта покатилась по хвое, как оружие Кийта еще раз протяжно пропело, и сверкающее острие надвое, сверху вниз, раскроило покрытый шерстью череп. Одна половина головы, вместе с левым глазом, покосилась наземь, а другая осталась в вертикальном положении.
Правый глаз лемута почти вылез из орбиты и продолжал вращаться еще несколько секунд, настолько сильно его организм цеплялся за жизнь. Только потом, спустя некоторое время, темный зрачок поблек, потух и застыл, неподвижно уставясь куда-то за линию горизонта.
Больше всего окровавленного Кийта поразила в тот вечер не только ненависть, с которой лемуты бросались на людей. Тогда состоялась и его первая встреча с жуткими созданиями, называемыми болотными дейторами. До этого молодой метс только слышал об их существовании, но лишь сейчас впервые увидел их воочию.
Случилось это так: не успела отрубленная голова лемута, пытавшегося разорвать горло Кийту, откатиться в траву, как откуда-то снизу, из густой травы, словно из-под земли, мгновенно выползла стайка небольших прожорливых существ. Хищники, чем-то на первый взгляд напоминавшие больших насекомых, на самом деле обладали рыбьими головами, и их невзрачные тела были сплошь покрыты переливающейся чешуей.
Гнусные мелкие мутанты и в самом деле представляли собой новую популяцию, нечто среднее между рыбами и насекомыми. Эти создания взбесившейся природы произошли, видимо, от древних кровожадных пираний, каким-то образом впитавших в себя многие черты насекомых, свойственные термитам.
После Смерти многие виды морских обитателей безвозвратно погибли. Их большая часть бесследно исчезла в пучинах мирового океана.
Но некоторые породы мутировали, превратившись в совершенно других животных. Так, например, обыкновенная минога, невзрачное продолговатое создание длиной в несколько дюймов, превратилась под влиянием радиации в гигантского круглоротого червя, в огромного морского колосса, способного даже опрокинуть небольшое судно, для того чтобы сожрать его пассажиров.
Пираньи, эти небольшие прожорливые рыбки, наводившие некогда на всех ужас своей кровожадностью, не пожелали смириться с участью жертв радиационной катастрофы. Сначала рыбки приспособились к жизни в болотистой густой среде и стали уничтожать всех других обитателей. Но потом выяснилось, что там прокормиться им становится все труднее и труднее.
И тогда эволюция сделала еще один немыслимый скачок, – у пираний появились конечности. Они смогли выползать на своих шести лапках за добычей на сушу, где им пришлось сражаться с хорошо организованными колониями термитов, уже давно облюбовавших те места.
Трудно было определить через несколько десятков столетий, кто победил в этой схватке. Но дейторы, произошедшие от пираний, как и древние термиты, тоже стали жить организованными сообществами.
У них появились различные касты, служащие различным целям.
Небольшие продолговатые тела рядовых болотных дейторов, дейторов-бойцов, покрывала влажная слизистая чешуя. Острые плавники превратились в подобие грозных шипов, острыми иглами торчавших из спины в разные стороны.
В лесной глуши они жили, как правило, недалеко от озер или болот. Дейторы обитали в земляных ходах, сложной паутиной расходившихся в разные стороны и, как правило, соединявшихся с водоемом.
Но старожилы селений, примыкавших к побережью Внутреннего моря, помнили жуткие случаи нашествий мутантов. Это случалось тогда, когда дейторы под влиянием каких-то факторов размножались настолько быстро, что уничтожали всю пищу вокруг.
Тогда гигантские колонии хищных рыб-насекомых снимались с насиженных мест. Огромные стаи перемещались густой полосой в поисках пропитания, уничтожая все живое на своем пути на протяжении многих десятков миль.
Растительная пища никогда не интересовала мелких мутантов. В возбуждение их приводили только существа, наполненные теплой кровью. Но они не гнушались и насекомыми, пожирая бабочек и мух, муравейники и пасеки, термитники и гнезда шмелей.
В таких случаях, когда колония дейторов перемещалась из края в край, уцелеть из живых существ, попавшихся им на пути, не мог никто. Даже самые крупные грозные хищники обращались в паническое бегство от таких колоний мутантов, потому что сопротивляться хорошо организованному сообществу этих жутких мелких рыб-насекомых не мог никто.
Потом Кийт не раз вспоминал, как, не дожидаясь окончания схватки между лемутами и сёрчерами, маленькие хищники, шевеля огромными челюстями, напоминавшими жвалы, выползли из-под земли. Дейторы не просто игнорировали происходящее вокруг, но при этом нагло и нетерпеливо набросились на свою добычу.
Вязкой плотной струей дейторы с омерзительным писком ринулись из густой травы прямо к раскроенному пополам черепу лемута, валявшемуся на земле. Слизистые тела рыб-насекомых сначала сплошь облепили отчлененную и разрубленную голову, а потом они стали исчезать внутри кровавой трещины, забираясь все глубже и глубже внутрь.
Вскоре снаружи не осталось ни одного насекомого-мутанта. Голова лемута начала раскачиваться, шевелиться на месте от лихорадочной голодной суеты, вскипевшей внутри.
Истерзанное, располосованное острыми когтями лицо Кийта заливала кровь, но он продолжал держаться. Ни единого стона не вырвалось у него, хотя он тогда едва мог дышать. С судорожным сипением хватаясь за пораненную шею, упавший на колени метс жадно глотал воздух.
Но, несмотря на боль, несмотря на отчаянные крики, раздававшиеся вокруг, он отчетливо слышал, как челюсти дейторов с влажным чавканьем лихорадочно пожирают еще дымящийся теплый мозг волосатого лемута. С ужасом он видел туманным взором, как рыбы-мутанты расправляются со своей добычей.
Через несколько мгновений с отрубленной головой было покончено.
Поглотив все внутри, рыбы-насекомые вышли наружу другим путем. Струя болотных дейторов вытекла через правую глазницу, выжрав глаз изнутри. На этот раз они словно изменили свою окраску, и все их слизистые тела были вымазаны кровью.
На пару секунд стайка разбежалась по голове, чтобы завершить свою стремительную трапезу. Вскоре все было кончено, и мутанты исчезли так же молниеносно, как и появились.
На траве остался лежать рассеченный пополам голый белый череп, еще совсем недавно красовавшийся на мускулистой плотной шее Волосатого Ревуна. Дейторы обглодали не только нос с ушами, но не погнушались даже жесткой кожей, покрытой густой шерстью…
С тех пор голос сёрчера навсегда утратил свой естественный природный тембр. После схватки с Волосатыми Ревунами голос Кийта приобрел тот неповторимый, ни с чем не сравнимый сиплый, рокочущий, булькающий оттенок, за который предводитель отряда и получил свое знаменитое прозвище – Хрипун.
Под этим прозвищем он и стал известен как среди друзей, так и среди врагов. Хрипуна помнили и уважали не только в Атвианском союзе, но и во многих городах, расположенных на побережье Внутреннего моря и Лантического океана.
Кийт не сразу стал предводителем отряда сёрчеров, больше известным под именем Хрипун, как не сразу стал искателем древних сокровищ. Эта извилистая, бесконечная, опасная, но безумно увлекательная дорога словно сама выбрала его.
Рожденному в оживленном поселении на самом севере Республики Метс в семье священника Кандианской Универсальной Церкви, на первый взгляд, ему тоже предстояло провести свой век священником или служителем одного из Аббатств. Казалось, судьбой ему была уготовлена та же сфера деятельности, что являлась уделом нескольких поколений его уважаемых предков.
Он принадлежал к племени метсов. Его народ, образовавшейся в результате смешения «белокожих» и «краснокожих», по истечению четырех тысячелетий после Смерти оказался преобладающей расой на огромной территории, включающей Канду и Атвианский Союз.
Так было не всегда. В древней Америке, в далекие времена до-Смерти, все финансовые и политические рычаги управления жизнью общества находились в руках людей, принадлежавших к группе, обозначаемой аббревиатурой WASP, – «Белые Англосаксы Протестанты».
Именно этим людям принадлежали банки и биржи, транснациональные корпорации и всемирные цифровые базы данных, опутывавшие земной шар паутиной компьютерных сетей, на основе которых и строился глобальный бизнес третьего тысячелетия.
После катастрофы колесо судьбы провернулось. Именно эта, некогда могущественная формация людей с белым цветом кожи оказалась на самом дне выжившей цивилизации. Некогда господствовавшие «васпы» в новом мире потеряли все, чем владели, и превратились в разрозненные племена белокожих дикарей, забывших религию предков.
Метсы, или как их называли в древности – «метисы», ведущие свое происхождение от франко-индейских полукровок, сумели выжить после страшного катаклизма, и не в последнюю очередь благодаря тому, что обитали относительно малыми группами в отдаленных сельскохозяйственных и лесных районах североамериканского континента.
В результате атомные и бактериологические болезни почти не добрались до ареалов их обитания. Сложнейшие коды генетической структуры народа метсов практически не пострадали в результате радикальной мутации, и они сохранили свой генофонд в целости и сохранности.
Свидетельством их генетического благополучия служило не только психическое здоровье, но и физическое совершенство. Во время учебы в Аббатстве Кийт, которого тогда еще никто не звал Хрипуном, по мнению почти всех окружающих был очень красивым юношей, даже для человека из племени метсов, и так отличавшихся благородством внешности.
Точеное, матовое, словно отлитое из бронзы лицо тогда еще не было обезображено жуткими рваными шрамами, следами когтей лемута. Его облик с молодости отличался правильными и на редкость мужественными чертами.