рит местному фольклору.
Первый получивший наибольшую известность случай произошел в 1892 году, когда окружной шериф Джон Уиллис, преследуя банду конокрадов, отправился к кургану и вернулся оттуда с невероятным рассказом о сражении невидимок, свидетелем которого он стал той ночью. По его словам, воздух сотрясался от лязга доспехов и грохота копыт; шум от падения конских и человеческих тел тонул в яростном боевом кличе всадников. Все происходило при лунном свете, и как сам шериф, так и его конь были сильно испуганы. Звуки сражения не затихали почти час – отчетливые, но слегка приглушенные, словно доносимые издалека ветром. Сами армии оставались невидимыми при этом. Позже Уиллис выяснил, что источником загадочных шумов был курган, равно избегаемый индейцами и белыми колонистами. Многие свидетельствовали, что видели в небе фигуры сражающихся всадников, слышали скрежет стали и крики. Поселенцы были склонны считать призрачных бойцов индейцами, хотя и затруднялись назвать какое-то конкретное племя, смущенные необычным видом доспехов и оружия. Кое-кто даже утверждал, что и кони выглядели не совсем как кони.
В свою очередь и индейцы без особой охоты признавали в призраках своих предков и в беседах называли их не иначе как «Они», «Незапамятные» или «Подземные». Казалось, к их уважению примешивался страх, не допускавший обращения к этой теме всуе. Никому из этнографов не удалось склонить местных рассказчиков к описанию облика странных существ: вполне вероятно, что никто и не разглядывал их толком. У индейцев существовало несколько поговорок, связанных с этими явлениями и звучащих приблизительно так: «Чем древнее муж, тем более могуч его дух», «Годы порождают могущество: тот, кто древнее времен и велик духом, да сольется с собственной тенью».
С чем-то подобным, уверен, в ходе изысканий сталкивается любой этнограф. Среди индейцев предгорий и жителей Пуэбло до сих пор живы предания о золотых городах и исчезнувших цивилизациях; несколько веков назад подобные истории увлекли на поиски легендарной Кивиры[17] конкистадоров Франсиско Васкеса де Коронадо. Мое путешествие в Западную Оклахому преследовало более четкие и прозаические цели: байки об обитавших там призраках были совершенной новинкой в здешней этнографии. В них с нехарактерной детальностью описывался внешний вид потусторонних существ. Волнения прибавлял и тот факт, что все невероятные события происходили в окрестностях Бинджера, что в округе Каддо – то есть в месте, давно известном мне благодаря кошмарному случаю, связанному с гибелью семейной пары колонистов[18], якобы поправших уклад змеиного бога Йига.
С виду легенда была очень проста и даже слегка наивна: в ней говорилось об одиноком кургане, возвышающемся посреди прерии в полумиле на запад от города. Первые исследователи полагали его результатом природных трансформаций, однако более поздние опыты заставляли предположить, что это остатки погребальной насыпи или же пирамида для жертвоприношений, сооруженная какими-то доисторическими племенами. Курган, как уверяли жители городка, попеременно посещался двумя призраками индейцев. Согбенная фигура старика с рассвета до сумерек, невзирая на непогоду, меряла шагами вершину, лишь изредка скрываясь из виду. К ночи его сменяла молодая женщина, приносившая с собой факел, голубоватый огонек которого мерцал до самого утра. При полной луне необычная женская фигура была отчетливо видна, и значительная часть наблюдавших ее склонялась к тому, что призрак не имел головы.
Свидетели расходились во мнениях относительно причины и самой природы посещений. Часть местных жителей искренне верила, что мужчина был вовсе не дух, а живой индеец, который убил и обезглавил женщину ради золотых украшений, после чего закопал ее где-то на вершине холма. Согласно их рассуждениям, он нес свою вахту с утра до вечера из чистого раскаяния, преследуемый тенью жертвы, принимавшей видимые очертания, когда на окрестности спускалась темнота. Однако остальные любители теорий, более склонные к обобщениям, полагали, что обе фигуры – женская и мужская – ныне бесплотны: якобы индеец зарезал жену, а затем свел счеты с собой. Эти объяснения с незначительными вариациями, казалось, существовали с момента первых поселений в округе Уичито в 1889 году и до сих пор поддерживались, как я узнал, продолжающимися посещениями, которые каждый мог наблюдать собственными глазами. Не многие истории о привидениях предлагают столь доступные и убедительные доказательства своей истинности, и мне, признаюсь, было крайне интересно увидеть таинственные окрестности городка вдали от наезженных дорог и неумолимых светочей науки. Итак, поздним летом 1928 года я пассажирским экспрессом ехал в Бинджер, размышляя над загадочными явлениями под монотонный перестук колес, в окружении не менее монотонного ландшафта.
Поезд прибыл в Бинджер поздним вечером, когда уже начинало смеркаться. Глядя вслед его удаляющимся огням, я едва ли не физически ощутил, как рвется последняя нить, связывавшая меня с цивилизацией. Станционная платформа была полна любопытствующих зевак, каждый из которых, казалось, сгорал от нетерпения указать мне нужное направление. Несколько человек, оживленно переговариваясь, проводили меня вдоль главной улицы, разбитая брусчатка которой была красноватой от пыли, и наконец оставили у дверей дома, где мне предстояло расположиться. Все складывалось весьма удачно, ибо мой будущий хозяин, мистер Комптон, оказался человеком образованным и уважаемым среди горожан. К тому же его мать, жившая в этом же доме и известная в округе как Бабушка Комптон, принадлежала к первому поколению поселенцев, осваивавших эти земли, и была самым настоящим кладезем фольклорных преданий и былей.
По случаю встречи семейство Комптонов припомнило за вечерним чаепитием многие из легенд, ходивших среди местных, и тем лишний раз подтвердило необъяснимость и важность феномена, ради которого я прибыл. Призраки на вершине кургана, казалось, воспринимались всеми как нечто само собой разумеющееся. Два поколения родились и выросли по соседству с этими странными фигурами. После несчастных случаев посещать курган избегали; на протяжении всех четырех десятилетий истории городка около этой таинственной насыпи не строили ни дома, ни фермы. Но в разное время отдельные смельчаки дерзали посещать это место.
Некоторые из них возвратились обратно, твердя, что на холме не оказалось никаких привидений, – каким-то непостижимым образом одинокий страж скрылся из виду, прежде чем они достигли склона, предоставив им карабкаться среди редких кустов и без помех осматривать голую вершину.
В один голос все заявляли, что не обнаружили ничего, кроме беспорядочных зарослей кустарника. Куда исчезал индейский страж, трудно было даже представить. Должно быть, предполагали некоторые, он спускался по склону и умудрялся невидимым ускользнуть по равнине, где чахлая растительность навряд ли укрыла бы и суслика. В любом случае, на вершине холма не было никаких признаков потайного хода – заключение, к которому склонялись все исследователи после бесплодных осмотров кустов и трав. Несколько раз наиболее чувствительные из них отмечали постоянное присутствие незнамо кого: воздух словно сгущался в том направлении, куда они собирались двигаться. Однако более определенно передать свои ощущения они не могли.
Излишне напоминать, что все эти изыскания производились при дневном свете. Никакие посулы не могли принудить человека, будь он с белой или с красной кожей, приблизиться к зловещему возвышению с наступлением темноты. Справедливости ради стоит добавить: из индейцев никто и думать не смел, чтобы даже пройтись мимо кургана.
Однако не из этих рассказов, принесенных здоровыми, в полном рассудке людьми, происходили дивные легенды, связанные с курганом. В самом деле, если бы их наблюдения были обычны, вся история не занимала бы столь видное положение в местном фольклоре. Зловещим обстоятельством было то, что не один смельчак возвратился с необъяснимыми ранами на теле, в поврежденном рассудке. Иные не возвращались вовсе.
Первый из загадочных случаев произошел в 1891 году, когда молодой поселенец по имени Хитон отправился к кургану с лопатой и рюкзаком, желая «достать всех призраков из-под земли». От индейцев он слышал о странных явлениях, происходящих на вершине, но только смеялся над сбивчивыми рассказами кладоискателей, вернувшихся ни с чем. Во время одной из вылазок, предпринятой его приятелем, он наблюдал курган в подзорную трубу: стоило кому-то приблизиться, как индейский страж неторопливо скрывался в густых зарослях, словно там был потайной ход. Сам кладоискатель не замечал, как исчез индеец, – но, добравшись до плато, не находил никого.
Хитон отправился в путь с твердым намерением раскрыть тайный лаз и тем разрешить загадку исчезновений. Наблюдавшие за ним видели, как он сноровисто раскидывает землю на вершине; в какой-то момент его абрис стал терять четкость, словно истаивая в воздухе; больше его не видели до самых сумерек, пока на плато не явилась обезглавленная индианка с голубоватым факелом. Примерно пару часов спустя после заката Хитон, пошатываясь, добрел до городка. При нем не было ни рюкзака, ни лопаты, а взгляд блуждал. Прерывая речь глухими стонами, он поведал о бездонных расселинах и чудовищах, притаившихся на их дне; о жутких идолах и невообразимых пытках, которым его подвергли… рассказы были столь фантастичны, что трудно было припомнить все, о чем он говорил.
– Древние! Древние! Древние! – стенал он не переставая. – Великие Древние, гораздо древнее Земли, пришли сюда из других мест… они читают мысли и заставляют понимать их речь… не призраки, но и не люди. Переступая черту, растворяются и снова принимают форму… Такие могучие… кто и что мы для них? Отродье Ктулху… там сплошное золото, гигантские ящеры, мертвые рабы… безумие видеть их! Йа! Йа! Шаб-Ниггурат! Тот белый мертвец… О боже, что они учинили над ним!..