Вечные прообразы, населяющие бездну, не имеют формы и не поддаются никаким описаниям, и только единичные сновидцы из трехмерных миров способны догадаться об их существовании. Главенствует среди них информирующее Начало, которое суть пращур самого Картера. Происхождением от Высшего Прообраза и объяснялось дикое стремление Картера и всех его предков выведать сокровенные тайны космоса. В каждом из миров все великие колдуны, мыслители и творцы являются Его воплощенными гранями.
Почти ошеломленное благоговением и с каким-то ужасающим восторгом сознание Рэндольфа Картера отдало дань уважения той трансцендентной сущности, от которой было отщеплено. Когда биение мысли в очередной раз утихло, Картер призадумался в могучей тишине о странных данях, странных вопросах и еще более странных просьбах. Все усвоенное знание противоречиво переливалось в мозгу, сбитом с толку новой перспективой и непредвиденными открытиями. Ему пришло в голову, что, если бы эти откровения были буквальной правдой, он мог бы физически посетить все те бесконечно далекие эпохи и закоулки Вселенной, которые до сих пор знал только во сне. Вот только хватит ли ему магических сил? И разве серебряный ключ не питал эти силы? Разве не он преобразил его сначала из мужчины в 1928 году в мальчика в 1883 году, а затем – в нечто совершенно вне времени? Странно, но, несмотря на нынешнее очевидное отсутствие тела, Картер знал, что ключ все еще при нем.
Пока длилось молчание, Рэндольф Картер высказал мысли и вопросы, которые его одолевали. Он знал, что в этой предельной бездне был равноудален от всех граней своего архетипа – человеческого или нечеловеческого, земного или внеземного, галактического или трансгалактического. Его любопытство относительно других фаз собственного бытия – особенно тех фаз, что были наиболее удалены от земной во времени и пространстве, или тех, что наиболее настойчиво посещали его сны на протяжении всей жизни, – было весьма и весьма велико. Картер чувствовал, что его архетипическое Начало может по желанию отправить его телесно в любую из этих фаз прошедшей и еще не свершившейся жизни, пересобрав планарный граф его сознания. Несмотря на все пережитые чудеса, он все так же пылал желанием еще большего чуда – так почему бы не пройти во плоти через весь гротеск и небыль сцен, навеянных ему видениями далекой ночной поры?
Без определенного намерения он просил у Начала доступ в фантастический мир, чьи пять разноцветных солнц, чуждые созвездия, головокружительные черные скалы и жильцы, похожие чем-то на тапиров, раз за разом вторгались в его сны. Этот мир стальных башен, путаных тоннелей и загадочных парящих машин-цилиндров был, как подсказывало чутье, наиболее свободно доступен во всем мыслимом космосе. Картер страстно желал изучить просторы, виденные лишь мельком, и отправиться через космос к тем еще более далеким мирам, с которыми у когтистых тапиров-аборигенов имелись контакты. Времени на страх не было. Как и во всех кризисных ситуациях странной жизни Рэндольфа Картера, чистое любопытство восторжествовало над всем остальным.
Когда волны возобновили свою пульсацию, Картер понял, что его странная просьба была удовлетворена. Начало поведало ему о колодцах тьмы, за которые придется шагнуть, о безымянной пятикратной звезде[31] в безвестной галактике, вокруг которой вращался чужой мир, и о скрытых внутренних угрозах, с которыми постоянно боролась раса этого мира. Оно донесло до Картера и то, под каким углом повернется планар его сознания относительно планара искомого мира, чтобы вселить его в тело присутствующего там Картера-аспекта. При этом он должен твердо усвоить и не позабыть свои символы, ибо не сможет вернуться без них назад.
Картер послал в ответ мысленное «да», решив, что упомянутые «символы» – знаки на серебряном ключе, уже успешно перемещавшие его из 1928-го в 1883 год. Почувствовав его нетерпение, Начало изъявило готовность начать процесс. Бег волн резко прекратился, и на мгновение все вокруг будто замерло в ожидании.
А затем пошел низкий рокочущий гул, стремительно набиравший силу и переросший в чудовищный звон. Вновь Картер ощутил себя точкой приложения сильнейших энергий, разящих в знакомом уже ритме внеземного пространства, которое он не мог описать ни как полыхающий жар горящей звезды, ни как всеубийственный холод абсолютных пустот. Перед ним играли, свивались и заплетались полосы и лучи цвета, вовсе не встречающегося ни в одном из спектров нашей Вселенной, и он осознавал, что движется с ошеломительной скоростью. Мимолетно он приметил фигуру, одиноко сникшую на мраморном престоле; тот был скорее восьмиугольной формы, чем какой-либо другой.
Индус замолк. Де Мариньи и Филлипс всецело обратились в слух. Аспинвалл делал вид, что не следит за рассказом, не отрывая глаз от бумаг на столе. Послушное неземному ритму отстукивание саркофагоподобных часов обрело новый зловещий смысл; курения же из оставленных без внимания резервуаров свивались в гротескные клубы, вступающие в некий странный союз с узорами и геральдическими фигурами настенных гобеленов. Негр-старик, присматривавший за ними, убыл – некое нагнетающееся напряжение спугнуло его, быть может. Рассказчик чуть помедлил, словно извиняясь, прежде чем продолжить.
– Знаю, вам нелегко принять мои слова на веру. Дальше станет только труднее – в силу окаменелости наших представлений. Я не стану заостряться на слишком сложных фактах – им предпочту наиболее непреложные. Итак, когда стих звездный вихрь и умолк неистовый звон…
…Рэндольфу Картеру показалось, что он вернулся в один из неоднократно виденных снов. Как и в сновидении, он обнаружил себя идущим по городским улицам меж стальных стен в потоке странных существ. Пять разноцветных солнц горели у него над головой. Как показал скорый осмотр собственной оболочки, Картер теперь с виду не отличался от прочих здешних: складчатая кожа была местами покрыта чешуей, а туловище сочленялось как у насекомого, хотя в очертаниях его и присутствовало некое карикатурное сходство с телом человека. Серебряный ключ был с ним – он держал его в своей клешневидной руке.
В следующий момент ощущение, будто он видит сон наяву, исчезло. Напротив, аспект Картера почувствовал себя пробужденным от заунывного и долгого кошмара с существом высшего порядка, Началом, и каким-то абсурдным созданием чужой расы с именем Рэндаль – если память не подводит, звучало оно примерно так. Сны со сложной структурой нередко посещали чародея Скаубу, жителя планеты Йаддит, – пожалуй, даже чересчур часто, мешая ему должным образом отваживать свирепых подземных бхолов от выхода на поверхность и спутываясь с его подлинными воспоминаниями о мириадах настоящих миров, на которых он побывал, конвертировав себя в световой луч. Теперь они претендовали на реальность как никогда: тяжелый, вещественный серебряный ключ у него в правой конечности – копия того, что явился во сне, – служил тому подтверждением. Скауба решил предаться покою и думам и в поисках совета погадать по табличкам Нхиня. Поднявшись по металлической лестнице в закоулке, уводившем от главного пересечения улиц, и войдя в свои комнаты, он подошел к одной из полок.
Спустя семь фракций дня Скауба съежился в своем кресле-призме в благоговении и чуть ли не в отчаянии – ибо вместе с правдой вскрылся новый и противоречивый комплекс воспоминаний. Покой и внутреннее единство с самим собой оставили его – на все времена и пространство стало их двое: Скауба, чародей с Йаддита, которого коробила как мысль о земном млекопитающем Рэндольфе Картере, так и перспектива вновь в него обратиться, и бостонец Рэндольф Картер, боящийся артропода с клешнями, коим он когда-то был и вновь сделался, попав на Йаддит.
– Меры времени, проведенные Картером на Йаддите, – продолжал Свами, чей сиплый голос начинал выдавать признаки усталости, – сами по себе заслуживают описания, но увы – не укладываются в рамки простого устного рассказа. Он посетил Шонхи, Мтуру, Кат и многие другие миры в двадцати восьми галактиках, куда достают транспортирующие лучи света с Йаддита. Он путешествовал во времени на целые эоны в прошлое и будущее с помощью серебряного ключа и многих других приспособлений, сработанных чародеями вроде Скаубы. Картер спускался в темные подземелья Йаддита и боролся со скользкими тварями-бхолами; проводил дни, восторженный и слегка испуганный, в библиотеках среди залежей мудрости десяти тысяч миров, процветающих и погибших; вел оживленные дебаты с другими могучими умами Йаддита, вплоть до самого Верховного Архонта Бао. Скауба не сказал никому, какие изменения претерпела его личность. Когда верх над ним брал аспект Рэндольфа Картера, чародей исступленно выискивал любые возможные способы отбытия на Землю в человеческом облике и отчаянно упражнял в человеческой речи гортань чужака, не приспособленную для земных звуков. Вскоре аспект-Картер понял: серебряный ключ не может вернуть ему человеческий облик. Выяснить это – увы, слишком поздно – помогли воспоминания, сны и почерпнутые уже на Йаддите знания. Ключ был изготовлен на Земле, в Гиперборее, и властен был лишь над углом наклона умозрительного плана человеческой личности. Он мог ширить угол наклона планетарного плана и произвольно переправлять во времени своего обладателя, не меняя оному телесную оболочку, – но при отрыве от земных измерений не имел должной силы. Знаний Йаддита не хватало, чтобы воспользоваться его мощью сполна. Все эти предостережения содержались в пергаментном свитке, и те записи на древнем языке объясняли, как быть очутившемуся в иных мирах путешественнику, дабы вернуться на Землю. Но Картер не взял с собой ни свиток, ни резную шкатулку – и теперь горько сожалел о своем легкомыслии. Древнее Начало недаром предупреждало его о том, что он должен помнить смысл тех символов, – полагая, что Картер успел их счесть.
Он без устали размышлял, удастся ли использовать внушающую страх премудрость Йаддита для возвращения в бездну, к всемогущему Началу. Теперь он мог расшифровать многие знаки загадочного свитка, но на чужой планете ирония упущенного шанса особенно горчила. Порой, оттесненный в недра мозга аспектом Скаубы, Картер забывал о том мире, в котором родился, – и обретал кратковременный покой.