Де Мариньи и Филлипс зачарованно глядели на индуса. Аспинвалл пару раз хмыкнул и что-то пробурчал под конец. Неприязнь старого консерватора вылилась к тому времени в открытое негодование. Перестав сдерживаться, он грохнул по столу набрякшей ладонью и заговорил прерывисто, чуть не срываясь на подобие лая:
– Сколько еще терпеть этого буффона и его бредни! Кому, кроме жулья, еще хватит наглости объявить Рэндольфа Картера живым и саботировать сегодняшний раздел? Почему вы не вышвырнете негодяя вон, де Мариньи? Хотите, чтобы он сделал из нас посмешище?
Де Мариньи примирительно поднял руку и заговорил:
– Давайте избегать поспешных выводов. Мы выслушали историю, дающую богатую пищу недоверию… даже мне, не совсем невежественному в мистицизме человеку, есть здесь чему подивиться. Но с самого 1930 года я получал от Свами письма, вполне отвечающие его теперешнему изложению событий.
Стоило ему замолчать, как отважился вставить слово старый Филлипс:
– Свами Чандрапутра упомянул, что будут доказательства. Я тоже вижу много смысла в его рассказе и сам получал подтверждающие его диковинные письма от сего господина в ходе последних двух лет. Но кое-что в этой истории доходит до крайности. Есть ли у вас, Свами, что-то весомее речей – нечто более… осязаемое, наглядное?
С бесстрастным лицом индус заговорил, доставая из кармана нечто:
– Хотя никто из здесь собравшихся так и не лицезрел самого серебряного ключа, мсье де Мариньи и мистер Филлипс видели его на фотоснимках. Знакома ли им такая вещь?
Массивной рукой в перчатке он неуклюже выложил на стол тяжелый ключ из серебра, потускневшего от времени. Около пяти дюймов в длину, артефакт сей был отлит в весьма экзотическом стиле и сплошь покрыт причудливыми виньетками. Де Мариньи и Филлипс, перебивая друг друга, стали восклицать:
– Он самый!..
– Совсем как на том снимке!
– Ошибки быть не может!..
Но и тут Аспинвалл вклинился:
– Невежды! Если это действительно ключ, принадлежащий моему родственнику, то долг этого чужеземного проходимца – объяснить, как он им завладел! Рэндольф Картер сгинул вместе с ключом четыре года назад – с чего мы все так уверены, что он не был ограблен и убит? Кузен сам был наполовину сумасброд и общался с еще более сумасшедшими людьми. Эй, брауни[32], признавайся – как тебе достался ключ? Ты, что, убил Рэндольфа Картера?
Черты лица Свами, ненормально спокойные, не дрогнули, но лишенные радужек черные глаза опасно сверкнули. Он говорил с большим трудом:
– Прошу, держите себя в руках, мистер Аспинвалл. Есть еще одно доказательство, и я мог бы его предоставить, но его воздействие на присутствующих тут будет… неприятным. Так что советую никому не терять головы. Вот несколько статей, написанных с 1930 года в безошибочной манере Рэндольфа Картера.
Индус неуклюже вытащил длинный конверт из складок своего свободного одеяния и протянул его разгневанному юристу, в то время как де Мариньи и Филлипс наблюдали за ним, обуреваемые хаотичными мыслями и зарождающимся чувством близости к высшему чуду.
– Конечно, почерк почти неразборчив, но помните – у Рэндольфа Картера сейчас нет рук, хорошо приспособленных для процесса человеческого письма.
Аспинвалл торопливо просмотрел бумаги и был явно озадачен, но не изменил своего поведения. Атмосфера раскалилась от волнения и несказанного страха; чуждый ритм часов в форме саркофага порождал нестерпимый для ушей де Мариньи и Филлипса звук, хотя третьему участнику встречи было вроде как все равно – ибо он снова затараторил:
– Смахивает на искусную подделку. А ежели и не она самая – значит, Рэндольф Картер угодил под контроль людей безо всякой благой цели на уме. Наиболее разумным поступком мне видится взять одного мошенника, что стоит рядом со мной, под арест. Де Мариньи, не соблаговолите позвонить в полицию?
– Подождите, – ответил тот. – Не думаю, что дело достойно тревог стражей порядка. У меня есть одна идея. Мистер Аспинвалл, этот джентльмен – известный и признанный во многих отношениях мистик. Здесь он якобы выступает доверенным представителем нашего знакомого – Рэндольфа Картера. Удовлетворит ли вас, если он ответит на некоторые вопросы, понятные только посвященным? Я хорошо знал Картера – я смогу их задать, поверьте. Да, позвольте мне взять одну книгу – и проверить по ней, тот ли Свами, за кого себя выдает…
Де Мариньи повернулся к двери в библиотеку, Филлипс машинально последовал за ним. Аспинвалл остался на месте, внимательно изучая индуса, который стоял перед ним с абсолютно бесстрастным лицом. И вдруг, когда Чандрапутра неуклюже убрал серебряный ключ в карман, юрист издал гортанный крик, заставивший де Мариньи и Филлипса прямо-таки примерзнуть к месту.
– О, ей-богу, я все понял! Этот негодяй переодет. Не верю, что он из Восточной Индии. Его лицо… не лицо это, а маска! Мне это, наверное, от его россказней пришло на ум, но так оно и есть! Ни черточкой не дрогнет, а эти тюрбан и борода скрывают у маски края. Хорош гусь! Он даже не иностранец – я следил за его языком и готов поклясться, что перед нами – обычный янки. И посмотрите на эти его варежки – знает, гад, что отпечатки пальцев могут быть сличены. Будь ты проклят – сейчас я сниму с тебя эту штуку…
– Стоять! – Хриплый и чуждый голос Свами отозвался какой-то более сильной по сравнению с простым испугом эмоцией. – Говорю же – есть и другое доказательство. Могу его предоставить, ежели вынудите, но, предупреждаю, не провоцируйте меня на такое! Да, Аспинвалл, этот запойный старый зануда, прав: на самом деле я не ост-индиец. Но и лицо под маской – не человеческое вовсе! Филлипс и де Мариньи уже догадались… по их виду я уже несколько минут как понял все. Никто не обрадуется, если я сниму маску, – довольно, Эрнст! С таким же успехом могу сказать вам: я и есть Рэндольф Картер.
Все замерли. Де Мариньи и Филлипс, застывшие у двери, наблюдали за выражением побагровевшего лица Аспинвалла, тогда как фигура в тюрбане виднелась для них со спины. Дикое тиканье часов сделалось невыносимым. Клубы дыма от курильниц словно оживили сюжеты экзотических гобеленов на стенах, заставив вытканные фигуры прийти в движение. Аспинвалл, опомнившись, злобно прокаркал:
– Нет, ловчила, на мякине меня не провести! У тебя, конечно, есть причины не снимать эту маску – ведь так мы узнаем, кто ты на самом деле такой! Долой ее…
Юрист рванулся вперед и схватил Свами за локоть, вызвав странный вскрик боли, тут же перешедший в совершенно непередаваемый трескуче-жужжащий звук. Другой же рукой побагровевший Аспинвалл вцепился в густую бороду лжеиндуса. От исступленного рывка восковая личина целиком отошла от тюрбана и пристала к набрякшему кулаку неистового распорядителя. В следующий же миг Аспинвалл захлебнулся жутким криком, и Филлипс с де Мариньи увидали, как лицо его исказил ничем не прикрытый животный ужас, едва ли ожидаемый от образованного человека. Некто под маской стоял ошеломленно, продолжая издавать жужжание и треск, – и вдруг резко переменил позу, почти утратив человеческие очертания. В таком виде странный гость и заковылял к похожим на саркофаг часам, все так же безучастно отмеряющим странный ритм космического времени. Он отвернул лицо, так что и Филлипс, и де Мариньи не увидели, что же столь сильно напугало их компаньона. Аспинвалл тяжело рухнул на пол, заставив их с содроганием выйти из ступора. Когда они оба подбежали к распорядителю, душа того уже покинула тело.
Быстро обернувшись к удаляющемуся с шарканьем Свами, де Мариньи заметил: одна из больших белых перчаток соскользнула с руки гостя, являя что-то искривленное и темное. Креол хотел было броситься к странному пришельцу, но мистер Филлипс остановил его, ухватив за плечо.
– Не стоит, право, – прошептал он. – Неизвестно, чем это для вас обернется. Подумайте – вдруг Скауба с Йаддита не вытравлен из него целиком и сейчас покажет свою истинную сущность…
В мгновение ока добравшись до старинных часов, своей клешневидной конечностью гость вогнал серебряный ключ в декоративную скважину на резной дверце, провернул несколько раз с каким-то неразборчивым прищелкивающим речитативом – и, войдя в отворившийся и дохнувший странным светом футляр-«саркофаг», канул в нем. Дверца захлопнулась – и когда де Мариньи подбежал-таки к часам и потянул ее на себя, внутри не нашел ничего, кроме качающегося маятника. Хронометр продолжал отбивать неестественный и мрачный космический ритм, сопровождающий открытие переходов между мирами и измерениями. На полу комнаты осталась белая холщовая рукавица, а у стола простерся мертвец, все еще сжимавший в руке личину с фальшивой бородой, – но иных следов недавнего пребывания чужака здесь не осталось.
Так прошел год, но никто ничего не услышал о Рэндольфе Картере более, да и вопрос о его наследстве остался нерешенным. По бостонскому адресу, что значился на конвертах старых писем, отосланных Свами Чандрапутрой разным адептам тайных искусств, соседи по дому подтвердили, что с 1930-го по 1932-й у них под боком действительно проживал странный индус, но после поездки в Новый Орлеан он не возвращался, и больше его никто не видел. По словам соседей, тот был смугл, отличался окаменелым бесчувственным лицом и густой бородой; когда домовладельцу продемонстрировали оставшуюся от Свами маску, он признал ее похожей на лицо квартиранта. Последнего, впрочем, никогда не подозревали в связи с явлением жуткого потустороннего чудовища, о коем распускали слухи жившие в том районе славянские эмигранты.
Несколько раз де Мариньи и Филлипс навещали холмистую местность за Аркхемом, ища следы посадки «фотонного кокона», но так ничего и не нашли. Зато служащий Первого Национального банка в Аркхеме хорошо запомнил чудака в тюрбане, в октябре 1930 года обналичившего увесистый золотой слиток.
Как дальше быть, эти двое не знали. По сути, они остались без весомых доказательств. Все могло быть подвергнуто сомнению – диковинный рассказ; ключ, который кто-то вполне мог воссоздать по одному из снимков, сделанных Картером в 1928 году; не вызывающие доверия документы. В суматохе и дыму курильниц им могло даже и почудиться, что гость исчез в футляре часов… и кроме того, индусы славятся мастерством гипноза. Дедуктивно напрашивался простой и печальный вывод о том, что преступник-«Свами» хотел завладеть имуществом Рэндольфа Картера. Жаль, что в лицо его узнать мог только безгласный ныне Аспинвалл – умерший, как указали врачи, от обширного инсульта. Но только ли вспышка гнева определила его участь?