Все это, может, и забылось бы, но спустя много лет, когда встретились снова уже на юрфаке, Кухарь сам вроде напомнил: повел себя как последний дурак — пытался расположить к себе, заискивал, намекал, что прошлое касается только их двоих, и хорошо бы, чтоб больше никто не знал.
«Ты ему не напоминай, не давай понять, что раскусил его тогда, сказала Щербе однажды жена. — Ты свидетель его подлости и унижения. Люди не любят таких свидетелей».
Единственный человек, кто знал об этом, — Сергей Ильич Голенок.
«Юрка всю жизнь будет чувствовать себя пресмыкающимся перед тобой, сказал он Щербе. — Ненавидеть и любезничать. Будь с ним осторожен, Миня. Споткнешься — добьет.
Подобный тип вечен, неистребим. Они начинают сражаться за себя не после того, как их разоблачат, а до — упреждают. Помнишь историю с индюшками на сыроварне, как Юрка прибежал ко мне и клянчил, чтоб я сказал директору школы, что он непричастен? А ведь его никто еще не обвинял! Но он хотел упредить. Так и в твоем случае с наградными документами…»
— Слушаю тебя, Юрий Кондратьевич, — сухо сказал Щерба.
— У меня юрист ушел на пенсию. Нужен толковый человек. Оклад приличный. Порекомендуй кого-нибудь. Не сопляка-выпускника, конечно, а чтоб со стажем мужик был. Ну и характер… чтоб мы сработались.
— Это что, срочно?
— Желательно, — сказал Кухарь.
— Я в отпуск ухожу.
— Куда едешь?
— По Волге.
— С Галей?
— Да.
— На кой тебе черт Волга! — рассыпал Кухарь смешок. — Жарынь, тьма народу… Да и деньги сумасшедшие! Ты каким классом? Могу на сентябрь сделать две путевки в Карловы Вары. С тридцатипроцентной скидкой. Тебе и Гале. Отличный санаторий. Сервис. Заграница.
— Не получится. Ей в сентябре в школу, — отказался Щерба, выдвинув самый удобный мотив отказа. — А человека я тебе подыщу, когда вернусь. Если, конечно, потерпишь, — не очень веря, что поиск юриста для облсовпрофа был истинным поводом звонка Кухаря.
— Ладно. Видно будет… Чем занят сейчас?
— Всего хватает.
— Я слышал, опять ворошите дело об этих расстрелянных?
«Вот оно что! — подумал Щерба. — Ну да, брат-то его был тогда председателем парткомиссии! Каким образом пронюхал, что я занимаюсь этим?.. Неужто шеф сболтнул?.. Могли случайно встретиться в обкоме. Тары-бары и — выползло. Вроде и тайна небольшая, не секрет, тем более в мимолетной беседе с членом бюро обкома, председателем Облсовпрофа. „Как живете? Что нового? Как там мой приятель Миша Щерба?“ Таким вот образом…»
— Кроме этого хватает. Есть дела посерьезней, — увильнул Щерба.
— Тоже верно… Да и что там может быть нового?! Все давно досконально проверено. Брат-то мой, покойный, уж как изучал!
— Помню… — сказал Щерба, — удивленно думая между тем: — «Чего вдруг Юрку зачесало, когда там действительно все ясно?»
— Я ж и говорю! Пустая трата времени… Вот публика! Пишут и пишут! Мы тоже от этих жалобщиков стонем… Держи меня в курсе, если что… А насчет Карловых Вар подумай, посоветуйся дома… Будь здоров!..
22
Задержанный в аэропорту за спекуляцию водкой шофер такси Смотрицкий сидел в кабинете следователя — в маленькой комнате с одним окном, где кроме стола, четырех стульев и старого обшарпанного сейфа, ничего не было. Кабинет находился в конце длинного темноватого коридора, из дежурки доносились громкие голоса, хлопали входные двери.
Смотрицкий был хмур, небрит, невыспавшийся, воспаленные глаза сузились, откуда-то под ногти набилась грязь. Он сидел, опустив голову, и чувствовал, как от трикотажной тенниски разило потом. Машина его стояла на площадке районного ГАИ, размещавшегося на втором этаже этого же здания.
Следователь читал какие-то бумаги. По лицу этого человека в штатской одежде Смотрицкий ничего не мог понять — строг ли, покладист ли, как вести себя с ним, в каком он звании, как обращаться к нему, на что можно рассчитывать… На что рассчитывать? Взяли-то с поличным — 28 пол-литровок «Столичной» в багажнике… Продать успел только две… Начал сбывать третью двум демобилизованным солдатам и не заметил как подошел сзади из-за машины милицейский сержант… Демобилизованные сидят в коридоре свидетели… Так что для срока все в наличии: 28 пузырей водяры, свидетели… Первый раз в жизни, и тут же втюхался… Ах, дурак!
Смотрицкий потер грязной ладонью запавшую жесткую щеку, серую от бессонницы. Он привык не спать по ночам. Но одно дело, когда выезжаешь в ночную смену, ездишь или торчишь на стоянке на привокзальной площади и у аэропорта, — куришь, поболтаешь с другими таксистами… Иное дело не спать ночь, просидев в дежурке…
— Ну что, Иван Иванович, будем разбираться? — вдруг произнес следователь, не отрывая глаз от бумаг.
От неожиданности Смотрицкий, погруженный в свои не веселые думы, вздрогнул, глянул на следователя. Лицо его было свежим, умытым, гладким, хорошо зачесанные волосы, видимо, после утреннего душа, еще держались, и шофер подумал, что выгляди он огурчиком с грядки, возможно, следователь и отнесся бы подобрее. А так — кому приятно смотреть на небритую грязную харю, от личности с таким фасадом и ему бы, Смотрицкому, захотелось поскорее избавиться…
— Значит, решили заработать? — спросил следователь.
— Да, — вздохнул таксист. — Врать не стану.
— Очень правильная мысль… Сами-то пьете?
— Нет! Ей богу нет!.. Печень больная, нельзя мне.
— Вот и вышло, как в поговорке: «Хмельного в рот не берет, а на своих ногах зашатался». Так, что ли?.. Сколько же у вас всего было водки?
— Тридцать поллитровок.
— И давно занимаетесь таким промыслом?
— Первый раз! Никогда в жизни… до этого!
— Допустим… Водку-то оптом брали? В каком магазине? Левую?
— Не в магазине я… С рук.
— Ворованная, что ли?
— Выходит.
— Кто же ваши снабженцы?
— Сосед мой и его дружок. В ПТУ учатся.
— Как часто они вам сбывают краденое?
— Я ж говорю, это в первый раз!
— А сами где берут? Поинтересовались?
— Спросил. Отмахнулись, не твое, мол дело. За полцены отдали, чохом.
— Оптовики, значит, — усмехнулся следователь. — Фамилии их знаете?
— Сосед Лупол Витька. С теткой живет в шестой квартире. Родители в селе. Второго только по имени знаю — Федька…
Беседовали они еще с полчаса.
— Прочтите и распишитесь, — следователь пододвинул ему протокол допроса.
Смотрицкий подписал бумагу, не читая и тихо спросил:
— Куда же мне теперь?
— Он вам скажет, — кивнул следователь в сторону двери — там уже стоял непонятно каким образом возникший сержант, дверь была приотворена…
После полудня взяли одного, прямо из дому, к вечеру — другого, из общежития ПТУ. Особых хлопот с ними не было. Никаких противоречий в показаниях. Сразу и точно назвали, где, когда и сколько взяли водки. Все оказалось проще пареной репы: возвращались из училища, шли мимо Армянского собора, увидели, как подъехала грузовая машина, привезшая ящики с водкой, проследили, куда их сгружают, а ночью отправились на промысел.
Следователь выяснил, что в подвале собора находились складские помещения разных организаций. Водку там хранит райторг. Вызвали представителя, он посчитал и подтвердил, что недостает тридцати бутылок.
Когда с воришками отправились на место преступления, они, не путаясь, прямиком привели к отсеку, показали, как взломали замок, нашли и орудие ломик, который они забросили через забор в бурьян соседнего двора.
— Это тоже ваших рук дело? — обратил внимание следователь на соседнюю дверь с выдранной дужкой щеколды. — Что здесь взяли?
— А ничего. Бумажки там. Мы думали консервы, — прогнусавил старший.
Следователь вошел в отсек, посветил фонариком. Увидев вскрытые ящики, заглянул в один-другой. Там лежали какие-то туго набитые папки.
— Кто арендует это помещение? — спросил следователь у участкового.
— Областной архив.
— Понятно… Что ж, поехали…
Пока шли к «уазику» с зарешеченными окнами, и следователь думал, что дело закончено, можно писать обвинительное заключение и отправлять районному прокурору для передачи в суд, мальчики перешептывались между собой.
— Надо бы сказать про того, с фонариком.
— Поможет нам, что ли? На хрен он им нужен.
— Все-таки…
— Не лезь. Мало ли кто он был… Нам с ним путаться ни к чему…
— Вы что там, собеседники? — посмотрел на них следователь. — Еще набеседуетесь, времени будет достаточно.
— Мы видели еще одного тогда в подвале, — не выдержал младший.
— Ишь, «еще одного»! Это кого же? — недоверчиво сказал следователь.
— Не знаю. Пришел с фонариком, покрутился и ушел.
— Хватит сочинять! Садись в машину! — в голове у следователя почти сложилось несложное обвинительное заключение, ему мешали посторонние разговоры, отвлекали, да и вникать в них не имело смысла, когда все уже в этом заурядном деле стало на свои места… — Поехали! — скомандовал он, и «уазик» покатил по брусчатке.
23
С отбором документов для передачи в соседнюю область Ярослав Романец провозился две недели. Теперь гора папок почти заполонила его комнатку и еще одну в конце коридора, где стояла газовая плита и куда сотрудники приходили вскипятить воду в коллективном белом чайнике с облупившейся эмалью.
Романец несколько раз проветривал помещение, но специфический запах старой иссохшейся бумаги и микроскопической пыли еще не выветрился, сухо щекотал в носу. До сих пор ныла поясница. Во дворе сколотят ящики, набьют их папками, и рабочие погрузят на машины. Когда это будет, — Ярослава уже не интересовало. И все же он как бы не ощущал себя освободившимся от нудной и утомительной работы, не было чувства облегчения при мысли, что все уже позади. Такое бывает, когда сразу же, без передышки, приходят угнетающие мысли о чем-то, что на время отодвинулось. Было отложено и писание реферата, и сейчас предстояло браться за него основательно.
Телефонный звонок прервал его мысли. Ярослав взял трубку и тут же нахмурился, услышав голос начальницы: