– О! – Я отчаянно старалась найти подтверждение своим словам. – Она совсем не упоминала обо мне?
– Во всяком случае, не мне. Нет. Впрочем, я уверена, что она также никогда не сообщала о вас и нашим родителям. Мы говорили о ее друзьях. Понимаете, когда происходит такой катаклизм, начинаешь вникать во все детали. Мы думали, что у нее нет близких друзей в Корнуолле.
Я пожала плечами:
– Спросите Сэма, если хотите.
– Он действительно говорил, что с ним был кто-то в тот день. Возможно, это были вы.
– Знаете, я жалею, что не согласилась на то интервью в таблоиде, которое мне миллион раз предлагали. Тогда я могла бы представить вам доказательства.
– Неужели?
Оливия вынула из сумочки ключи, затем, видимо, передумала. Я достала свой телефон, радуясь, что недавно его обновила.
– Я покажу вам, – сказала я. Мое имя было в газетной заметке. Я упоминалась как подруга семьи, которая ожидала Лару вместе с безутешным супругом. – Смотрите. Вот мое имя. Я могу показать вам свое удостоверение личности.
Оливия долго смотрела в телефон, затем перевела взгляд на меня, кивнула, и ее лицо изменилось. Из серого оно стало бледно-зеленого цвета.
– Послушайте. Все это ужасно. Мы все это знаем. Всякий раз, как звонит телефон… Я не могу поверить, что Лара сделала то, в чем ее все обвиняют, но в то же время я не вижу, кто еще мог… Наш отец стал пить, а мать напичкана транквилизаторами. Если вы знаете Лару, то знаете и о наших с ней отношениях. Что вам о них известно?
– Вы не ладили. Совсем. Она некоторое время жила у вас, а затем переехала.
– Идемте выпьем.
– Конечно.
– Я буду пить что-нибудь безалкогольное. Я бы очень хотела маленький бокал вина, но не на публике, не там, где может оказаться какой-нибудь репортер с камерой. И не в том пабе. Все будут слушать.
Оливия направилась в обратную сторону, даже не дожидаясь ответа, и мне пришлось поспешить, чтобы не отстать от нее.
Бар был большим, шумным, и в нем я чувствовала себя совершенно анонимно. Я сразу поняла, почему Оливия его выбрала. В нем было полно людей в рабочей одежде, выпивавших с серьезным и сосредоточенным видом, а также туристов, которые выглядели более счастливыми и расслабленными.
Я купила ей свежевыжатый апельсиновый сок и неожиданно взяла себе бокал белого вина.
– Везет некоторым, – бросила Оливия, глядя на мой напиток со слабой улыбкой на губах. – Что это?
– «Совиньон Блан». Вообще-то я нечасто пью, и если пью, то обычно красное вино, но в баре одна женщина заказала вот это, и мне тоже захотелось.
– Когда Лара впервые появилась в моей квартире, у нее была с собой бутылка «Совиньона». Мне не приходило в голову, как она нервничает, но она одна выпила все вино. Видимо, так переживала из-за меня. Обычно она тоже предпочитает красное. Послушайте, Айрис, давайте перейдем к делу. Что, по-вашему, произошло?
Мимо моего стула протолкнулся какой-то человек, так близко, что я учуяла запах мяса, которое он съел. Я подалась ближе к Оливии.
– Что ж. Как я уже сказала, я считаю, что Лара его не убивала. Не она это, и все.
– Конечно, она его не убивала. – Оливия тоже чуть склонилась ко мне. Показалось, что она на грани нервного срыва. – Полиция допрашивала меня часами. Это было ужасно, как будто ты вдруг попал в какую-нибудь теледраму. И сюжет тебе вроде бы известен, разве что речь идет о твоей сестре и о том, убила она своего любовника или нет. Да ни в жизнь. Я им все время это говорила. Мы с Ларой не ладим, но в этом я буду защищать ее до последнего. Она не совершала убийства. Изменять Сэму – да, конечно, – но кто бы ему не изменял? А убить кого-то? Ну нет. Это просто нелепо. Немыслимо.
– Я с вами согласна.
– Кто-то ее подставил.
– Что говорит полиция?
Она пожала плечами:
– Будто Лара хотела, чтобы Гай бросил жену, а он отказался, и она психанула и заколола его. Но Лара никогда не носила с собой нож, поэтому откуда бы он взялся? Я знаю, что права, но понимаю: для полиции я вроде тех людей, которые живут по соседству с серийным убийцей и утверждают: «Но он был такой тихий и вежливый». Они чувствуют ко мне жалость и думают, что я ничего не понимаю. – Оливия вздохнула. – Можно сделаю глоток вашего вина?
Я придвинула к ней бокал.
– Спасибо. Мы с Ларой ненавидели друг друга, и это не просто слова. Наша вражда началась с самого детства. Она была идеальна – и я никогда не могла с ней сравниться. Мы бесконечно соперничали во всем, и она всегда меня побеждала. Лара была хорошей девочкой, так что мне досталась роль плохой. Все это было сложно, и я отнюдь не горжусь своим поведением. После университета она отправилась путешествовать и долго пробыла в Азии, и лишь в этот период я почувствовала, что могу быть сама собой. Но она вернулась и заново утвердила себя, теперь уже в качестве амбициозного профессионала, и я снова оказалась на втором месте. Они с Сэмом сыграли идеальную свадьбу, тогда как моя личная жизнь была сплошной катастрофой. А потом Лара не смогла забеременеть, а я смогла, сама того не желая, и мои собственные родители безумно разозлились на меня за то, что я ее огорчила. Никто из них не испытал ни тени радости за меня ни на полсекунды. С их точки зрения, я просто в очередной раз повела себя как стерва. Я знала, что Лара встречается с Гаем, потому что наткнулась на них в баре в тот вечер – перед исчезновением. Они пили пиво неподалеку от моего дома. Я с первого взгляда поняла, что Лара его обожает, и я знала ее достаточно хорошо, чтобы понять: она скорее захочет оставить Сэма, чем иметь долгую интрижку на стороне. Мы сестры. Каковы бы ни были наши отношения, мы все равно сестры. И она бы никогда, никогда не причинила зла этому человеку, пусть даже СМИ из себя выходят, доказывая, будто «хорошая девочка превратилась в монстра».
– Так где, по-вашему, Лара может быть?
Оливия откинулась на стуле и погладила свой живот.
– Я думаю… – сказала она. – Никто не хочет об этом слышать, но я думаю, с ней случилось что-то ужасное. Тот, кто убил Гая, сделал то же самое и с ней. Где бы она ни находилась, Айрис, я абсолютно уверена, что она мертва. Но я не имею представления, кто бы мог это сделать. Случайный псих – вот единственное объяснение, хотя и абсурдное. Так не бывает, а если и бывает, психов сразу же ловят. И тогда у меня возникает вопрос: не мог ли это быть кто-то, кого она знала? Но мне никто не приходит в голову. – Она помолчала. – Но смотрите. Я точно знаю, что когда она была в Таиланде, с ней случилось что-то драматичное. Она что-то такое сделала. У нее был бойфренд, Джейк, а затем она вдруг приехала домой, подавленная, и все дни проводила в своей комнате. Это был единственный период, когда Лара была не такой, как всегда. Она стала загадочной. Я хочу порыться в коробках с ее вещами на чердаке у родителей, вдруг там найдется зацепка. Вероятность мала, но там может что-то оказаться, верно? Не знаю, что еще можно сделать. Искать какого-то неведомого Джейка, который был с ней пятнадцать лет назад?
Я кивнула.
– Если вы что-то найдете… – начала я. Просить о чем-то казалось слишком дерзким, поэтому я замолчала.
– Хорошо, что вы в нее верите, – произнесла Оливия. – От этого я чувствую себя не такой одинокой. Точно. Давайте обменяемся телефонами, и если я что-нибудь узнаю, то позвоню вам. И вы тоже.
Я открыла рот, чтобы рассказать ей про паспорт, но сразу же передумала. Это казалось слишком нелепым, и мне нестерпима была мысль о том, чтобы возбудить в ней надежды, а потом их перечеркнуть. Я накрыла ладонь Оливии своей рукой и подвинула ей свой бокал вина.
– Конечно, позвоню, – пообещала я.
Глава 19
Отель Лары и Гая оказался функциональным заведением для деловых людей, напротив собора Святого Павла. Я поняла, почему она захотела поселиться тут: отель уютный и спокойный, не слишком дорогой (по крайней мере по сравнению с другими отелями в центре Лондона), и здесь можно зарегистрироваться через автомат. В маленьком фойе собралось много мужчин и женщин, но больше все-таки мужчин, в деловой одежде, суетившихся в пузырях собственной значимости.
Я посмотрела на нескольких из них, и они показались на одно лицо. Мне хотелось бы дать им понять, как легко лопаются эти пузыри. Помимо людей, приезжавших в Лондон на работу, тут были и неизменные туристы, таскавшие за собой огромные чемоданы.
Мне досталась комната под номером 253. Дверь ее выходила в коридор, как и все остальные. Лара и Гай могли бы занимать тот же номер, но, по статистике, это маловероятно.
Я много лет не бывала в отеле. Безликая комната, строгая в своей гладкости постель, маленький чайник и крохотные пластиковые упаковки искусственных сливок создавали картину, не имевшую ничего общего с тем номером отеля, в котором я ночевала в последний раз, но у меня все равно перехватило дух. На эту комнату накладывался образ той комнаты с характером, комнаты с голым дощатым полом и цветастым покрывалом на кровати, огромными открытыми окнами, пропускающими в помещение морской бриз.
Я крепко зажмурилась, стараясь ровно дышать. Тот, другой, гостиничный номер был за многие мили отсюда. Не в Лондоне, а в Италии. Он не имел никакого отношения к бизнесу.
Лори остался дома. Тот же Лори, который возил меня в Италию, давно канул в Лету.
Мои ноги дрожали, но мне удалось донести себя до кровати. Я свернулась калачиком на покрывале, прямо в своих больших ботинках, и мне потребовалось несколько минут, чтобы усмирить эмоции. Даже частицы прошлого выводили меня из себя, но я знала, что в Лондоне кусочки прежнего мира то и дело будут всплывать в моей памяти.
Я сосредоточилась на мыслях о Ларе, и скоро все прошло. Она и ее любовник жили в таком же номере неделю за неделей. Я представила себе их стоявшие бок о бок чемоданы, содержимое которых выплескивалось наружу и перемешивалось. Их рабочая одежда висела в гардеробе на постоянно закрепленных плечиках. Затем однажды они вместе сели в поезд, и к тому времени, как поезд достиг Корнуолла, Гай был мертв, а Лара исчезла.