Когда мы поравнялись, я улыбнулась, и она улыбнулась в ответ, бросив на меня заговорщицкий, оценивающий взгляд, и я почувствовала себя так, словно сама недавно перенесла роды.
Я почти удивилась, что она меня заметила. Я-то думала, что иду по этой улице как привидение.
Дом не изменился, а мои родители по-прежнему там жили. Их черный «вольво» был припаркован на подъездной дорожке. Те же занавеси висели на окнах нижнего этажа. Я стояла на противоположной стороне улицы и смотрела.
Мне оставалось лишь сделать несколько шагов и позвонить в звонок. Родителей могло и не быть дома. Мне не потребуется объясняться. Они будут, я знала, безусловно рады моему возвращению. Они меня любят. Они меня потеряли.
Однако, увидев фигуру у окна, я поняла, что не смогу этого сделать. Возможно, когда-нибудь и решусь, но сейчас я повернулась и убежала: обратно вдоль знакомых тесных улиц, вниз к реке, через мост и наугад в Фулем[54]. Поначалу казалось, что кто-то зовет меня по имени, но потом это прекратилось.
Стоя на углу улицы, я позвонила Оливии. Слава богу, она не потрудилась спросить, как мои дела.
– Я тут подумала, – сказала она вместо этого, – тебе надо поговорить с Лариным крестным Леоном Кэмпионом. Она с ним дружила. То есть дружит. Я пыталась поговорить с ним о ней, когда это случилось, но он не захотел. Леон меня не любит. Никогда не любил. По его мнению, я враг. Если бы мы носили майки с надписями, у него на груди было бы написано: «Команда Лары».
– О! Понятно. – Я почувствовала облегчение, отвлекшись от своих проблем и сосредоточившись на чем-то другом. – Кто он? Крестный Лары? Настоящий крестный?
– Да. Старый товарищ отца. Он немного игрок, я думаю. Занимается какими-то таинственными коммерческими операциями. Весь такой мягкий и вкрадчивый. Они с Ларой всегда были дружны. Я никогда этого до конца не понимала. Одно время мне казалось, они спят вместе, и я до сих пор думаю, что когда-то так и было. Так или иначе, между ними что-то есть. Возможно, это не секс. Но что-то точно есть.
– Где мне его найти?
– Я пришлю тебе его номер. Скорее всего, Леон пошлет тебя куда подальше, но попробовать стоит. Он, должно быть, невероятно огорчен по поводу Лары, и я знаю, что он довольно часто гостит у наших родителей. Тебе, наверное, надо проделать с ним то же, что ты проделала со мной, если сможешь. Надо столкнуться с ним лицом к лицу. Явись к нему в офис, не домой. Просто на тот случай, если он вдруг не захочет говорить в присутствии жены. Ее зовут Салли. Она симпатичная.
Я запомнила адрес и не забыла спросить о ребенке.
Оливия помедлила в нерешительности.
– Думаю, все в порядке. Ему, конечно, не пошел на пользу пережитый мной шок. Я измотана и одинока, а родители полностью зациклены на сестре. Я поступаю крайне отвратительно, преподнося им внука в тот момент, когда Лара пропала, и все – думаю, включая даже родителей – подозревают, что она случайно убила человека, с которым спала. То, что я гордо несу в мир новую жизнь, ощущается ими как неуместный шаг. Ну, ты понимаешь. Мол, как это в духе Оливии. Всегда у нее все наперекор. И хрен его знает, как я буду растить ребенка.
– А отец… я хочу сказать, вы с ним вместе?
Она невесело усмехнулась:
– Нет, мы и не планировали. Это был одноразовый случай. Он даже не знает, поскольку я решила, что смогу обойтись без этих осложнений. Он или захотел бы сыграть в «счастливые семьи»[55] – никогда бы об этом не подумала, откровенно говоря, – или начал бы обвинять меня в том, что я сделала это нарочно. В любом случае спасибо, не надо. Это шоу с одним действующим лицом.
– Господи, Оливия. Ты сильная.
– Да нет. Просто делаю то, что должно.
Я укрылась в дверном проеме офисного здания и позвонила Леону Кэмпиону, как только Оливия мне прислала его номер. Это был номер мобильника, и он сам ответил. Я постаралась заговорить в повелительном тоне.
– Добрый день! Это Леон Кэмпион?
– Кто это? – Его голос был низким, звучным и интеллигентным.
– Айрис Роубак. Подруга Лары. Извините за беспокойство, но Оливия дала мне ваш номер…
Он перебил меня:
– Дала сейчас? Мне нечего сказать.
– Я друг. Я просто хочу…
– Мне нечего сказать.
– Но вы, конечно же…
– Ох, извините… я что, неясно выразился? Отвалите.
И дал отбой. Я посмотрела на телефон и засмеялась. Когда я позвонила снова, меня, конечно же, переключили на голосовую почту. Я все равно оставила длинное сообщение, несмотря на то что Леон не произвел впечатления человека, который станет его слушать.
Я затеяла опасную игру. Хотя я думала, что брожу по Лондону наугад, без всякой цели, ноги принесли меня в одно место, которого я избегала.
Они принесли меня прямиком к одному светофору в центральном Лондоне. Это был обычный, заурядный перекресток вблизи Юстон-роуд[56]. Ограждения, когда-то покрытые цветами с прикрепленными к ним душераздирающими записками, были голыми уже в течение пяти лет.
Мимо проехал велосипедист. Он был одет в лайкру и ехал на гоночном велосипеде. Возможно, он работал курьером и спешил по делам, поэтому не остановился на красный свет. Мне захотелось крикнуть ему, рассказать обо всем.
Я уже стояла здесь прежде. Я повернулась и убежала со всех ног. Я неслась по Лондону, пока это место не осталось далеко позади.
Когда позвонил Алекс, я сидела в баре около отеля, пила водку с тоником и усиленно думала. Мелодия «На грани» заставила меня подскочить. Поначалу у меня не было желания отвечать, но потом я все же взяла трубку, потому что хотелось поговорить, а со времен нашего утреннего разговора я едва сказала пару слов.
– Привет, – поздоровалась я.
– С вами все хорошо? – В его голосе звучала озабоченность. – Айрис, у вас какой-то потерянный голос.
– Вы можете определить это по одному слову? Нет, со мной все нормально. Просто немного… нахлынули воспоминания. Все отлично.
– Да, это, наверное… – Алекс умолк, чему я была очень рада. – Послушайте. Мне повезло. Я подумал, что в сложившихся обстоятельствах надо проверить Хитроу[57], и я попытал счастья: позвонил в их местную полицию в конце дня и притворился своим собственным боссом. И они сделали проверку рейсов без бумажной волокиты. Так вот, я сам не могу поверить, но, похоже, это правда. Айрис, согласно спискам, вы сели в самолет через несколько часов после того, как был убит Гай Томас. Во всяком случае, кто-то под вашим именем. Из Хитроу.
Я не могла в это поверить. Я все еще рассматривала вероятность, что это Лори что-то сделал с моим паспортом, хотя и знала, что ничего подобного быть не могло.
– И куда я улетела? – выдавила я.
– В Бангкок. Вам выдали туристическую визу, и вы до сих пор находитесь в Таиланде. Послушайте, я собираюсь приехать в Лондон, как и говорил.
– А вы сообщили… то есть я понимаю, что вы сами из полиции, но вы сообщили полицейским в Пензансе?
Я хотела, чтобы он ответил «нет». Я хотела, чтобы он повел себя как полицейский в кино, который выходит из-под контроля и предпринимает свое собственное, неофициальное расследование. Мне хотелось, чтобы Алекс сказал: мы вместе разыщем Лору, не привлекая излишнего внимания. Но он ответил иначе:
– Да, конечно. Но они отреагировали без энтузиазма. Собственно говоря, сначала они вообще предложили занести вас в разряд психов. Но до этого не дошло. Они посмотрят, что можно сделать, но я вас особенно не обнадеживаю. Я буду следить за этим вместе с вами. Потому что вы правы. Если можно.
– Можно, – сказала я.
Едва дав отбой, я осушила свой бокал и встала. Мое рассиживание и распитие спиртных напитков в одиночку никак не способствовало пользе дела.
Глава 21
Я сидела на скамейке в Сент-Джеймс-парке и пялилась в свой телефон. Было так холодно, что мои пальцы едва двигались. Прежде я и представить себе не могла, что стану сидеть в красивом парке в огромном городе, где рядом сидят на камушках пеликаны, справа находится дворец, слева – Уайтхолл[58], где люди повсюду заняты чем-то интересным, и пытаться разобраться в «Твиттере».
Тем не менее именно этим я занималась. Если Лара находится в Таиланде, она неизбежно будет выходить в Интернет. А в таком случае сможет использовать и свой аккаунт в «Твиттере». Я знала о нем, поскольку СМИ раскопали, что она лишь однажды разместила там твит такого содержания: «Пытаюсь научиться пользоваться «Твиттером».
Однако у нее оказалось свыше двадцати семи тысяч подписчиков. Все эти люди регулярно посещали ее страницу в социальной сети, просто на тот случай, если эта громкая драма продолжится на просторах Интернета. Мир – странная штука.
Для меня же это был один из возможных способов связаться с Ларой. «Фейсбук» не подходил, потому что я не была среди ее друзей, а настройки ограничения доступа не позволяли мне отослать ей сообщение.
У меня изо рта облачками вылетал пар. Слабые и бледные облачка эти растворялись в студеном воздухе, неотвратимо обещавшем снег. Другие люди спешили через парк, топая ногами в дорогих ботинках, дрожа в дешевых анораках, – каждый из них направлялся туда, где есть стены и обогреватель.
Я завела аккаунт в «Твиттере». Моей картинкой, как у Лары, было яйцо, и я выбрала себе имя в честь моих бедных кошек: я назвалась @desi_ophelia. Это был целый мир. Спустя некоторое время я осознала, к собственному ужасу, что по-прежнему не могу отослать Ларе частное сообщение, даже подписавшись на ее аккаунт, так как для этого надо было, чтобы она подписалась на мой. Я заставила свои замерзающие пальцы напечатать нечто, что выдержит испытующий взгляд любого постороннего человека.
Вот что в итоге гласил мой первый твит: «Привет, Лара. Это Айрис. Надеюсь, у тебя все хорошо. Если ты увидишь это сообщение, не могла бы ты мне ответить? Я знаю, что ты невиновна».