– Мне этого не хочется, – мягко сказал Леон. – Но если потребуется, я это сделаю. Не тревожься, милая. Ты поймешь, когда будешь готова.
– Нет! – закричала я, потеряв над собой контроль. Это была ошибка, и больше я ее не совершу, потому что он сильно ударил меня по лицу и затем плакал из-за того, что я вынудила его это сделать, до тех пор, пока я не извинилась.
Я была одна только в туалете. Окошко в ванной маленькое, находится высоко, и стекло матовое. Иногда Леон стоял с наружной стороны двери, очевидно, чтобы удостовериться, что я не покончу с собой. Хотя частенько и не стоял. Вероятно, ему нравилось быть джентльменом и давать мне в ванной немного уединения.
Я не представляла, как долго здесь пробыла и какой сегодня день. Вряд ли прошло очень много времени. Я знала, что мне положено спать и что он уложил меня в двуспальную кровать и поставил себе односпальную в углу громадной спальни. Перед сном он сильно накачал меня лекарствами – так, чтобы я не убежала, пока он спит.
Если я хорошенько сконцентрируюсь, возможно, сумею кое-что опробовать. Однако в сознании мне предстояло разработать план, который я смогу выполнить под воздействием лекарств. Если я подумаю об этом сейчас, очень-очень напряженно, тогда, вероятно, смогу внедрить этот план в свой мозг. Хорошо было бы написать себе записку, но я знала, что это невозможно.
Раздался стук в парадную дверь виллы. Я сделала вид, что не заметила этого. Леон побежал туда через секунду.
– Оставайся, где ты есть, любимая, – сказал он, и я кивнула. Он открыл дверь, передал деньги и бросил: «Все в порядке». Затем взял поднос, пинком закрыл дверь и отнес поднос во вторую спальню, в ту, которую использует под офис.
Потом принес его в мою комнату и поставил передо мной. Еда была уже напичкана наркотиками.
– Дорогая, – сказал он, с улыбкой садясь рядом со мной. – Тебе пора обедать.
Значит, сейчас было обеденное время. Я зафиксировала это в своем сознании.
– Подойди. Сядь за стол со мной.
Мой обед состоял из миски овощного супа том ям пак[69], тарелки нашинкованных фруктов и двух напитков. У него – тарелка пад таи[70], пиво и бутылка воды. Мы сидели друг против друга за блестящим полированным столом, и Леон внимательно следил за мной.
– Итак, завтра мы уезжаем отсюда, дорогая, – сообщил он и посмотрел мне в глаза в ожидании реакции. – Я не потерплю никаких глупостей. Понятно? Я делаю это для тебя. Когда-нибудь ты все поймешь. Ты не можешь вернуться домой, а не то будет задано слишком много глупых вопросов и на каждом этапе в дело станут встревать нелепые полицейские. Я не позволю им упечь тебя в какую-нибудь тюрягу. Это место не для тебя. Поэтому я организовал кое-что замечательное. Ты меня слушаешь? Сосредоточься.
Я кивнула.
– Где ты всегда хотела жить?
– М-м. – Мне хотелось ответить правильно, но я понятия не имела, каков ответ. В разные времена я хотела жить в разных местах. – В Лондоне?
– О, Лара. – Леон улыбнулся, и я увидела, что он доволен моим нелепым ответом, поскольку это означает, что его снадобья действуют. – Нет-нет. Не волнуйся. Я вижу, что тебе трудно сосредоточиться. Но разве ты не помнишь, как мы с тобой любили поговорить о Непале? Ты говаривала мне, что когда-нибудь купишь себе дом в горах, в Гималаях, что все бросишь и будешь жить там. Никакого Сэма Финча, никакого флирта с женатыми мужчинами. Ты будешь дышать свежим горным воздухом и гулять каждый день. Может быть, заведешь коз и кур или чем там занимаются тамошние люди.
Я снова кивнула.
– Я купил его, любимая. У нас есть домик в трех часах езды на машине от Катманду. Вдали от туристических маршрутов. Рядом – никаких других домов. Он стоил мне какие-то гроши! Так что мы там поселимся навсегда, ты и я. Твоя мечта сбудется, и моя мечта сбудется тоже.
Я попыталась себе это представить. Этот план не мог сработать. Появятся люди и найдут меня.
– Но, – начала я осторожно, поскольку почувствовала, что наркотики начали действовать. В этот момент я переживала самый чудовищный подъем ужаса, за которым почти тотчас последует спокойствие. – Твой бизнес. Он в Лондоне. И Салли. Тебя станут разыскивать.
– В том-то и дело, моя дорогая. Не станут. – Леон сделал паузу, потому что рот у него был набит лапшой. – Я оставил Салли. Это давно витало в воздухе. Она финансово обеспечена. Что касается разрыва с ней, то я так подавлен, что уехал куда-то в жаркие края, чтобы прийти в себя. Она, вероятно, думает, что я отсиживаюсь где-то в компании азиаток. Меня это устраивает. Энни не будет ни о чем спрашивать, пока я на связи и держу руку на пульсе бизнеса. Всем остальным и вовсе наплевать. Я могу просто сказать, что некоторое время собираюсь пожить за границей, вот и все. Я сам себе хозяин.
– О!
Я не смогла во всей полноте оценить сказанное, но поняла, что дело плохо. И отложила ложку.
– Доешь, любимая, ради меня. Давай быстренько, а потом ляжешь отдохнуть.
Я взяла ложку и сделала, как он велел. Леон заставил меня выпить воду и другой напиток, который оказался алкогольным коктейлем, куда, я уверена, добавлены транквилизаторы. Мне не хотелось его пить, но мои желания значения не имели.
Затем я, шатаясь, встала. Леон одобрительно улыбнулся:
– Умница.
– Иду в туалет, – удалось выдавить мне.
– Конечно. Справишься?
– Да.
– Недолго. Нельзя, чтобы ты там упала.
Он доедал свой обед, запивая его пивом. Я заперла дверь ванной и смутно припомнила, что нужно делать. Химикаты еще не полностью проникли в кровь. Быстро, пока я была еще в состоянии это сделать, я включила кран и вытяжной вентилятор для прикрытия, стала на колени перед унитазом и сунула пальцы в горло.
Я иногда практиковала это, будучи подростком. Уверена, что большинство девочек-подростков это делают. Оказывается, это как езда на велосипеде: если раз усвоил технику, то разучиться невозможно. Я нащупала нужную точку в задней части горла, надавила пальцами, и мой обед извергся. Мне потребовалось четыре рвотных позыва, чтобы внутри больше ничего не осталось.
Я спустила воду три раза, чтобы избавиться от остатков на поверхности унитаза, и почистила зубы. Затем, уверившись, что выгляжу как надо, я превратилась в человека, который вот-вот упадет, и поковыляла к дивану.
– Все в порядке? – спросил Леон с другого конца комнаты, имевшей свободную планировку.
– М-м-м? – отозвалась я сонно, укладываясь на диван.
– Ничего. Не беспокойся.
Я закрыла глаза. Совсем другое дело.
Глава 33
– Извините.
Женщина разговаривала по телефону, сидя за своей широкой конторкой, которую загромождали разные предметы: развернутая карта, две старомодные бухгалтерские книги, бинокль и много разных бумаг. Она улыбнулась мне и прикрыла рукой микрофон.
– Один момент, – сказала она.
Я посмотрела на доску позади нее, с висевшими на крючках ключами. Моя хижина была под номером 36. На этом крючке висел ключ, хотя свой я потеряла. Я улыбнулась, указала на ключ и, потянувшись за конторку, сняла его с крючка. Женщина не стала меня останавливать.
Солнце жарко било мне в глаза, отсвечивая от каменистой тропы. Я страшно хотела есть, но еще больше – вернуться к своим вещам, чтобы проверить, не выбросил ли этот психопат их все в море и не спалил ли мою хижину, просто для того, чтобы ничего не упустить. Леон мог, к примеру, поставить мины-ловушки в спальне или заказать банде наемных убийц сбросить меня с ближайшей крыши, если я появлюсь.
Если он оставил меня вот так умирать, даже страшно подумать, что он делал с Ларой. Я пока не могла воссоздать всю картину, потому что не имела понятия, что произошло в поезде. Однако я знала, что Лара от него пряталась, а я ее для него отыскала. Я также знала, что если бы меня не стошнило в море и я не привлекла бы этим местных рыб, рыбацкая лодка не обнаружила бы затопленную хижину и рыбаки не освободили бы меня и не привезли на сушу.
Мое бунгало осталось нетронутым. Похоже, Леон не пожелал с ним возиться. Я забрала деньги и побежала обратно к женщине за конторкой, которая уже закончила разговор по телефону.
– Мне нужно сделать звонок, – сказала я. – Это очень срочно. Пожалуйста.
– Международный? – Она слушала вполуха, вынимая из картотечного шкафчика листочки бумаги – регистрационные карточки постояльцев.
– Да, будьте добры.
– Вы можете воспользоваться этим телефоном. Потом мне заплатите.
– Спасибо!
– Наберите «один», а затем код страны.
Я смекнула, что не знаю номера телефона Алекса, и принялась лихорадочно соображать, кому еще можно позвонить. Я не видела Алекса с тех пор, как убежала от него, а это было словно миллион лет назад, на далекой планете. Последний раз я связывалась с ним из Бангкока. Он не имел и представления о том, что со мной произошло.
Я не могла позвонить родителям. Прежде чем начать объяснять им, где я нахожусь и почему, пришлось бы сперва очень многое им рассказать. Единственными людьми, которые что-то знали обо всем этом, были Алекс и Леон.
В конце концов мне пришел на ум номер домашнего телефона Сэма Финча, бумажка с которым была прикреплена к их холодильнику в день исчезновения Лары. Кому звонить, кроме него, я не знала. Я вспомнила, как зачитывала вслух этот номер по телефону, когда мы пытались найти Лару. Кажется, он был такой: 55–12–99.
Сэм ответил после шести гудков.
– Алло?
Я сделала глубокий вдох и закрыла глаза.
– Сэм, – сказала я. – Это Айрис.
– Айрис. Привет. Как ты?
– Я тебя не разбудила?
– Сейчас пять утра. Я всегда бодрствую. Ты все еще в Лондоне?
Я нерешительно замялась.
– Что-то вроде. Я пока еще не возвращаюсь в Корнуолл. Послушай, Сэм. Я хочу попросить тебя о помощи в очень важном деле. У тебя есть номер мобильного телефона детектива-констебля Зеловски?