– Готова.
– Ты не видела результаты токсикологической экспертизы. Том их уничтожил. Майк, Дженнифер сидела на литии.
Литий… Мне требовалось переварить эту новость – литий. В нашем городе (его не зря прозвали Наркотаун) полиция невооруженным глазом видит наркомана. Литий – это легкий металл, который применяется в производстве смазочных материалов, сплавов и химических реактивов. А карбонат лития (если не ошибаюсь, это вроде бы соль) используется как стабилизатор психоэмоционального состояния. Вот это действительно прозвучало как гром среди ясного неба. Ведь литий назначают при одном из самых тяжелых психических расстройств – при маниакально-депрессивном психозе.
Я спросила:
– И вы не знали, что у нее были такого рода проблемы?
– Нет.
– А Трейдер в курсе?
– Трейдеру я не сказала. Обошла этот вопрос. В общем, нет, он не в курсе. Нет! Кто бы мог подумать такое о Дженнифер – она выглядела абсолютно уравновешенной.
Да, люди много чего делают тайком. Убивают, хоронят, разводятся, женятся, меняют пол, сходят с ума – и никто ни сном ни духом не ведает. Рожают тройню в ванной – и все шито-крыто.
– Понимаешь, Майк, нам от этого, конечно, не легче, но все-таки история нашла хоть какое-то объяснение.
– И как это пережил полковник Том?
– Постепенно оправился. Я уж стала бояться, что мы его потеряем. Но он оправился.
Мириам резко обернулась в ту сторону, где стоял ее муж. Отвисшая нижняя губа, остекленевшие глаза. Как будто теперь он подсел на литий. Его психоэмоциональное состояние стабилизировалось. Он не моргая смотрел сквозь вселенскую дымку.
– Видишь ли, Майк, мы искали ответа на вопрос «почему?». И кажется, нашли. Но теперь возникает вопрос «кто?». Кто такая была наша Дженнифер?
Я выжидала.
– Найди ответ, Майк. Кроме тебя, некому. Можешь не торопиться. Том тебя отблагодарит. Найди ответ. Дело можно доверить только тебе, Майк.
– Но почему?
– Потому что ты – женщина.
И я согласилась. Сказала: ладно. Хотя понимала, что эта история – не голливудский сироп и не детские игрушки. Знала, что ответ будет страшным. Знала, что он приведет меня к какому-то пределу – и дальше, за последнюю черту. Знала – как теперь мне кажется, знала уже тогда, – что смерть Дженнифер Рокуэлл откроет нашей планете нечто новое, доселе неслыханное.
– Вы уверены, что хотите получить ответ? – спросила я.
– Этого хочет Том. Ведь он – полиция. А я его жена. Так что все в порядке, Майк. Хоть ты и женщина, но, по-моему, достаточно решительная.
– Наверно, – сказала я и опустила голову.
Я достаточно решительная. Но с каждым часом все меньше этим горжусь.
Мириам снова повернулась к мужу и медленно кивнула. Прежде чем направиться к нему, она еще раз спросила:
– Никак не пойму, Майк, кто же такая была наша Дженнифер?
Наверно, теперь у всех нас в сознании живет этот образ. И эти звуки. Кадры из фильма. Они посещают Мириам. Посещают меня. В прокуренном кабинете для допросов я видела их по ту сторону глаз Трейдера – кадры из фильма о смерти Дженнифер Рокуэлл.
Вы бы не увидели в них Дженнифер. Вы бы увидели только стену у нее за головой. Первый выстрел – и расцветает кошмарный красный цветок. Удар, стон и судорога. Потом второй выстрел. Удар, всхлип, вздох. Потом третий.
Вы бы ее не увидели.
Часть II. Самоубийство
Психологическое вскрытие
Самоубийство – это ночной поезд, стремительно уносящий в темноту. Можно добраться туда и своим ходом, но так гораздо быстрее. Надо лишь купить билет и войти в вагон. За билет придется отдать все что есть. Только это билет в один конец. поезд увезет тебя в ночь и там оставит. Ведь это ночной поезд. Не могу отделаться от чувства, будто в меня вселился кто-то посторонний: то и дело во тьме вспыхивает чужой карманный фонарик. Во мне живет Дженнифер Рокуэлл – она пытается открыть мне то, чего я не хочу видеть.
Самоубийство – это жестокая схватка ума и тела, в которой нет победителя.
Черт, надо бы притормозить. Надо сбавить обороты.
То, чем я сейчас занимаюсь, используя шариковую ручку, магнитофон и компьютер, – сродни ремеслу Поли Ноу, который орудует электропилой, зажимом и скальпелем. Я тоже провожу вскрытие, только психологическое.
В этом ремесле я поднаторела. Набила руку.
Вспоминаю:
Было недолгое время, когда меня за глаза называли «Майк Суицид». В лицо мне такое бросили только один раз, а вскоре эта кличка сама собой отлипла. Даже наши циники поняли, что перегнули палку – прозвище звучало оскорбительно. Причем не для тех бедолаг, которые сводят счеты с жизнью, запершись в гараже, в машине с включенным движком, или лежа в ванне, в собственной кровавой жиже. Оскорбительно в первую очередь для меня. Это означало, что я, как дура, готова была мчаться по любому звонку без разбора. Между тем выезд на самоубийство – только лишняя холера: не влияет ни на процент раскрываемости, ни на выплату сверхурочных. Когда среди ночи поступал вызов, дежурный – Мак или О'Бой – прикрывал ладонью трубку и нахмурившись говорил: «Может, съездишь, Майк? Там подозрение на суицид. А мне подзаработать надо – матери на операцию не хватает». Дескать, ему самому ловить тут нечего. К тому же этот примерный сынок считает, что выезд на самоубийство – ниже его детективного достоинства. Ему подавай настоящих преступников, а не каких-то блаженных – таким сто лет назад даже на кладбище места не находилось: оттаскивали их в канаву и засыпали камнями, да еще кол в сердце могли вбить. Дальше – больше. Парни просто делали кислую мину и протягивали мне трубку: «Майк, суицид». В конце концов мое терпение лопнуло. Но возможно, они были правы. Неведомая сила влекла меня на место самоубийства. Я ползала на карачках под мостом на берегу реки, растерянно застывала посреди сарая, видя, как на стене медленно покачивается тень, а сама думала: до какой же степени нужно ненавидеть свою жизнь, чтобы восстать против Божьего промысла?
Вместе с другими я без отрыва от службы прошла курс, который назывался «Самоубийство: Общие закономерности», а потом еще прослушала – опять же в рабочее время – дополнительные лекции на тему «Сценарии самоубийства». Нам показывали графики и диаграммы, схемы в виде концентрических окружностей, цветовую маркировку, стрелки, спирали, лесенки. В Южном округе мне приходилось вести работу по профилактике самоубийств, а в убойном отделе на мою долю пришлось около сотни подобных расследований. Я досконально изучила не только физиологические аспекты суицида, но и предсмертную картину, ante mortem.
Смерть Дженнифер шла вразрез со всеми закономерностями. Дженнифер не укладывалась в схемы.
Сегодня воскресенье. У меня на диване разложены папки. Просматриваю свои конспекты, чтобы вспомнить пройденное:
• У представителей всех без исключения культур риск самоубийства увеличивается с возрастом. Но неравномерно. В середине графика диагональные линии имеют почти горизонтальный отрезок, похожий на лестничную площадку. Согласно статистике (если ей можно верить), люди, достигшие двадцати лет, спокойно живут до среднего возраста, с наступлением которого происходит резкий скачок самоубийств.
Дженнифер было двадцать восемь лет.
• Примерно 50 процентов самоубийц совершали предварительную попытку: парасуицид или псевдосуицид. 75 процентов предупреждали близких. У 90 процентов наблюдалась эгрессия – бегство от действительности.
Дженнифер не совершала предварительной попытки. Насколько мне известно, она не предупреждала никого из близких. Она никогда не бежала от действительности.
• Самоубийство находится в непосредственной зависимости от наличия подручных средств (например, газа). Уберите средство – и вероятность самоубийства резко снизится.
Дженнифер не понадобилось открывать газ. Как у большинства американцев, у нее был револьвер.
• Это мои записи. А какие записи ведут они? И вообще, многие ли из них оставляют письма? Одни исследования называют цифру в 70 процентов, другие – 30. Считается, что предсмертные записки самоубийц нередко уничтожаются близкими. Самоубийства часто бывают закамуфлированными. Картина смазанная, припорошенная.
Аксиома: Самоубийство порождает ошибочные версии.
Дженнифер, насколько известно, не оставила предсмертного письма. Но я знаю, что она его написала. Нутром чую.
Самоубийство нередко выбирает какую-то одну семью, но по наследству не передается. Оно следует определенному сценарию, имеет определенную конфигурацию. Однако не обусловлено генетически. Если мать покончила жизнь самоубийством, это не значит, что и дочь непременно поступит так же. Но для дочери приоткрывается дверца…
Вот некоторые советы и запреты. В основном, конечно, запреты:
Не работай там, где смерть. Не связывайся с фармацевтикой.
Не будь иммигрантом. Например, немцем, особенно из вновь прибывших.
Не будь румыном. Не будь японцем.
Не живи там, куда не проникает солнечный свет.
Не будь гомосексуалистом подросткового возраста: каждый третий совершает попытку самоубийства.
Не будь стариком в Лос-Анджелесе.
Не будь алкоголиком. Алкоголизм – это самоубийство в рассрочку.
Не будь шизофреником. Не слушайся внутренних голосов.
Не впадай в депрессию. Старайся поднять себе настроение.
Не будь Дженнифер Рокуэлл.
И не будь мужчиной. Делай что хочешь, только не родись мужчиной. Тони Сильвера, конечно, просто трепался, когда говорил: «Парня девушка любила и сама себя убила». Наоборот, скорее, убьет себя парень. Попытка самоубийства – по части женщин: у них это случается вдвое чаще, чем у мужчин. Совершение самоубийства – по части мужчин: у них это получается вдвое чаще, чем у женщин. Есть только один день в году, когда спокойнее быть мужчиной. День Матери.