Она снова попыталась вылезти из постели, но, чувствуя себя вялой и все еще одурманенной транквилизатором, плюхнулась обратно в кровать и уставилась на свои обгрызенные ногти. Нет ничего хуже ожидания и состояния неизвестности. И этого ужасного страха. Викки принялась ковырять заусеницы, вспомнив постоянные стычки с матерью по поводу манеры грызть ногти. При этом мать вовсе не стремилась сделать из нее образцовую молодую леди. Сама Элиза привыкла расхаживать в старых штанах и белых рубашках Анри. Нет, мать в основном раздражала жизненная позиция дочери и постоянное нытье, которое только ухудшало дело. В детстве Викки обожала своих тетушек, двух сестер Элизы, особенно мать Беа, безалаберную, мечтательную Флоранс, с ее разлетающимися белокурыми волосами и вечно синими от чернил пальцами. Викки обожала стряпню тети Флоранс. Она была потрясающей кулинаркой. И успешной писательницей, даже более успешной, чем тетя Элен, которая стала неплохой художницей.
Услышав, что ее зовет бабушка, Викки отмахнулась от ненужных мыслей и решила больше не тянуть с возвращением в гостиную.
Когда Викки вошла в комнату, какой-то высокий светловолосый, но уже начинающий седеть мужчина, встав с места, протянул ей руку. Он был уже в годах, возможно, чуть моложе Клеманс, хотя для своего возраста вполне привлекательным.
– Тео Уиттакер, – представился мужчина. – А ты, должно быть, Викки. Мои соболезнования по поводу выпавших на твою долю невзгод.
– Вы американец, – пожав мужчине руку, констатировала Викки.
– Да. Старинный друг твоей бабушки.
Викки чувствовала, что атмосфера в комнате изменилась, причем не в худшую сторону, и вполне осязаемо.
– Вы что, очень близко знакомы? – спросила она.
– Мы… – начала Клеманс и осеклась.
Покосившись на нее, мужчина сказал:
– Мы познакомились много лет назад. Твоя бабушка тогда отказалась выйти за меня замуж.
– Я так и думала. По-моему, Этта что-то такое говорила.
Клеманс рассмеялась, и Викки с удивлением отметила, как блестят ореховые глаза бабушки и насколько она стала оживленнее.
– Если мне не изменяет память, ты тогда был женат, – заявила Клеманс.
– Но жил один. Мы с женой разъехались.
Если в свое время между ними что-то было, то, похоже, история эта отнюдь не закончилась. Однако Викки решила не спешить с расспросами, тем более что сейчас ее в первую очередь волновало, нет ли новостей о Беа.
Клеманс покачала головой и нежно сжала руку внучки:
– К сожалению, ничего нового, дорогая. Я собиралась сказать, что, пока ты спала, вернулась Этта…
– Ну а Том? С ним ничего не случилось? – выдохнула Викки.
– Нет-нет! Его отец уже приехал в больницу. Он хочет с тобой поговорить. Вот и все.
– А я должна?
– Думаю, да. Он хочет знать подробности. А Тео собирается позвонить отсюда в Танжер, чтобы организовать тебе охрану.
– Неужели?
– Клемми, и тебе тоже, – заметил Тео.
Викки удивленно подняла брови. Клемми? Она никогда не думала о своей величественной бабушке как о Клемми.
В дверь постучали. Клеманс отправилась открывать ее, а затем вышла на небольшую площадку.
Вернувшись, она сказала:
– Полиция расширила зону поисков. Они нашли в рюкзаке паспорт Беа и уже связались с ее родителями. Надеюсь, они приедут уже завтра или послезавтра.
Викки зажмурилась, съежившись от страха за судьбу кузины. Оставалось утешаться лишь тем, что альбом для эскизов был в ее, Викки, рюкзаке.
– Фотография на паспорте Беатрис слишком старая. Они спрашивают, нет ли у тебя более свежего фото.
Викки прикусила губу.
– Боже мой! У меня ничего нет. Ни у кого из нас не было камеры, поэтому мы не снимали друг друга.
– Очень жаль. В полиции надеются, что родители Беа привезут ее фотографии. Отсутствие фото несколько замедлит поиски. Полицейские пытаются связаться и с твоей матерью тоже.
Надежда в душе Викки боролась со страхом. Но разве такое возможно?
– Зачем? – спросила она.
– Они не объяснили, – пожала плечами Клеманс. – Быть может, чтобы сообщить об аварии. Насколько мне известно, им этого пока не удалось. А вот родители Беа летят из Лондона в Испанию, откуда на пароме приедут в Марокко и там сядут на поезд.
– Вы ведь меня не бросите? – испуганно спросила Викки, чувствуя, что теряет почву под ногами.
– Ну конечно не бросим, – заверил девушку Тео.
– Только сперва нужно поесть, – сказала Клеманс. – Этта приготовила завтрак. Пошли с нами, а потом Тео отвезет тебя в больницу.
Спустившись в квартиру Этты, они пошли на призывный аромат кофе, исходивший из открытой двери комнаты, где их ждала Этта. Сегодня на ней было длинное зеленое платье с черными ювелирными украшениями, и Викки подумала, что эта миниатюрная, похожая на хищную птицу женщина выглядит очень мило и отнюдь не кажется такой решительной.
– Проходите. – Этта провела их на кухню.
Они сели за старинный деревянный стол, вокруг стоял запах специй, въевшийся в стены за многие десятилетия приготовления пищи. На столе лежали свежие французские багеты, посыпанные сахаром магрибские пончики сфенж, марокканское миндальное печенье гхуриба, миска с инжиром, несколько сыров и выпечка c мягкими королевскими финиками, ароматизированными цветками апельсина и смешанными с фисташками.
Впервые за все это время Викки по-настоящему проголодалась и, пока Тео, Клеманс и Этта предавались воспоминаниям, жадно набросилась на еду, не прислушиваясь к разговорам представителей старшего поколения. Если родители Беа уже выехали в Марокко, могло ли это означать, что Элиза, мать Викки, тоже отправилась в путь? В глубине души Викки надеялась, что мать приедет в Марракеш, и даже с удовольствием предвкушала ее приезд. Но что при этом будут чувствовать они трое: Викки, Элиза и Клеманс? Ведь мать даже не подозревала о существовании Клеманс, так как Жак, скорее всего, ничего ей не сказал.
Элиза давным-давно перестала говорить о Викторе, а если о нем заходила речь, решительно меняла тему разговора. Тетки рассказали Викки о душевной опустошенности Элизы после казни Виктора и о том, как после его смерти она поклялась посвятить себя делу спасения мира. При этой мысли Викки тяжело вздохнула. И почему мать не смогла понять такой элементарной вещи, что спасение мира означает в том числе и участие в жизни собственной дочери?
Покончив с завтраком, Клеманс, Тео и Викки вышли из дому, чтобы отправиться в больницу. Но не успела Викки сделать и пару шагов по пыльному переулку, как у нее скрутило живот, начался озноб, и, чтобы не упасть, она оперлась рукой о розовую стену. Улица, завертевшись волчком, внезапно поплыла перед глазами.
– Помогите, – сдавленным голосом прошептала она.
– Что случилось? – встревожилась Клеманс.
У Викки пересохло во рту и перехватило дыхание, кожа стала холодной и липкой. Сердце бешено колотилось, его стук отдавался в висках. К горлу подступила тошнота, голова дико кружилась.
– Помогите! – взмолилась Викки, протягивая руку.
Проходившая мимо женщина обернулась, уставившись на странную девушку. Викки согнулась пополам; она словно издалека слышала, как бабушка что-то говорит. В груди возникла чудовищная тяжесть, дыхание замерло. Она пыталась закричать, но только жадно ловила ртом воздух, дрожа как в лихорадке.
– Викки, ты в безопасности, – услышала она голос Тео. – Мы здесь. Присядь на корточки и зажми голову между коленей. Это все страх. – Тео продолжал говорить спокойным, ровным тоном, и Викки сумела поднять голову. – А теперь посмотри вокруг. Где ты сейчас находишься?
– Я… не… я… не могу.
– Ты можешь. Медленно. Возьми меня за руку.
Чувствуя себя маленькой испуганной девочкой, Викки с трудом выдавила:
– В переулке.
– Хорошо. Сейчас мы немного пройдемся вперед и назад, – сказал Тео, Викки, не выпуская его руки, неуверенно выпрямилась, и они сделали несколько шагов. – Отлично! А теперь ты можешь дышать?
Викки мало-помалу удалось нормализовать дыхание. Вконец измученная, она привалилась к стене.
– Мне казалось, я умираю. Мне стало ужасно жарко.
– Дорогая, что тебя так сильно напугало? – спросила Клеманс.
– Все, – прошептала Викки.
Список был ужасно длинным, всего и не перечислить. Она не переставала думать о Патрисе, о том, как он тогда наставил на Джимми ствол. Патрис мог прямо сейчас, притаившись в тени, целиться в них из пистолета. Мог планировать, как разделаться с Томом. Не исключено, что он уже убил Беа.
– Послушай, – ласково обратился к Викки Тео. – У меня здесь неподалеку автомобиль. Переулок слишком узкий, на машине тут не проехать. Но до нее идти всего две-три минуты. А с остальным… мы постепенно справимся. Я работаю над тем, как нейтрализовать Патриса. Мы должны уведомить полицию, возможно, прямо сегодня, хотя и чуть позже. Сначала мне нужно навести кое-какие справки. Согласна?
– Думаю, да.
– Ну а через минуту мы поедем в больницу. Туда скоро прибудет мой человек, чтобы охранять вашего друга.
Клеманс обняла внучку за плечи, и они медленно направились к машине. И хотя приступ паники миновал, Викки нервничала. Она знала, что Патрис был неподалеку. Где-то там.
Глава 26
Пока они ехали в больницу, Клеманс размышляла о панической атаке внучки. Та сидела и грызла ногти. Неужели признак нервозности? Впрочем, ничего удивительного. Клеманс хотелось поскорее отправить Викки во Францию, однако та, возможно, была главным свидетелем в расследовании убийства и не могла покинуть Марокко.
Клеманс посмотрела на Тео. Из всех ее знакомых он был самым чутким, внимательным, креативным и, похоже, с годами ничуть не изменился: взять хотя бы то, как он оперативно успокоил Викки.
В те счастливые дни, когда они были вместе, он точно так же умел успокоить Клеманс. После побега из Касабланки Клеманс жила в постоянном напряжении, вечно настороже, в ожидании угрозы, но с Тео… С Тео она будто снова стала девчонкой. Они вели бесконечные разговоры о том, куда бы хотели поехать и кем могли бы стать в другой жизни. Они говорили о Раджастхане, Индокитае, Бирме. Он был графом, она – графиней или индийской принцессой верхом на украшенном драгоценными камнями слоне. Они с Тео беседовали об обыкновенных вещах и о необыкновенных вещах, и, когда он говорил, его голос пел внутри Клеманс, словно став частью ее души. Он расск