По крайней мере, теперь на окнах флигеля, слава богу, стояли кованые решетки, а пока Клеманс была в Марракеше, Ахмед с братом установили более прочные замки и засовы на всех дверях касбы. Клеманс вручила Ахмеду короткий список допущенных в касбу людей, включая, естественно, Викки, родителей Беа и старого друга Тео Уиттакера. Ахмеду было строго-настрого приказано впускать в дом всех незнакомых людей только после предъявления паспорта или другого удостоверения личности.
Чуть позже Клеманс вернулась в свою комнату, но так и не смогла уснуть, маниакально перебирая в уме все, что уже произошло, и мысленно рисуя себе то, что еще могло произойти. Она уже успела понять, что Патрис гораздо опаснее, чем казалось. Ведь этот человек был не только шантажистом, но и убийцей. В ту ночь она, ложась спать, спрятала под подушку, помимо пистолета, еще и нож – исключительно для собственного спокойствия.
Клеманс хорошо помнила, как в шестнадцать лет впервые попробовала попрактиковаться в стрельбе из отцовского пистолета: у нее тогда участился пульс, вспотели ладони. Однако она упорно продолжала тренироваться, приняв разумное решение научиться метко стрелять, о чем потом ни разу не пожалела. У нее отнюдь не было навязчивого желания убивать, но никогда не знаешь, когда меткий выстрел может сослужить тебе хорошую службу. Воспоминание всплыло в голове и, почти зацепившись, снова исчезло, после чего у Клеманс внезапно возникла твердая уверенность в том, что грядет час расплаты. Причем очень скоро.
Она с трудом заснула, но вскоре очнулась от ночного кошмара. Ей приснилось, будто ее дом, да и вся ее жизнь летят в тартарары. Однако она сумела быстро отогнать страшные видения и с помощью опробованных за много лет практик заставила себя дышать глубже, думая о чем-то хорошем.
Она вспомнила о планах побега, которые они с Жаком разрабатывали в далеком детстве. После нескольких недель обследования границ огромного поместья Жак составил карту окрестностей, а Клеманс тем временем расписала по пунктам, что они возьмут с собой, куда направятся сразу после побега и как доберутся туда, когда придет время. Она потихоньку тянула монетки из материнского кошелька и мало-помалу скопила приличную сумму. Она также таскала продовольствие: печенье, миндальные пирожные и финики, а если кухарка и замечала пропажу кое-каких продуктов, то молчала как рыба. Это наводило на мысль, что кухарка тоже ворует продукты. А если и так, кто ж ее осудит? Отец Клеманс плохо обращался с прислугой: он не только их ни в грош не ставил, но и держал в черном теле.
Как-то раз Клеманс стянула бутылку хереса, они с Жаком развели костер и выпили столько сладкого вина, что их жутко затошнило. Домой она вернулась насквозь пропахшая дымом, алкоголем и розмарином. К счастью, мать не заметила настойчивый запах рвоты. Впрочем, к тому времени мать уже мало чего замечала.
В конце концов Клеманс снова уснула, на сей раз забывшись тяжелым сном без сновидений. И когда ее внезапно разбудил какой-то звук, в комнате было еще совсем темно. Она мгновенно пришла в себя и осталась лежать с широко раскрытыми глазами, сердце лихорадочно билось, нервы были натянуты как струна. Что там такое? Она снова услышал шум и, адаптировавшись к темноте, осторожно вытащила из-под подушки нож. В комнате снова повисла тишина. Может, ей показалось? Приснилось? В лесу за окном закричала кошка, и одна из собак сразу залаяла. Может, ничего страшного, просто звери в лесу. Когда собака перестала лаять, Клеманс прислушалась к звенящей в ушах тишине, после чего снова положила голову на подушку и закрыла глаза.
Уже начав потихоньку засыпать, перед этим твердо решив впредь брать с собой ночью хотя бы одну из собак, Клеманс услышала легкие шаги за дверью спальни. Она затаила дыхание, сжимая в руке нож. В замке по ту сторону двери тихонько повернулся ключ. Клеманс пронзил холодный ужас. Второй ключ был только у Ахмеда – ее ключ для надежности лежал на туалетном столике, поскольку постоянно вываливался из замка, – но Ахмед непременно постучал бы. В любом случае это явно не Ахмед.
Дверь внезапно распахнулась, пахнуло горячим воздухом. Клеманс тихонько встала с постели. У нее екнуло сердце, когда она увидела мужской силуэт. Слава богу, она знала касбу как свои пять пальцев. В отличие от незваного гостя, ей не требовался свет, чтобы найти дорогу, и, пока незнакомец, застыв, стоял в дверях, Клеманс сумела проскользнуть ему за спину и приставить нож к его горлу.
– Только дернешься – и ты покойник, – шипящим шепотом сказала она.
– Господи, Клемми! – зарычал мужчина. – Это же я.
– Тео? – выдохнула она.
– Он самый. А кто ж еще? Ради всего святого, да убери ты этот треклятый нож от моего горла!
Что она моментально и сделала.
– Какого черта ты крадешься в мою комнату?! Я ведь могла тебя убить!
– И в самом деле могла.
У Клеманс перехватило дыхание.
– Прости. Я слегка на взводе.
– Ты меня удивляешь.
– Еще раз прошу прощения.
– Клем, вот уж не думал, что ты способна на убийство! Ты что, действительно могла перерезать мне горло? – (Клеманс, ничего не ответив, повернулась к нему спиной, чтобы включить лампу.) – Клем?..
Она не сумела найти правильный ответ, у нее вообще не имелось ответа. Лгать было не в ее характере, и тем не менее жизнь постоянно заставляла ее лгать.
– Человеку не дано знать, на что он может оказаться способным, – наконец произнесла она, тщательно подбирая слова. – И да, если бы на твоем месте оказался Патрис, я не колеблясь перерезала бы ему горло. – (Тео озадаченно уставился на нее, в его глазах можно было прочесть ужас, шок и… неужели веселье? Трудно сказать.) – Ты не объяснил, что делаешь в моей спальне.
– Нет, – покачал головой Тео.
– Итак?
– Просто решил тебя разбудить. Я выехал еще глубокой ночью. И показал молодому человеку – он вроде бы назвался Ахмедом – свой паспорт, а он дал мне ключ от твоей двери, когда я объяснил ему цель приезда. Он здесь, в коридоре.
Клеманс крикнула Ахмеду, что все в порядке и он может идти, после чего повернулась к Тео:
– Пожалуйста, никогда больше так не делай. А если все-таки решишь выкинуть подобный номер, бери с собой лампу.
– Ты всегда спишь с ножом в руке?
– В последнее время – да.
– Рано утром возобновятся поиски Беатрис. Солнце вот-вот встанет, и я подумал, что ты захочешь поздороваться с Джексонами, когда они приедут. К тому же полицейские хотят спросить у тебя, где живет Патрис. Викки думает, ты можешь знать.
Клеманс провела Тео на террасу. Завернувшись в одеяла, они молча любовались встающим над горами солнцем. Когда небо окрасилось всеми оттенками розово-фиолетового, а затем – желтым и оранжевым, пожилая пара немного расслабилась, воодушевленная непреходящей силой природы.
Чуть позже, когда Клеманс относила Мадлен поднос с завтраком, по тропе загрохотали тяжелые сапоги.
Возле дома появились трое полицейских, за которыми шли родители Беатрис.
– Доброе утро, – поздоровалась Клеманс, пытаясь найти глазами внучку. – А Викки разве не с вами?
– Сегодня приезжает ее мать Элиза, – ответил Джек. – Поэтому Викки осталась в Марракеше. Не волнуйтесь. К ней приставлена вооруженная охрана.
– Ну, тогда все ясно. В таком случае кто-нибудь хочет кофе?
Все с энтузиазмом согласились, хотя Флоранс, казавшаяся вконец измученной и очень бледной, лишь слабо кивнула. Клеманс тут же отправилась на кухню и, вручив Надии поднос с завтраком для Мадлен, через пару минут вынесла на террасу серебряный поднос с огромным кувшином кофе и чашками.
На террасу вышел Тео в чистой белой рубашке и темно-серых брюках, с еще мокрыми после душа волосами. Поздоровавшись с вновь прибывшими, он налил себе кофе.
Полицейский, с которым накануне общались Тео и Викки, отвел Клеманс в сторону.
– Меня зовут Габриэль Алами, – представился он. – Хочу вас кое о чем спросить. Вы, случайно, не в курсе, где может жить Патрис Калье?
– Он говорил, что временно снимает жилье в Пальмераи. Боюсь, это все, что мне известно, – нахмурилась Клеманс.
– А чем он занимается?
– Что вы имеете в виду?
– Его работу. Чем он зарабатывает себе на жизнь.
– Сказал, что он арт-дилер.
Алами впился в Клеманс глазами:
– Однако вы ему не поверили?
– У меня возникли кое-какие подозрения.
– Какие?
– Ну… мне показалось, что он работает на французскую секретную службу. Или является кем-то вроде наемника. Он много лет служил во французских вооруженных силах.
– Все верно. Согласно полученным мной сведениям, уволился из-за подмоченной репутации.
– Я не знала.
– Вы не поверите, сколько обиженных на власть людей занимаются нелегальным промыслом. Некоторые становятся наемными убийцами.
– Значит, он именно поэтому убил Джимми Петерсена?
– Не исключено.
Тем временем к ним присоединился Тео. И Алами, засвидетельствовав ему свое почтение, произнес:
– Что ж, если убийство Джимми Петерсена окажется политическим, для девушек дело может принять опасный оборот. – (Клеманс судорожно вздохнула.) – Насколько мы понимаем, Джимми Петерсен нашел какие-то свидетельства, имеющие отношение к похищению Махди Бен-Барки в прошлом году в Париже.
– А разве марокканская полиция не участвовала в похищении? – спросила Клеманс. – Думаю, Тео именно поэтому велел нам до вашего возвращения никому не говорить об убийстве.
– Возможно. Точно сказать не могу.
Клеманс уставилась себе под ноги. Какой ужас, что девушки оказались втянутыми в эту жуткую историю!
– Я знаю, как здесь опасно быть в оппозиции, – сказала она.
– Совершенно верно. Нам потребовалось несколько веков, чтобы избавиться от иностранного влияния, и нынешний режим правит железной рукой. Вероятно, это как раз то, что нам сейчас нужно, и тем не менее я верю, что наш король может сыграть на Ближнем Востоке роль миротворца, ведь у него там очень много союзников. Хасан Первый умер в тысяча восемьсот девяносто четвертом, однако именно при нем начались внутренние