В первый вечер Тео расстелил на земле одеяло, чтобы они могли посидеть и расслабиться в вечерней прохладе. Клеманс сняла ботинки и носок, чтобы показать Тео мозоль, и он достал из рюкзака походную аптечку.
– Ты не сможешь идти с таким волдырем. Придется его проткнуть. Если этого не сделать, он лопнет при ходьбе и туда может попасть инфекция. Я проткну его прямо сейчас, и тебе сразу станет легче.
Он зажег спичку, чтобы простерилизовать иглу, проткнул волдырь и осторожно выдавил скопившуюся жидкость.
– Спасибо, – произнесла Клеманс.
– Лучше пока оставить рану открытой, чтобы она подсохла на воздухе. Когда будешь ложиться спать, надень чистые хлопковые носки, а утром я перевяжу тебе ногу.
– Смотрю, ты оказался во всеоружии.
– Мне уже приходилось бывать в пустыне.
Он взял Клеманс за руку и не отпускал, пока они любовались закатом. Небо медленно потемнело и, внезапно ожив, зажглось миллионами и миллионами звезд.
– Невозможно поверить, что наши далекие предки по ночам смотрели на это же звездное небо, – сказала Клеманс.
– Тут самое подходящее место подумать о том, откуда мы родом.
В воздухе пахло дымом и горячим песком с примесью запаха корицы и имбиря. Ей вдруг привиделись ароматы специй, запахи дубильных чанов и городских животных. Внезапно сообразив, что они сидят с подветренной стороны от верблюда, она поспешно вскочила на ноги.
– Фу, какая вонь!
– Ладно тебе! Давай сядем подальше, – рассмеялся Тео.
Уже позже, когда все остальные легли спать, Тео с Клеманс остались лежать под звездным небом, разговаривая шепотом.
– Расскажи о своем детстве, – попросил Тео.
Клеманс напряглась, с трудом подыскивая нужные слова.
Именно детство сделало ее такой, какой ей меньше всего хотелось быть. Ну как она могла рассказать о своем детстве этому прекрасному мужчине, мужчине, в которого влюбилась? Поэтому она рассказала ему о фруктовых садах и убежище, которое устроила со своим другом Жаком.
– Судя по всему, он был хорошим другом. Вы поддерживаете отношения?
Ну вот и все. О чем бы она ни говорила, все возвращалось на круги своя.
– Вообще-то, нет, – покачала Клеманс головой.
Она прижалась к Тео и погладила его по колючей щеке с отросшей щетиной. Он сжал ее ладонь, они поцеловались. Учитывая, что соседние палатки были совсем близко, заняться любовью им не светило, только не в пустыне. Делить палатку на двоих тоже не разрешалось.
И все же…
– Завтра ночью мы установим наши палатки подальше от остальных, – сказал Тео, взяв масляную лампу, и Клеманс улыбнулась.
Первая ночевка в палаточном лагере в окружении высоких песчаных дюн, с бескрайним небом над головой, была незабываемой, особенно когда Тео незаметно присоединился к ней.
– Ты не против? – спросил он.
– Вовсе нет. Я только за.
– Тогда я вернусь в свою палатку чуть позже.
Проснувшись, она увидела, что он смотрит на нее, и в его взгляде было море любви и желания. Она поцеловала Тео, вдохнув пряный аромат его кожи. От Тео пахло то ли семенами кориандра, то ли кардамоном, то ли тмином, а именно чем-то терпким, чувственным, манящим. Его волосы пропитались дымом костра, и ей хотелось вдыхать этот запах вечно, хотелось просыпаться каждое утро и видеть лицо Тео. Клеманс поцеловала его еще раз, долгим, медленным поцелуем, и они, несмотря ни на что, занялись захватывающим, исступленным сексом, после чего он тихонько проскользнул в свою палатку.
«Мы все таим в себе целое собрание историй, – уже после думала Клеманс. – Хороших и не очень. Вопрос лишь в том, готовы ли мы впустить в свою душу новую историю, если одна из твоих прежних занимает слишком много места?»
В то время у нее еще не имелось ответа. Впрочем, это случилось давным-давно, еще до начала Второй мировой.
И вот сейчас, по прошествии стольких лет, Тео вернулся к ней, в его глазах застыл немой вопрос, и Клеманс уже знала ответ.
– Пойдем ко мне в комнату, – прошептала она, стараясь не думать о том, какими глазами он посмотрит на ее постаревшее тело.
– Ты уверена?
– Я не хочу быть одна в такой момент.
– И это единственная причина?
Она выдержала его взгляд:
– Ты ведь знаешь, что нет.
Когда они вернулись в дом, несмотря на сексуальный голод, который испытывала Клеманс, происходившие вокруг страшные события не могли не омрачать настроение. Патрис угрожал ей и, возможно, ее внучке, а Беа до сих пор не нашли.
И тем не менее чуть позже, когда они с Тео занялись любовью, Клеманс вдруг почувствовала, как просыпается каждая клеточка ее тела, кровь быстрее бежит по венам, а кожа становится горячей. Но, видит Бог, она в этом нуждалась. Перед лицом реальной угрозы, которую представлял собой Патрис, она нуждалась в пробуждении жизненной силы. Нуждалась в радости жизни. В ощущении полета и возможности оставить все страхи позади. В чувстве свободы и легкости бытия. Но больше всего она нуждалась в крепких узах. С любимым мужчиной, с природой, со своим естеством, с его естеством и со всем остальным, что их окружало. Теперь, когда рядом был Тео, она словно скинула с плеч десятки лет и совершенно забыла, что уже немолода. Ни ее, ни его возраст вообще ничего не значил. Любовь не имеет возраста, она вечна.
– Клеманс, ты стала еще прекраснее. Как тебе удалось? – спросил Тео; его голова покоилась на подушке рядом с головой Клеманс.
– Ты всегда умел найти нужные слова.
– Вовсе нет. По крайней мере, раньше у меня это не получалось. Но сейчас… – Он сделал паузу. – Клеманс, я просто хочу быть с тобой. Что было, то было. Для меня прошлое не имеет значения.
Ночью Клеманс разбудил чей-то плач. Флоранс. Какое ужасное испытание для матери – не знать, что случилось с ее ребенком! И Клеманс, естественно, сразу подумала о Викторе. Жак лаконично сообщил, что Виктор погиб во время войны. И долгое время этого было достаточно. Или, по крайней мере, она так себе говорила.
Клеманс решила набраться храбрости и, воспользовавшись случаем, узнать у Элизы, каким человеком был Виктор. Клеманс наконец узнает, что с ним случилось и как он умер. Ее сын.
Глава 32
А-а-а… Виктория, рад тебя видеть, – хмуро улыбнулся отец Тома, когда Викки с матерью вошли в больничную палату. – Мне нужно ненадолго вернуться в отель. Надеюсь, ты сможешь меня сменить?
– Конечно. Моя мама тоже останется, – показав на Элизу, сказала Викки.
Отец Тома небрежно кивнул:
– Врачи сказали, что все травмы Тома – результат аварии. Но никто не удосужился объяснить, зачем у дверей палаты охранник.
– Викки, почему бы тебе не посидеть с Томом, а я пока пообщаюсь с его отцом? – перехватила инициативу Элиза.
– Я могу говорить. Более-менее. – Голос Тома звучал глухо, поскольку челюсть была забинтована, но теперь он, по крайней мере, полусидел, откинувшись на подушки.
Викки придвинула к кровати стул, села и дотронулась до руки Тома:
– Очень сильно болит?
Он кивнул.
Тем временем Элиза решила закрепить знакомство, официально представившись мистеру Гудвину.
– Элиза Боден-Дюма. Очень рада знакомству, – протянув руку, произнесла она на почти безупречном английском.
Однако Викки сейчас видела лишь Тома, лишь его одного, и, не желая отвлекаться, полностью отключилась от разговора мистера Гудвина с матерью, которая излагала с самого начала произошедшие события. Викки хотела взять Тома за руку, но побоялась слишком форсировать события. И тут Том сам протянул руку и слегка коснулся ее ладони:
– За мной впервые в жизни ухаживает ангельское создание.
– Ну вот. Теперь ты надо мной смеешься.
– Ты… – простонал он.
– Не нужно разговаривать. Конечно, тебе уже гораздо лучше, но…
– Ты не только очень красивая, но еще и добрая, – перебил ее Том.
– Ты отлично знаешь, что это не так. Я самая настоящая корова. – (В разговоре возникла пауза, и Том хмыкнул, издав низкий горловой звук.) – Джимми сказал, что у тебя нет… ну… у тебя совсем нет времени для… Он сказал, ты слишком занят и…
Не дав ей договорить, Том сделал попытку засмеяться, но даже столь незначительное усилие его сразу утомило, и Викки почувствовала укол вины.
– Довольно. Тебе больше нельзя разговаривать.
Мистер Гудвин размашисто шагнул к кровати:
– Охранник – это, конечно, хорошо, но не хотелось бы оставлять Тома одного. Впрочем, сейчас ему ничего не угрожает, а мне бы не помешали хорошая ванна и чистая одежда.
– Мы с маман посидим с Томом до вашего возвращения. Я даже взяла с собой книгу почитать ему вслух, – заверила мистера Гудвина Викки.
– Вот и отлично. Раз такое дело, я могу спокойно уйти, – сказал мистер Гудвин.
Викки повернулась к Тому и увидела, что он уснул. Чтобы доставить матери удовольствие, она спросила, как поживает Анри, хотя в данный момент ее интересовало лишь то, когда найдут Беа.
На лицо Элизы набежала тень.
– Что ж, я тебя отлично понимаю. Я безумно хочу увидеть Флоранс. Моя бедная сестра, вероятно, вне себя от горя.
– Конечно, – кивнула Викки. – И дядя Джек тоже.
– Перед отъездом из Франции я позвонила Элен на Мальту, – добавила Элиза.
– Тете Элен?
– Да. Она всегда блестяще справлялась в кризисных ситуациях. Они с Этьеном собираются принять участие в поисках Беа.
Поняв, что более удобной возможности удовлетворить свое любопытство не представится, после секундного колебания Викки спросила:
– А что на самом деле произошло между тетей Элен и тетей Флоранс? – Викки встретила смущенный взгляд матери. Когда Викки в последний раз задавала этот вопрос, та уклонилась от прямого ответа. Но сейчас… сейчас ситуация могла измениться. – Это всегда читалось между строк, но ты ничего толком не объясняла. Я с детских лет помню, что вы всегда говорили об этом шепотом и, стоило мне войти в комнату, моментально замолкали. А если я тебя спрашивала, ты сразу меняла тему разговора.