С тяжелым сердцем она отправилась будить родителей Беа. У дверей их комнаты она в нерешительности остановилась, пытаясь понять, что именно мог найти Этьен, поскольку искренне волновалась за здравость рассудка Флоранс, которая была на грани нервного срыва.
Клеманс тихонько постучалась к ним в комнату. Дверь открыл Джек. Он растерянно приглаживал пятерней взъерошенные волосы. При виде Клеманс его зеленые глаза тревожно расширились. Флоранс стояла рядом с мужем.
– Они что, нашли нашу дочь? – спросил Джек.
Пытаясь скрыть волнение, Клеманс покачала головой, но, судя по отчаянию в глазах Джека, безуспешно.
Когда они втроем появились во дворике, Флоранс тут же бросилась к сестре:
– Что? Ради всего святого, вы что-то нашли?
Элен вынула из кармана голубой цветастый шарф. У Клеманс перехватило дыхание. Она хорошо помнила тот день, когда Беа купила его на рынке.
– Вам знаком этот шарф? – спросила Элен.
– Я не уверена, – замялась Клеманс. – Возможно, у меня просто неадекватная реакция. Здесь продается много подобных шарфов, но у Беатрис действительно было нечто похожее. Точно не знаю. Где вы его нашли?
– Шарф лежал в какой-то расщелине, вроде неглубокой пещеры.
– А можно посмотреть поближе? Тот шарф имел небольшой дефект, поэтому Беа купила его со скидкой, – сказала Клеманс и, когда Элен протянула ей шарф, сразу нашла, приглядевшись получше, то самое место, где рисунок не совсем совпадал. – Если отбросить вероятность того, что вся партия шарфов оказалась бракованной, то, боюсь, это шарф Беа.
Флоранс с поникшей головой съежилась на стуле. Элен опустилась перед сестрой на колени.
– Это невыносимо! – прошептала Флоранс. – Скажи, разве человек способен вынести такую крестную муку?!
– Флоранс, послушай меня! – вмешался в разговор Джек. – Возможно, это не такой уж плохой знак.
– Почему? – Флоранс вскочила с места, затем попятилась и наткнулась на стул. – Почему? Ради всего святого, может, вы прекратите твердить, что все будет в порядке?!
– Я не говорю…
– Нет! – перебила она мужа. – Нет! Перестань успокаивать меня. Перестань хвататься за соломинку.
– Я…
– Просто прекрати, Джек! – взвизгнула Флоранс. – Я больше не могу! Наша дочь лежит мертвая где-то там, в этой Богом забытой стране, а ты говоришь, что шарф – это хороший знак. Попробуй хоть раз в жизни посмотреть фактам в лицо. Джек, Беатрис умерла. Умерла, черт возьми!
Джек потянулся к руке жены:
– Успокойся, Флоранс!
– Не прикасайся ко мне! – Флоранс отшатнулась от мужа, ее голос дрожал. – Убирайся! Вы все убирайтесь! И к черту ваши банальные утешения! Разве вы не видите, что я уже реально схожу с ума!
– Джек, возможно, прав, – попыталась вмешаться Элен.
Однако Флоранс не желала ничего слушать. Ее лицо покраснело и исказилось от ярости, в глазах пылал безумный огонь.
– Вы понятия не имеете, каково это! Постоянно думать… думать, что кто-то причинил ей боль… Нашей прекрасной дочери… Джек, не исключено, что ее изнасиловал какой-нибудь вонючий отморозок! – Она всхлипнула, склонила голову и принялась причитать, раскачиваясь взад-вперед и завывая, как раненое животное.
Все на секунду притихли.
– Быть может… ее вообще никто не тронул, – произнес Джек, когда к нему вернулся дар речи.
– Прекрати! – Слезы градом катились по лицу Флоранс. – Сейчас же прекрати!
– Но почему это должно непременно означать, что она умерла? – Он попытался прижать жену к себе, но она вырвалась и, повернувшись, бросилась бежать.
– Джек, оставь ее, – ровным голосом сказала Элен. – Пусть придет в себя и немного успокоится без посторонней помощи.
Он растерянно заморгал, молча покачав головой, в его глазах блеснули слезы.
Клеманс ушла в дом и вскоре вернулась с бокалами и бутылкой бренди:
– По-моему, сейчас нам это явно не помешает.
Она налила каждому по полному бокалу и собралась уйти, чтобы оставить их в узком семейном кругу.
– Нет. Останьтесь, пожалуйста, – удержал ее Джек.
– Шарф вполне может быть знáком, что мы на правильном пути, – заметил Этьен. – Она была там. И возможно, до сих пор где-то неподалеку. Завтра мы вернемся туда и обшарим всю местность вокруг. Возможно, мы скоро ее найдем. Джек, главное – не терять надежду.
– Спасибо, Этьен, – охрипшим голосом отозвался Джек.
Элен дотронулась до руки зятя:
– Поверь мне. Я костьми лягу, но найду свою племянницу.
Когда стемнело, Ахмед объявил, что обед готов, но Флоранс так и не появилась. Джек отправился на поиски жены и, вернувшись ни с чем, растерянно пробормотал:
– Флоранс в комнате нет.
– У меня есть идея, где она может быть, – поспешила успокоить его Клеманс.
– Я схожу за ней, – сказал Джек.
– Нет. Возможно, будет лучше, если это сделает посторонний человек.
Джек повернулся и, прихватив с собой бутылку бренди, направился в свою комнату.
Клеманс, как и ожидала, нашла Флоранс в укромном уголке сада, где та смотрела на звезды. Женщины долго стояли в полной тишине.
– Прошу меня извинить, – в конце концов проронила Флоранс.
– Вам нет нужды извиняться. В вашем положении лично я стала бы рвать волосы на голове. Кричите, сколько душе угодно, – сказала Клеманс.
– Я так боюсь за дочь, – призналась Флоранс.
– Вы сейчас думаете о том, что случилось с вами во Франции. Я имею в виду изнасилование.
– Да.
Клеманс проглотила ком в горле.
– Я вас хорошо понимаю. Я никому не рассказывала, но это случилось и со мной тоже, – сказала она и, когда Флоранс удивленно вскинула на нее глаза, уточнила: – Меня изнасиловал отец. Когда мне было четырнадцать.
– Боже мой!
– Подобные раны не заживают. Да? Раны от унижающих вас страшных деяний.
Они снова замолчали и просто стояли, глядя на небо. Сестры по несчастью, пострадавшие от жестокости мужчин, хотя Клеманс и не осмелилась рассказать Флоранс все до конца. А та, терзаемая страхом за дочь, до смерти боялась повторения своей печальной истории.
– Ну давайте, – сказала Клеманс. – Вы готовы вернуться в дом? Быть может, вам удастся хотя бы чуть-чуть поесть.
Флоранс погладила ее по щеке и кивнула.
За ужином к ним снова присоединился Джек. Флоранс казалась спокойнее, чем раньше. Возможно, признание Клеманс дало ей столь необходимую моральную поддержку. Возможно, она почувствовала себя не такой одинокой, поскольку рядом был человек, способный по-настоящему понять ее страхи. Так или иначе она, по крайней мере, немного поела, что явно пошло ей на пользу.
После ужина Клеманс открыла дверь флигеля и, увидев, что мать лежит без движения на диване, опрометью бросилась к ней. Только не сейчас! Только не сейчас! Пожалуйста, только не сейчас! Она коснулась щеки Мадлен.
– Я не умерла, – открыв глаза, пробормотала старая женщина. – А вот он – да.
– Ты о ком, маман?
Мать протянула к Клеманс костлявые руки:
– Он! Твой отец. И это была не ты. Это была я.
– Ты о чем?
– Ой, только не нужно морочить мне голову, девочка! – фыркнула Мадлен, моментально потеряв терпение. – Ты прекрасно знаешь, о чем я.
– Ты имеешь в виду пожар?
– Я говорила не о пожаре. Ты думаешь, это была ты. Но это была я.
– Очень хорошо. Как скажешь.
– А ты кто такая? Новая служанка? Пожалуйста, приведи мою дочь. Она в саду. Играет с сыном шофера. Она должна вернуться и вымыть руки. – Мадлен хихикнула и подмигнула. – Она думает, я не знаю.
Клеманс закрыла глаза и покачала головой.
Уже позже она сидела в саду одна. Ночь выдалась удивительно нежной, в воздухе стоял дивный аромат, будивший тайные желания. Она скорбно обняла себя за плечи. Не было минуты, чтобы она не думала о Тео. Почему она так опрометчиво прогнала его? Часы в холле пробили десять. Несмотря на смертельную усталость, она знала, что не сможет уснуть. После ухода Тео она мучилась от бессонницы. Боль утраты, наложившаяся на страх за Беатрис, казалась невыносимой, и Клеманс сейчас очень нужен был близкий друг. Позарез нужен. Какой же она оказалась трусихой!
Она сидела притихшая и одинокая, когда внезапно услышала обрывки разговора Джека со свояченицей, которые были в той части сада, что освещалась фонарями.
– Как приятно снова видеть тебя, – неразборчиво произнес Джек, обращаясь к Элен.
– Мне тоже.
– Когда найдут Беа, вы с Этьеном должны непременно приехать к нам в гости. Вы у нас ни разу не были.
– Так уж получилось.
– Надеюсь, это никак не связано с прошлым?
– Вовсе нет, – хихикнула Элен. – Мы с удовольствием приедем к вам погостить.
– Если все… – Он запнулся. – Если все будет плохо, ты будешь нужна Флоранс.
– Ты уверен?
– Я…
Джек с Элен пошли дальше, их голоса смолкли.
«Любовь вьет из нас, женщин, веревки», – подумала Клеманс. Любовь к мужчине, к ребенку, к жизни. Даже ее любовь к матери была многослойной, полной глубоких противоречий, временами проверявшей на прочность и периодически выворачивавшей наизнанку. Ведь Мадлен была из числа тех матерей, кто не пришел на помощь дочери, когда та оказалась в беде. Когда взывала к матери. Умоляла ее.
Глава 38
Марракеш
Уже целую вечность Викки стояла у окна, глядя, как павлин важно вышагивает по саду отеля. Утро выдалось пасмурным, что полностью соответствовало ее настроению. Она переселилась в номер, смежный с номером матери, впервые получив возможность насладиться подобной роскошью. Завтрак в постель на серебряном подносе, расстеленная на ночь постель, бельгийский шоколад в золотой фольге на маленьком блюдечке. И хотя шато Анри было весьма величественным, они вели довольно скромную жизнь, поскольку Элиза во всем предпочитала аскетичность, или простоту, как она это называла.
Отвернувшись от окна, Викки легла на неубранную постель и уставилась в расписной потолок. Каждые несколько минут она мысленно возвращалась к своей высокой белокурой кузине даже тогда, когда старалась не думать о ней. Викки готова была отдать что угодно, лишь бы Беа нашли живой и здоровой, но в голове постоянно мелькали оставшиеся без ответа вопросы, и это было мучительно. Почему застрелили Джимми? Где сейчас Беа? Где она?