– А ряды, где продают кафтаны? – спросила Элиза.
– Я их обожаю, – рассмеялась Викки. – Сногсшибательные цвета и изысканная вышивка. Благодаря им у меня родилась куча новых идей.
– Что-то мне подсказывает, что у тебя уже есть план.
Викки не могла скрыть своего удовольствия:
– Я собираюсь разработать коллекцию моделей в духе этих кафтанов, но чуть-чуть других.
Они свернули в сторону расположенного снаружи овощного базара, где прилавки были завалены ярко-оранжевыми тыквами, огромными лимонами, багровыми гранатами. И тут внезапно Викки встала как вкопанная. Возле прилавка с яркими желтыми и красными перцами она заметила Ива Сен-Лорана и Пьера Берже, партнера великого дизайнера. Она не собиралась привлекать к себе внимание и оцепенела, увидев по выражению его лица, что он узнал их с Элизой.
– Он нас заметил, – прошипела она матери.
– И даже более того.
Элиза была права, потому что Ив Сен-Лоран c грозным видом направлялся прямо к ним, весь в белом, словно посланник Бога или, быть может, ангел смерти.
– Вы обещали, – начал он, спрятав глаза за квадратными стеклами солнцезащитных очков, – рассказать мне всю историю, когда она закончится. Чтобы я, оценив ситуацию, отказался от претензий к тому, кто украл мой альбом для эскизов. Вы мне солгали?
Онемев от неожиданности, Викки молча покачала головой. Элиза пришла на помощь дочери:
– Вам никто не лгал. Но, видите ли, лишь часть этой истории уже закончилась, потому что… ну…
– Мою кузину нашли, – перебила мать Викки. – Она в больнице, и сегодня мы собираемся ее навестить.
– Очень рад это слышать. Ну так что насчет конца вашей истории?
Викки состроила печальную гримасу:
– Она еще не закончилась.
Ив Сен-Лоран нахмурился, и Викки вздрогнула.
– Жаль. Вы меня заинтриговали. – Он снял очки, и Викки увидела смешинки в его глазах. Оказывается, он вовсе не хмурился. – Любопытство – очень полезная вещь для дизайнера. Как по-вашему?
Викки не могла с этим полностью согласиться. В детстве любопытство нередко становилось причиной многих неприятностей, однако было весьма полезным качеством в том, что касается креативности и возникновении новых идей, и тем не менее любопытство зачастую сбивало ее с пути истинного.
– Это длинная история, – вмешалась в разговор Элиза, ее изящный французский язык несколько сгладил смущенное косноязычие дочери.
– Я в этом не сомневаюсь. Что ж… Весьма признателен за возвращение альбома. Хотя, пока его при мне не было, я переосмыслил свои модели. Поначалу я в них несколько сомневался, но теперь, после коренной переделки, они меня вполне устраивают.
– Я очень рада! – просияла Викки. – Я… хм… я работаю над одной идеей, на которую меня вдохновили здешние кафтаны, но с акцентом на современную моду. Типа на стыке лондонской сдержанности и марокканского взрыва цвета. Я извлекла массу пользы из своего пребывания в Марокко. Мне кажется, что яркость местных красок позволила мне мыслить более свободно.
– Было бы интересно взглянуть на ваши новые модели. Когда закончите обучение в школе Синдиката высокой моды, свяжитесь с моим ассистентом. И вот тогда вы мне точно расскажете конец вашей истории, поскольку завтра мы возвращаемся в Париж.
– А как мне связаться с вашим ассистентом?
Ив Сен-Лоран бросил взгляд на Пьера. Тот достал из кармана пиджака бумажник и, вынув оттуда визитку, вручил ее Викки. Она изумленно уставилась на визитку. Эта простая белая карточка с напечатанным на ней именем Ива Сен-Лорана и номером телефона была для Викки ключом к двери в мир моды.
Мужчины откланялись. Викки хотелось танцевать от счастья. Она не могла поверить, что действительно получила номер телефона, обеспечивающий доступ в святая святых – главную мастерскую великого человека. Имя Ива Сен-Лорана ознаменовало для нее целый год жизни – год, когда она написала диссертацию, получила диплом и была отвергнута мужчиной, которого, как ей казалось, она любила. Надежда встретиться с великим дизайнером помогала ей идти вперед, и она это сделала. Элиза, искренне радуясь за дочь, улыбнулась и нежно сжала ей руку. А Викки была счастлива, что сумела разделить этот чудесный момент с матерью.
В больнице они нашли крыло, где располагалась регистратура, и регистраторша объяснила, как пройти в палату к Беатрис. Викки не стоило волноваться, что она не успела связаться с офицером Алами, чтобы спросить насчет Патриса, поскольку, войдя в палату, сразу увидела полицейского у постели больной, которая сидела, откинувшись на подушки, с чашкой чая в дрожащей руке.
– Беа! – Викки была не в силах скрыть огорчения при виде того, как сильно изменилась кузина; чувствуя, как к глазам подступают слезы облегчения и боли, Викки коснулась холодной щеки Беа. – Ой, Беа!
– Знаю, – со слезами в голосе ответила Беа. – Я выгляжу ужасно. И поэтому категорически запрещаю приносить сюда зеркала.
Забрав у нее чашку, Викки погладила кузину по волосам:
– Ты выглядишь чудесно. Только немного уставшая.
Хотя, по правде говоря, волосы кузины заметно поредели, лицо было мертвенно-бледным, кожа шелушилась и казалась ужасно сухой. Беа всегда отличалась худобой, но сейчас стала буквально похожа на скелет.
– Спасибо, что соврала. – Беа снова откинулась на подушки. – Может, все-таки обнимемся, раз уж ты наконец пришла в себя?
Викки осторожно обняла кузину.
– Не бойся, я не хрустальная, – слабо улыбнулась Беа. – Не разобьюсь.
– Сейчас ты, конечно, выглядишь слабенькой, но очень скоро будешь в полном порядке, – сказала Викки.
Только одному Богу известно, через что пришлось пройти Беа. Она пыталась сделать вид, будто с ней все в порядке, однако у нее потухли глаза, и Викки не узнавала кузину. Что с ней произошло, пока она лежала там, в развалинах, одна-одинешенька и думала о смерти?
– Я продолжаю слышать голоса, – словно прочитав мысли Викки, произнесла Беа. – Представляешь? Везде вокруг меня. – Викки не была уверена, что способна это представить; Беа казалась рассеянной, встревоженной, мысленно где-то очень далеко, помолчав, она добавила: – Я даже здесь их слышу.
– Прости, – произнесла Викки. – Мне не следовало оставлять тебя там одну. У меня не укладывается в уме, насколько это было ужасно. Ты просто невероятно храбрая.
– На самом деле я плохо помню, что со мной было. Я постоянно под капельницей и на самых разных лекарствах. – Беа показала на систему для внутривенного вливания. – От всего этого я становлюсь жутко заторможенной.
– Возможно, это не так уж и плохо.
Внезапно в разговор вмешался Алами:
– Мисс Боден, мне бы хотелось с вами пообщаться, когда вы поговорите с кузиной. Жду вас за дверью.
Викки с Беа дружно переглянулись.
– Ты, случайно, не знаешь, о чем пойдет речь? – спросила Викки, когда Алами вышел из палаты.
– Нет. Я только что подробно рассказала ему о том, что со мной случилось. Он вообще ничего не говорил.
– А ты в состоянии рассказать это мне? – нерешительно попросила Викки.
Беа тяжело вздохнула:
– Если честно, я реально в кусках. Может, поговорим позже?
– Тогда скажи мне хотя бы одну вещь. Это был Патрис?
– Алами задавал мне аналогичный вопрос.
– Мы все думали именно на Патриса.
– Господи! Я сейчас вообще никакая. – Беа закрыла глаза и покачала головой. – Нет. Это не Патрис. – (Викки открыла рот от удивления.) – Это был какой-то парень на мотоцикле, предложивший помочь нам с Томом.
– Марокканец?
– Нет. Европеец. – Беа всхлипнула. – А я как последняя дура села в коляску его мотоцикла.
– Беа, откуда тебе было знать?!
– Он не поехал помогать Тому… а на дикой скорости рванул вверх по горной дороге. Это было так страшно. – Голос Беа стал совсем слабым, глаза наполнились слезами.
Погладив кузину по голове, Викки осторожно сказала:
– Боже мой, Беа! Мне так жаль. Можешь ничего не рассказывать.
Беа вздрогнула, словно возрождая в памяти тот ужасный момент:
– Мотоцикл заглох. Я бросилась бежать со всех ног. Но… споткнулась. Понимаешь, я споткнулась.
Голос Беа дрогнул, и Викки, которая только сейчас поняла, что слушала ее рассказ, задержав дыхание, шумно выдохнула.
Через пару минут, видя, что Беа больше не в состоянии говорить, Викки попросила мать посидеть с кузиной и вышла в коридор, где ее ждал Алами.
Если после встречи с великим дизайнером Викки пребывала в приподнятом настроении, то сейчас она сама толком не понимала, что должна чувствовать. Одно она знала наверняка: у Беа впереди очень тяжелый путь.
– Она рассказала вам, что произошло? – спросил Алами, когда Викки присоединилась к нему в коридоре.
– Только то, что она убежала и внезапно споткнулась. А больше она ничего не сказала, так как сразу уснула.
Вид у Алами был крайне мрачный.
– Я введу вас в курс дела. Похоже, она упала с крутого склона прямо в разрушенную касбу, сломала лодыжку и не смогла встать.
– Ой, нет! – громко ахнула Викки. – Бедная Беа! А тот парень ее преследовал?
– Она считает, что да, но не нашел ее. Убедившись, что он ушел, она сумела выползти туда, где протекал ручей. Она стала звать на помощь, но ее криков никто не услышал.
Викки принялась раскачиваться на месте вне себя от ярости и злости на этого ублюдка, который так низко поступил с ее кузиной. Бедняжка Беа! Что ей пришлось пережить! Викки не знала, что говорить. Как реагировать. Она тяжело задышала, ей вдруг захотелось вмазать кулаком в стену, что угодно, лишь бы избавиться от переполнявшей ее жуткой смеси ужаса и вины.
Офицер Алами протянул к ней руку. Викки ее оттолкнула, пронзительно воскликнув:
– Вы должны были найти Беа раньше! Какого черта он от нее хотел?!
– Мисс Боден, вам нужно успокоиться. Не забывайте, что мы в больнице.
Алами говорил очень спокойно, очень ласково, и Викки уступила. Он был совершенно прав. Она сделала несколько медленных глубоких вдохов, чтобы унять дикую боль осознания всего этого кошмара.